Евгения Михайлова - Плата за капельку счастья Страница 13

Иван Григорьевич

Летние рассветы стали такими свежими, благоуханными, так медленно раскалялся день, что Берта придумала чудесный способ продлить ночь рядом с Анатолием. Она просыпалась до четырех утра, тихонько собиралась и уводила собак на прогулку. Он еще спал, а во сне ждал ее. Она возвращалась в пять, а ему вставать в шесть.

Это был, наверное, самый полный рассвет в жизни Берты. Она вышла с собаками в запах сирени; солнце, рождаясь, легко касалось ее лица. Золотило собачьи блестящие спинки. Впереди волшебный час – от пяти до шести. Он такой стремительный и такой длинный. У подъезда Берта наткнулась на знак. На асфальте мелом, большими печатными буквами, детскими неумелыми пальцами было написано: «5 ЛЕТ ЭТО ПОЧТИ 6». Кто-то начал писать свою биографию. Берта осторожно обошла историческую запись, чтобы не стереть. Вечером ежедневный разговор с сыном и мамой. Вечером опять к ней вернется ее мужчина. И они исчезнут для всего мира до шести утра следующего дня.

А днем ее ждут необычные и трудные дела, в которых она совсем не имеет опыта. Но отступать не собирается. И Берта посмотрела на единственное облако над головой. Там живет Рекс. Там и в ее сердце, которое умеет мстить.

Они погуляли по собачьей лужайке. Летом лужайка не только собачья. Здесь с утра до вечера под деревьями перманентные пикники. Кто-то даже диван притащил. Но в основном отдыхающий люд довольствуется ящиками для пива и водки, сидят на траве, в которой и оставляют бутылки. Потому они быстро и ушли оттуда. Позже, когда другие собаки подберут остатки закуски, можно выбрать время и здесь погулять.

Они пошли по спящим дорожкам, под сонными домами, закупоренными, как крепости, первыми этажами: здесь решетки, жалюзи, плотные шторы и просто клеенки и тряпки. Люди боятся людей, как самых страшных врагов, а убивают собак.

Яркая детская площадка безлюдной уже не была. Берта увидела на одной из скамеек слишком тепло одетого для такой погоды седого человека. Он читал газету. Рядом с ним стояла тряпичная сумка, какие носят бомжи – несчастные перекати-поле. На скамейке рядом стояли другие, приблизительно такие же сумки. Джессика метнулась к ним, явно на какой-то интересный для нее запах. Берта вошла, чтобы взять ее на поводок.

– Не нужно ее пристегивать, – сказал человек. – Я не боюсь собак. Пусть она побегает на свободе, пока нет здесь детей.

– Я сейчас отпущу, – кивнула Берта, задумчиво глядя на его газету. Какой необычный бомж. Строгое, интеллигентное лицо, очки.

– Вы сомневаетесь в том, что я бомж? – улыбнулся человек. – Не сомневайтесь. Бомж собственной персоной. По имени Иван Григорьевич. Если посидите со мной рядом, сочту за честь.

Берта хотела сказать, что у нее мало времени до пяти часов осталось, но передумала и присела. Иван Григорьевич был опрятно одет, без этого тяжелого запаха, который часто бывает у бомжей…

Печальную историю рассказал ей тезка ее прадеда. Он в войну был сыном полка. После войны, еще несовершеннолетним, попал в лагерь по обвинению в подготовке теракта против товарища Сталина. Потом вышел, будучи уже полным сиротой, стал работать, окончил заочно институт, женился. Родилась дочь. Жена умерла. У дочери муж и двое детей. У младшего внука Юры ДЦП. Дочь с мужем не справились с трудностями кризиса, безработицей и уехали в другую страну, чтобы спасти старшего сына, дать ему образование. Малыша оставили в детском доме для инвалидов. Посылают туда уже три года по двести долларов в месяц. За это время цены на все так выросли, лекарства, еда и прочее. Иван Григорьевич отдавал практически всю свою пенсию, чтобы скрасить тягостную для ребенка жизнь среди чужих людей, среди своей беспомощности и одиночества. Покупал ему, какие мог, подарки.

И наступил день, когда ему выставили долг за квартиру – около двухсот тысяч рублей. Сначала по иску ЖКХ описывали вещи и мебель, даже кота отобрали. Чтобы наказать. Потом суд вынес решение об изъятии квартиры.

– Я не стал бороться, – вздохнул Иван Григорьевич. – И не только потому, что мне не на что нанять адвоката, не у кого занять такую сумму, я никогда не обращусь к детям за помощью. У них своя жизнь и свои расходы. Я просто ушел.

– Но… Наверное, что-то можно придумать, – сказала Берта. – Вы могли бы пожить у нас. У моего жениха квартира сейчас пустует. Потом, может, кто-то помог бы вернуть вашу квартиру.

– Нет. Мне не нужны больше никакие квартиры. Как то ли в песне, то ли в стихах: «Постелите мне степь». Не хочу я больше ничьих милостей и одолжений. Мне хорошо на свободе. Внуку по-прежнему помогаю. Хожу к нему пешком. Пенсию оставили, благодетели. А на свободе у меня так мало расходов.

– Где этот дом ребенка? – спросила Берта.

– По Дмитровской дороге. Номер семнадцать.

– У вас есть мобильный телефон?

– Конечно. Мы, бомжи, – люди продвинутые.

– Давайте я вам на него позвоню. Сохраните мой. Позвоните, если что-то нужно. Или просто так. Рассказать, как Юра. Может, вместе съездим. Я – воспитательница детского сада, дети меня любят.

– Спасибо. Воспользуюсь. Как вас зовут?

– Берта.

– Красивое имя. Сейчас вам лучше уйти. Идут мои соратники по свободе. Они не очень трезвые и изъясняются матом, а мне не хочется, чтобы у вас осталось плохое впечатление о свободных людях. Они тоже такими стали не совсем по своей вине.

Домой Берта и собаки шли медленно, в задумчивости. Душа теплела по мере приближения. Для того чтобы не хотеть свободы, нужно иметь причину. Притягательность сладкого плена. И эта причина ее ждет.

В подъезде Берта посмотрела на почтовые ящики. Странно, ее ящик просто вывернут из общего ряда. Дверца висит. Что и кто там мог искать? У нее, кроме газет и счетов, там ничего не бывает. Ящик у нее даже не закрыт.

Она вошла в квартиру и рассказала об этом Анатолию.

– Каникулы, дети хулиганят, – беспечно ответил он. – Я вчера вечером заезжал к себе, у меня подожгли газеты, сунули спичку в ящик. Соседи с первого этажа водой заливали.

У Берты мелькнула мысль, что это произошло именно у них двоих после того, как стало известно, что она истец в деле против Кидринских. Другие ящики остались целыми. Не исключено, конечно. Что взять с придурков? К тому же думать о чем-либо плохом не хотелось.

– Иди ко мне, моя радость, – позвал Анатолий.

За Анатолием

Анатолий вышел из дома, сел в машину. Выехал неторопливо, аккуратно на проезжую часть. Он думал о том, что сегодня Берта едет на запись телепередачи о ситуации с животными в Москве. Будет рассказывать историю Рекса. Назовет имена Кидринских. Вадим, участковый, сказал, что это маниакально-склочные люди, что они провоцируют и ждут обвинения в свой адрес, потом цепляются за каждое слово, подают встречные иски, занимаются организацией каких-то мерзких кампаний. Сам Вадим инициирует возбуждение уголовного дела против них и их незаконных ловцов, которые работают в службе «Автодора», то есть никаких лицензий ни на отловы, ни на хранение наркосодержащих препаратов не имеют. Нужно быть готовыми, конечно, ко всяким пакостям. Угораздило же их оказаться соседями таких мерзавцев!

Анатолий начал тормозить на переходе. Но тормоза отказали! Этого не могло быть. Машина на днях проходила техосмотр, он следит за ее состоянием.

Но его уже несло. Он сумел только вырулить на обочину, пустить машину в густой кустарник и выскочить на ходу. Автомобиль забуксовал, Анатолий не сразу смог вздохнуть из-за острой боли. Похоже, сломал ребро.

Встал, позвонил, дождался ДПС, эвакуатора, отказался от «Скорой помощи», вернулся домой на такси. Берты уже не было. Он стянул ребро жесткой повязкой, как в армии приходилось, все равно на это место гипс не кладут. Выпил водки, как болеутоляющее, позвонил на работу, рассказал, что случилось.

Глубоко задумался. Дело в том, что тормоза были вечером в полном порядке. И ничего за ночь измениться не могло. Для детских шалостей это слишком. Вспомнил свой сгоревший почтовый ящик, историю с ящиком Берты. И все параллельно. Так предупреждают вообще-то. Позвонил Вадиму.

– Предупреждают однозначно, – сказал тот. – Пока ничего не докажем. Но будем стараться. Попробую проследить, почитать тот бред, который Кидринские пишут на своих сайтах и в газетах. Я их вызвал на сегодня по поводу ловцов. Отказаться от заказа они не могут, ловцы сказали, что получают от них деньги и препараты. Попробую ненавязчиво предупредить о том, чтобы не усугубляли. Лечись. Звони. Я тоже, как только что-то найду, сообщу.

Он позвонил через час.

– Кидринские резвятся. На их сайте выложены записи телефонных разговоров с Бертой. Они комментируют и выворачивают каждое слово. Призывают своих читателей подписывать обращение по факту того, что в словах Берты есть элементы угрозы в их адрес. И там же статья на разворот в газете «Новости мира», где они публикуются на правах рекламы, платно, это я уже проверял. Ты не поверишь, что пишет Кидринский. Он просто описывает историю убийства Рекса. И выкладывает свою идеологию – борьбу с «фашистами», которые разводят «четвероногих убийц». Первой такой «фашисткой» у него значится Берта.