Наталья Солнцева - Московский лабиринт Минотавра Страница 13

Проскуров пожал плечами, задумался.

- Наверное, была. Олег менял одну подружку на другую, ничего серьезного, по-моему. А что?

- Чтобы захотеть убить человека, иметь надо причину. Ревность, например, или корысть. Страх тоже подойдет. Месть, непреодолимая личная неприязнь, переросшая в патологическую ненависть. Ты сам не хуже меня знаешь, что толкает людей на убийство.

- У Олежки не было врагов!

- Ты уверен?

Эдуард растерянно потянулся за стаканом с водой.

- Хочешь пить?

- Не съезжай с базара, - усмехнулся Всеслав. - Со мной такие номера не проходят.

- Как я могу быть уверен? - вяло возмутился Проскуров. - У Олега была своя жизнь, которую он со мной не обсуждал. Эта его подземная лихорадка, например! Что за глупая, дикая страсть - лазать по канализационным трубам, в темноте, в отвратительной вони?! Какое в этом удовольствие?

- Ты прекрасно знаешь, что городские подземелья и канализация - не одно и то же, - возразил сыщик. - И воняет далеко не везде.

- Я не смог уговорить Олега бросить это сомнительное занятие, - признался Эдик. - Потому и злюсь - на него, на себя! Что за мальчишество, ей-богу?

Он запнулся, вспомнил: Олега уже нет в живых, негодовать бесполезно. Виновато отвел глаза.

- Когда ты виделся с братом последний раз? - спросил Смирнов.

- Позавчера. Он приезжал сюда, отдал давний долг. Как чувствовал… Я не хотел брать деньги, но Олежка настоял.

- Большая была сумма?

- Да нет, мелочь. Он много не одалживал, знал, что отдавать нечем будет. Какая у них там, в «Геопроекте», зарплата? Слезы одни.

- Олег приезжал на мотоцикле?

- Конечно, он с ним не расставался.

- Значит, гайку могли развинтить совсем недавно, иначе авария произошла бы раньше.

- Вижу, ты не сомневаешься в том, что Олега убили, - сказал Проскуров. - Но за что? Кому это понадобилось? Деньги он брал в долг только у меня.

- А кто имел доступ к его мотоциклу?

- Да все! - подтвердил Эдик выводы Смирнова. - Он же его оставлял на улице. Я предлагал купить гараж, но проблема осталась бы. В гараже можно держать мотоцикл ночью. А днем? Платные стоянки - тоже не выход. Ты где свою «Мазду» паркуешь?

- Где придется.

- Вот!

Сыщик не мог не согласиться с его доводами.

- Получается, с этой стороны к убийце не подберешься. У тебя есть какие-нибудь соображения, подозрения?

Проскуров с сожалением покачал головой.

- Как думаешь, смерть Олега связана с исчезновением Наны? - в упор задал вопрос Всеслав.

- На что ты намекаешь? - растерялся Эдик.

Москва. Год тому назад

Владимира Корнеева, как и предполагала Феодора, потянуло домой. «На Крите мне больше делать нечего», - решил он. Что должно было произойти, случилось. Судьба дважды подсказок не повторяет: не сумел понять - твои проблемы.

По дороге из аэропорта в Москву господин Корнеев старался не смотреть в окно. Что он увидит? Все те же деревья, ленту асфальта, поток машин. Скука… скука. Невольно вспомнился классический профиль женщины из отеля, фигура в ярких одеждах посреди руин Кносского дворца… Кому рассказать - не поверят! Клубок золотистых ниток молодой человек бережно положил в чемодан, среди личных вещей: он являлся доказательством того, что встреча с Ариадной Владимиру не привиделась.

«Жили же раньше люди!» - с тоской размышлял он. Строили роскошные дворцы с расписанными стенами, с потайными помещениями и скрытыми ходами, с жертвенниками и святилищами; устраивали пышные праздники, мистерии, предавались страстной любви, молились богам, чествовали героев. Сражались с настоящими чудовищами, наконец! Бессмертные боги спускались на землю и участвовали в играх людей. Интересно, что стоит за этими преданиями, вымысел или истина, в которую невозможно поверить?

Но ведь раскопали же Трою и Микены, нашли на Крите мифический лабиринт! Почему бы и богам не оказаться настоящими действующими лицами, а не выдумкой?

С такими мыслями совершенно не сочетались однообразные многоэтажки столичной окраины, шум проезжающих мимо машин, низкое пасмурное небо, запах отработанных газов и бензина. Владимир прерывисто вздохнул и закрыл глаза. По крайней мере, неделю он проведет в московской квартире, побудет с матерью. Родители все чаще живут порознь, они не ссорятся, просто постепенно отдаляются друг от друга.

Квартира, обставленная изысканной мебелью, напичканная бытовой техникой, выстланная коврами ручной работы, впервые показалась ему тесной позолоченной клеткой. Домработница смахивала пыль с полированных поверхностей, мать хлопотала на кухне. Как же, сын приехал! Он развалился на мягком диване, переводя взгляд с книжных полок на облицованный мрамором камин, который не разжигали года три; на горки с посудой, на надоевшие до зубовного скрежета стены. Пощелкал пультом, переключая телевизионные каналы - политика, пошлые сериалы, пугающие новости, трескучая музыка, пустые песенки. «Я сошла с ума… я сошла с ума… я сошла с ума…» - с одной и той же интонацией назойливо повторял писклявый девичий голосок.

У Владимира заломило виски. «Господи! - подумал он. - Кто из нас сумасшедший?»

- Что ты будешь делать вечером? - спросила мама, расставляя на столе угощение. - Тебе нужно отдохнуть.

- Я только приехал с отдыха, - лениво произнес Корнеев. - А где отец?

- За городом. Наслаждается природой! - с сарказмом сказала она.

Александра Гавриловна была до мозга костей горожанкой и не представляла себе жизни без тротуаров, метро, гастрономов и бутиков. В лесу или на речке у нее начиналось недомогание, которое проходило сразу после въезда за Садовое кольцо. Она лечилась от хандры видами на Кремль, храм Христа Спасителя, прогулками по Александровскому саду или старому Арбату. Тверской бульвар и скверик у Большого театра были ее Меккой, куда она стремилась отовсюду, где только ни была. В последние годы они с отцом редко ездили отдыхать вдвоем. Да и от чего было отдыхать матери? Она давным-давно не работала, не занималась домашним хозяйством; продукты, а иногда и готовую еду заказывала на дом; единственный сын вырос, внуки появиться не успели. Раз-два в неделю она навещала одну из своих подружек, выслушивала сплетни, жалобы на неблагодарных детей и одолевающие болезни, возвращалась расстроенная, пила валерьянку и три дня отходила от визита.

Главной ее отрадой оставался Владимир, красивый, умный, интеллигентный мальчик, теперь уже молодой мужчина. Ах, как она мечтала женить его на образованной, воспитанной девушке из хорошей семьи, дождаться малышей, порадоваться продолжению рода Корнеевых! Но подобрать сыну подходящую пару оказалось нелегко.

- Ешь, - потчевала она Владимира любимыми им с детства пельменями, маринованными грибочками, салатами из морепродуктов. - Сама готовила. Глаша так не сумеет.

Он налил в фужер для шампанского водку и выпил одним глотком. Горячие пельмени казались безвкусными. Неужели даже еда становится сомнительным удовольствием?

Глаша, домработница Корнеевых, принесла пирожки с вишнями и чай.

- Не хочу больше, - отодвинул от себя тарелку с недоеденными деликатесами Владимир.

Взял пирожок, откусил… Или тесто не такое, или раньше он иначе ощущал вкус, но пирожок занял место на отодвинутой тарелке. «Спать завалиться, что ли? - подумал молодой человек. - Завтра я проснусь все с теми же вопросами: чем заняться? Куда пойти?»

- Жениться тебе пора, - сказала Александра Гавриловна. - Появятся жена, детки, заботы. И мне веселее будет.

- Ну уж нет! - отрезал Владимир. - Семейная жизнь - не клоунада! Веселее… Что в этом приятного? Вот вам с отцом весело?

Глаза матери наполнились слезами, и Владимир пожалел о вырвавшихся у него ненароком словах. Захотелось встать из-за стола, уйти куда-нибудь, все равно куда. О, черт! Черт!

Память услужливо подбросила ему образ женщины, которую он видел на Крите, в отеле. Кажется, она немолода, но выглядит потрясающе. Вот будет номер - взять и жениться на ней. Фурор, скандал! Мама славно повеселится, ей же хочется. Интересно, отец одобрит его выбор? О-о! Какое наслаждение - взорвать весь этот их раз и навсегда заведенный порядок, когда молодой мужчина, сын известных, состоятельных родителей, берет в жены молодую красивую девушку из богатой семьи; празднуют шикарную свадьбу; молодым дарят квартиру и машину; они едут в свадебное путешествие в Париж; потом возвращаются и начинают жить счастливой, благополучной жизнью, производят на свет златокудрое потомство и дружно воспитывают крошек-ангелочков. Что за непереносимо тошнотворная идиллия! Перевернуть все к чертовой матери с ног на голову, сделать наоборот… устроить этим порядочным людям безумный карнавал перевертышей!

Господин Корнеев-младший улыбнулся, впервые после того, как его нога ступила на родную землю. Пожалуй, он поторопился сделать вывод, что все развлечения уже испробованы, а удовольствия исчерпаны.