Джон Гришем - Уличный адвокат Страница 13

- Наверное, видеть этих людей вошло у вас в привычку?- обратился я к Долли.

Мы стояли у плиты, прислушиваясь к перебранке, смолкшей, однако, после вмешательства Мордехая и молодого священника.

- Да Бог с вами, милый,- откликнулась Долли, вытирая полотенцем руки.Смотрю на них, и сердце разрывается. Но, как сказано в Писании, "счастливы те, кто утешает обездоленных". Это и придает мне силы.- Мягким, домашним движением она помешала суп в кастрюле.- Курица сварилась.

- И что теперь?

- Нужно достать ее и положить на тарелку. Когда остынет, вынуть из нее кости.

Предложенная Долли технология превращала прозаическое занятие в высокое искусство.

Овладевая им, я чувствовал, как у меня горят пальцы.

Глава 8

Вслед за Мордехаем я поднялся по темной лестнице в алтарную часть.

- Смотрите под ноги,- едва слышно предупредил он, толкнув створчатые двери.

Храм был полон людей, застывших в причудливых позах. Спали на длинных деревянных скамьях. Спали на полу под ними. Спали в центральном проходе, почти впритирку.

И с переполненных хоров доносился храп. Матери тихо увещевали беспокойных детей.

- Очень немногие церкви решаются на такое,- прошептал Мордехай, стоя у алтарного столика и обводя взглядом зал.

Мне было легко понять это нежелание помочь ближнему.

- А что происходит по воскресеньям?- так же шепотом спросил я.

- Все зависит от погоды. Здешний священник - один из наших. Вместо того чтобы выгонять людей на улицу, он иногда просто отменяет службу.

Выражение "один из наших" было мне не вполне понятно - я не ощущал принадлежности к какому-то клубу. Над головой раздался скрип. Я поднял глаза. Вдоль стен тянулся балкон, темный от множества людей, вяло шевелящихся на скамьях. Мордехай тоже посмотрел вверх.

- Сколько народу...- Закончить фразу мне не хватило Духу.

- Мы не считаем. Мы только кормим и предоставляем убежище.

От внезапного порыва ветра задребезжали стекла. Здесь было заметно холоднее, чем в подвале. Пробравшись на цыпочках между спящими, мы вышли через дверь за органом.

Стрелки часов приближались к одиннадцати. Людей в подвале не убавилось, но очереди к кастрюлям уже не было.

- Давайте за мной,- сказал Мордехай.

Он взял пластиковую тарелку и протянул ее стоявшему у плиты добровольцу.

- Посмотрим, что ты тут настряпал.- По губам Мордехая скользнула улыбка.

Мы уселись за складной столик в самом центре подвала, плечом к плечу с бродягами. Как ни в чем не бывало, Мордехай ел и говорил, говорил и ел; мне это было не по силам.

Болтая ложкой в супе, который благодаря стараниям мисс Долли оказался вкусным, мне никак не удавалось отрешиться от мысли, что я, Майкл Брок, состоятельный белый человек, уроженец Мемфиса и выпускник Йельского университета, удачливый юрист из прославленной фирмы "Дрейк энд Суини", сижу, окруженный бродягами, в подвале церкви, расположенной на северо-западной окраине Вашингтона. Только одно белое лицо за все это время я видел здесь - испитую харю алкоголика, зашедшего проглотить суп и сразу исчезнуть.

Я был уверен, что машину мою давно угнали, что, выйдя на улицу, не выдержу там и пяти минут. Надо было держаться Мордехая - когда бы и куда бы он ни отправился.

- А суп неплох,- заявил он.- Вообще-то случается по-разному, в зависимости от того, чем мы располагаем. Да и рецептура на каждой кухне своя.

- У Марты на днях давали вермишель,- сообщил бродяга, сидевший справа от меня; локтем он был ближе к моей тарелке, чем к своей.

- Вермишель?- с шутливым недоверием переспросил Грин.- Ты обнаружил в миске вермишель?

- Ага. Примерно раз в месяц у Марты можно наткнуться на вермишель. Правда, теперь, когда об этом почти все знают, столик там не очень-то получишь.

Трудно было понять, балагурит бродяга или нет, однако в глазах у него мелькали искорки смеха. Мысль о бездомном, сетующем на нехватку столиков в его излюбленной общественной кухне, показалась мне довольно забавной. Надо же - проблема заполучить столик! Часто ли я слышал подобную фразу от своих друзей в Джорджтауне?

Мордехай улыбнулся:

- Как тебя зовут?

Я заметил, что, обращаясь к человеку, он всегда стремился узнать его имя. Похоже, бродяги были для Грина не жертвами судьбы, а родственными душами. Мордехай любил их.

"Интересно,- подумал я,- как человек превращается в бродягу? Что за поломка произошла в огромном механизме социальной помощи, из-за которой граждане Америки становятся нищими и ночуют под мостами?"

- Драно,- сказал бродяга и сунул в рот выловленный из моего супа кусочек моркови, покрупнее выбрал.

- Драно?- удивился Мордехай.

- Драно.

- А фамилия?

- Отсутствует. Для этого я слишком беден.

- Кто тебя так назвал?

- Мамочка.

- А сколько тебе было тогда лет?

- Около пяти.

- Но почему Драно?

- У нее был ребенок, который вечно орал и не давал нам спать. Ну и однажды я накормил его "Драно" {Патентованное средство для прочистки канализации, смесь поташа и алюминиевого порошка},- разъяснил бродяга, помешивая ложкой в моей тарелке.

Я не поверил ни единому слову из этой хорошо отрепетированной и умело поданной истории. Зато ее завороженно слушали окружающие. Драно наслаждался всеобщим вниманием.

- Что же было дальше?- невозмутимо спросил Мордехай.

- Ребенок помер.

- Но это был твой брат!

- Нет. Сестричка.

- Значит, ты убил собственную сестру?

- Зато потом мы спокойно спали по ночам.

Мордехай подмигнул мне, давая понять, что наслышался подобных баек предостаточно.

- Где ты живешь, Драно?- полюбопытствовал я.

- В Вашингтоне.

- Где твой дом?- уточнил Мордехай.

- Здесь, там... Много богатых дамочек, которым нравится мое общество.

Соседи Драно не выдержали: один фыркнул, другой заржал.

- А куда приходит твоя корреспонденция?- продолжил беседу Грин.

- На почту.

Было очевидно, что за словом в карман Драно не лезет.

Мы оставили его в покое.

Приготовив для добровольцев кофе, мисс Долли выключила плиту. Бродяги принялись устраиваться на ночь.

Мы сидели у стола, пили кофе и смотрели, как люди в полутьме сворачиваются калачиками на полу.

- Вы долго намерены пробыть здесь?- осведомился я.

- Трудно сказать.- Мордехай пожал плечами.- Сейчас тут около двухсот человек. Как правило, всегда что-нибудь да случается. Священник хотел, чтобы я остался.

- На всю ночь?

- Как обычно. А вы можете уйти, когда пожелаете.

Делить сон с присутствующими не входило в мои планы.

Но и покидать церковь в одиночку было боязно.

Белый человек за рулем дорогой машины в пятницу ночью на безлюдной улице весьма сомнительного квартала? Я был очень далек от мысли испытывать судьбу - пусть даже снегопад прекратился.

- У вас есть семья?- возобновил я разговор.

- Да. Жена работает секретаршей в министерстве труда.

Три сына. Один в колледже, другой в армии.- Голос Мордехая дрогнул, и я не стал спрашивать о третьем.- Третьего мы потеряли десять лет назад. Его убили на улице.

- Простите.

- А у вас что?

- Женат, детей нет.

Впервые за последние часы я вспомнил о Клер. Как бы она повела себя, узнай, где я нахожусь? Мы всегда были слишком заняты, чтобы тратить время на что-то, хоть отдаленно похожее на благотворительность.

Клер наверняка пробормотала бы нечто вроде: "Он совсем рехнулся",только и всего.

Плевать.

- Чем занимается ваша жена?

- Проходит хирургическую практику в Джорджтауне.

- Так у вас все впереди, не правда ли? Через пару лет вы станете компаньоном в известной юридической фирме, а ваша супруга - хирургом. Воплощенная Американская мечта.

- О да!

Неизвестно откуда взявшийся священник увлек Мордехая в угол кухни, приглушенно заговорил. Захватив несколько штук печенья, я направился к молодой женщине с детьми.

Она спала; голова ее покоилась на подушке, правая рука обнимала младенца. Ребята лежали под одеялами рядом, старший не спал.

Присев на корточки, я протянул ему одно печенье. Глаза мальчишки блеснули, он мгновенно сунул лакомство в рот.

Маленькое худое тельце, никак не больше четырех лет.

Голова матери соскользнула с подушки; женщина проснулась, взглянула на меня усталыми печальными глазами, заметила печенье, слабо улыбнулась, поправила подушку и снова задремала.

- Как тебя зовут?- шепотом спросил я малыша. Угощение сделало нас друзьями.

- Онтарио,- без всякого выражения протянул он.

- Сколько же тебе лет?

Паренек поднял четыре растопыренных пальчика, подогнул один, но после некоторого колебания распрямил.

- Четыре?- уточнил я.

Он кивнул и протянул руку за новым угощением. Мне стало приятно. Я дал печенье. Я готов был отдать ему все, что имею.

- Где ты живешь?

- В машине,- прошептал он.

До меня не сразу дошло, что это означает. О чем бы еще спросить? Впрочем, стоит ли? Печенье занимало его гораздо больше, чем разговор с незнакомцем. На три вопроса я получил три честных ответа. Они жили в машине.