Мэри Кларк - Мелодия все звучит Страница 13

Графиня склонилась над набросками, внимательно изучая их один за другим.

Затем Глэди поднялась из-за стола.

– Полагаю, нужно просмотреть наброски, одновременно проходя по соответствующим комнатам. Но первым делом вам нужно заняться нашим контрактом и перечислить два миллиона долларов, необходимых для его подписания.

Лейн посмотрела на графиню, но та даже не моргнула накладными ресницами.

– Замечательно, – отозвалась Сильвия. – Встретимся с вами в студии. Но сначала мне нужно сделать важный телефонный звонок.

Когда они шли по коридору, Глэди хмыкнула:

– Как ты думаешь, почему она зовет гостиную «студией»? – Не дождавшись ответа от Лейн, продолжила: – Можешь поставить в заклад свою жизнь, что она почерпнула это название из какого-нибудь дрянного романчика девятнадцатого века.

В течение нескольких секунд они стояли у дверей самого большого помещения в квартире.

– Не все то золото, что блестит, – пробормотала Глэди с плохо скрываемым презрением, рассматривая занавеси из узорчатой желтой парчи с тяжелыми золотистыми кистями.

– Да ну, Глэди, – возразила Лейн. – Она знает, что это место отделано безвкусно, и именно поэтому платит вам уйму денег за переделку. Вспомните, какой довольный у нее сегодня был вид.

Как обычно, когда она высказывала несогласие с Глэди, та выразительно приподняла брови.

– Лейн, тебе нужно научиться тому, что не следует считать любого, с кем ты знакомишься, своим будущим другом. Графиня рассказывает любому, кто готов выслушать, о том, что это место было отделано с такой кричащей пышностью потому, что ее предшественница, вторая графиня де ла Марко, пожелала видеть его именно таким. Но на самом деле все знают, кто заказал тут все до мельчайшей детали. Именно так Салли Чико представляла себе жизнь высшего класса, и в светской хронике на этот счет немало прохаживались. Она часто устраивает вечеринки, и как-то прочла, что эту комнату называют «золотой клеткой Сильвии».

Стоя позади Глэди, Лейн видела, что графиня приближается к ним по коридору.

– В каких тонах вы предполагаете отделать эту комнату? – спросила Лейн у Глэди чуть более громко, чем это было необходимо.

На мгновение та застыла в недоумении, потом осознала, что Лейн предупреждает ее о том, что надо перестать ругать выгодную клиентку. Не медля ни секунды, Глэди ответила:

– Эта комната станет прекрасным помещением, воистину достойным графини.

Было понятно, что де ла Марко расслышала и распознала сарказм в голосе Глэди. Глаза графини сощурились, и дружелюбный тон, которым она разговаривала в библиотеке, пропал из ее речи.

– Я вполне могу ожидать, мисс Харпер, что за такую плату вы сможете создать достойную меня обстановку.

«Глэди следует быть осторожнее, – подумала Лейн. – Но она права. Под этими приятными манерами прячется та еще стерва».

Конечно же, недружелюбие графини ничуть не напугало Глэди.

– Графиня, если вам кажется, будто цена переделки вам не по средствам, я с радостью соглашусь на то, чтобы отменить нашу договоренность.

– В этом нет необходимости, – бросила графиня, развернулась на каблуках и пошла прочь.

Когда графиня оказалась за пределами слышимости, Глэди спросила:

– А ты заметила, что она даже не моргнула, когда я озвучила ей стоимость работы? Несомненно, у нее есть дружок, который платит за все.

– Я искала информацию об этом, – признала Лейн. – Она пыталась получить больше, чем ей положено по брачному контракту, но у нее ничего не вышло.

– Знаю. Сумма ее дохода жестко ограничена. Но говорят, что семейство сумело поместить изрядное количество денежек, принадлежавших графу, в трастовый фонд, воспользовавшись его маразмом. Салли получает относительно немного – недостаточно для того, чтобы вот так разбрасываться деньгами. Ты видела: едва я сообщила ей конечную сумму, она сказала, что ей нужно позвонить. У нее явно есть новый дружок с большими бабками. Полагаю, это какой-нибудь русский миллиардер.

Не переводя дыхания, Глэди продолжила:

– Конечно, она много лет была подружкой Паркера Беннета. Может быть, до того, как он исчез, она припрятала изрядно деньжат, которые получала от него.

18

Джонатан Пирс, он же Тони Руссо, с усмешкой смотрел, как фургон с надписью «Эйч&Эл секьюрити» паркуется у обочины напротив таунхауса Энн Беннет. Охранная система в доме уже была установлена. Джон знал, что сейчас службу обеспечения безопасности вызвали для того, чтобы удостовериться в отсутствии «жучков» в новом жилище Энн.

Он видел, как несколько часов назад Эрик Беннет вошел в таунхаус. Это было необычно. За те десять дней, что миссис Беннет жила здесь, у Эрика уже сложилось четкое расписание визитов: он ужинал с матерью через день. «По крайней мере, он заботливый сын, надо отдать ему должное, – подумал Джон. – Но если он невиновен, зачем ему так сильно беспокоиться о наличии “жучков” в таунхаусе? Быть может, он боится, что его мать обмолвится о чем-либо, связанном с местонахождением его отца или пропавших денег?»

За минувшую неделю Джону удалось наладить что-то вроде приятельства с Энн Беннет, не проявляя при этом навязчивости. Почту обычно привозили около девяти часов утра. Он ждал, пока подъедет почтовый грузовичок, и выходил забрать почту, и именно в это время дверь таунхауса Энн Беннет, как правило, отворялась. У Джона сложилось впечатление, что женщина высматривает почтальона. Быть может, она ждет каких-нибудь вестей от мужа?

Джон пытался вычислить распорядок дня Энн. Утром в воскресенье она ушла из дома в четверть десятого. Он проследил за ней до церкви Непорочного Зачатия, куда женщина пошла ради воскресной мессы. Несколько дней спустя она посетила местную парикмахерскую. Джон знал, что ее изгнали из числа клиенток роскошного нью-йоркского салона, и после этого парикмахер приходил к ней на дом.

Быть может, она рассчитывает начать все заново здесь, в Нью-Джерси? Джон надеялся, что это действительно так – если, конечно, она непричастна к исчезновению денег.

Он украдкой покосился влево. Он сидел за кухонным столом, который превратил в рабочий. На день Энн Беннет поднимала жалюзи, и Джон знал, что чаще всего она сидит в кресле так, чтобы не оказаться лицом к его окну. Но иногда она забывала об этом, или ей просто было все равно.

Ее сын никогда не приезжал раньше шести часов вечера. Помимо него, за эту неделю в доме появлялась только ассистентка декоратора, Лейн Хармон. Она приезжала дважды.

Джон просмотрел сведения и о ней. Лейн была дочерью покойного конгрессмена, а ее отчим был очень влиятельным газетным обозревателем. С ее стороны было бы очень глупо как-то связываться с семейством Беннетов. Может быть, даже опасно. Если Энн Беннет невольно обмолвится при ней о том, где скрывается ее муж, Лейн это не сулит ничего хорошего.

Телефон агента зазвонил. Вызывал Руди Шелл.

– Что-нибудь есть, Джон?

– Я только что видел, как в таунхаус Беннетов вошел человек, притворяющийся, будто он из фирмы по установке сигнализации. Я уверен, что он приехал, чтобы проверить дом на «жучки». Я проберусь в таунхаус в воскресенье утром, когда Энн Беннет снова уйдет в церковь.

– Как часто там бывает ее сын?

– Через день, по вечерам, приезжает поужинать, насколько мне удалось отследить.

– А кто готовит ужин? – последовал немедленный вопрос.

– Когда Эрик приезжает в Нью-Джерси, ужин доставляют из какого-нибудь хорошего ресторана. На следующий день Энн, похоже, ужинает тем, что осталось от накануне.

– А что насчет домоправительницы?

– Пока ничего. Но здесь во многих домах производит уборку клининговая фирма. Вчера они звонили ей в дверь. Меня не удивит, если Энн их наймет. Предполагаю, что она, возможно, не хочет брать постоянную экономку.

– Это очень плохо. Было бы интересно услышать то, что она может сказать экономке. – И Руди Шелл закончил разговор обычной краткой фразой: – Держите меня в курсе.

19

Шон Каннингем встревожился, узнав из утренних новостей по телевизору, что Элинор Беккет предстанет перед судом по обвинению в пособничестве Паркеру Беннету. За последние два года он много раз навещал Элинор в связи с этим делом. Познакомившись с нею, он уверился в том, что единственное ее преступление заключалось в слепом доверии к Паркеру Беннету. Обвинение означало, что ее вызовут в суд, потребуют внести залог и ей придется и дальше платить адвокату. А само судебное заседание может состояться и через год, и через два. За это время тревога и тяжесть расходов могут окончательно сломить ее – и физически, и психологически.

Шону не раз приходилось работать с пациентами, имевшими такого рода проблемы. Если каким-то чудом Элинор и оправдают, будет слишком поздно исправлять нанесенный всем этим ущерб. Она будет эмоционально опустошена и останется практически без денег.

Шон решил позвонить Элинор и спросить, может ли он навестить ее завтра после обеда.