Марина Крамер - Мэри, или Танцы на лезвии Страница 13

Слишком поздно, слишком все поздно.

А потом из моей жизни ушли и танцы. Вернее, не сами танцы, а участие в турнирах. Костя, недовольный тем, что его жена на глазах у людей замирает в непристойных, по его мнению, платьях и позах с чужим парнем, решил вопрос в свойственной ему манере. Приехал на крупный турнир, вышел на паркет прямо во время исполнения конкурсной румбы, оторвал меня от Ивана, перебросил через плечо и вынес из зала. Охрана спорткомплекса пыталась помешать – но кто мог остановить моего мужа, когда тому что-то взбредало в голову? Дома, молча выслушав мои истеричные вопли на тему «танцы – это моя жизнь», закурил, рванул с меня платье так, что по полу посыпались кристаллы Сваровски, которыми оно было расшито, и сказал:

– Запомни – больше я не желаю этого слышать и видеть. Хочешь танцевать – танцуй в клубе, учи детишек. Но в таком виде больше появляться не смей.

Я выбежала из комнаты, придерживая на груди лохмотья некогда дорогого платья, которое мы заказывали вместе с Марго, закрылась у себя и прорыдала весь вечер. Назавтра собрала оставшиеся костюмы и отдала их кому-то из девчонок в клубе, а Ивану объявила, что он волен искать себе партнершу, так как я больше конкурсным танцем не занимаюсь. Ванька открыл рот, но наткнулся на мой взгляд и замолчал. Через неделю он уже стоял в паре с молодой, но очень перспективной девочкой. Мне даже не было больно – я прекрасно понимала, что этот этап жизни завершен.

Работу я не бросила, мы по-прежнему тренировали с Иваном несколько детских пар и попутно иной раз позволяли себе вспомнить совместную работу.

Семейная жизнь с Костей складывалась даже вполне удачно. Ну, во всяком случае, со стороны мы выглядели счастливой парой. Костя оказался заботливым, нежным и внимательным, он ни на секунду не выпускал меня из поля зрения, ни разу не вернулся домой без цветов, если уезжал куда-то – звонил по нескольку раз. Я постепенно привыкла к нему, даже по-своему привязалась – но не более. Полюбить его я не могла, как ни старалась. Врать себе было невыносимо, врать ему – противно и стыдно. Но я надеялась, что, возможно, со временем сумею что-то сломать в себе и ответить Косте взаимностью.

Его семья меня не приняла – ну, ничего удивительного. Я от этого не страдала, Костя – тоже. В конце концов, жили мы отдельно, в гости к его матушке не захаживали, и лично меня ее мнение волновало мало. Артур с женой бывал у нас часто, однако никакого общения с молчаливой, тихой и какой-то забитой Гаяне у меня, разумеется, не вышло. Во время вечерних посиделок она замирала в кресле, как изваяние, и вообще никак не реагировала ни на что. Артур же, или Арик, как звали его домашние, по-настоящему оживлялся, только выпив, – обычно он напоминал вяленую рыбу, никаких эмоций. Коньяк или водка делали его оживленным, даже порой развязным. Это не нравилось Косте, он в такие моменты старался не оставлять меня с братом наедине, и я сперва никак не могла понять почему. Однако потом до меня дошли слухи, что у Арика имелась отвратительная привычка соблазнять всех без исключения девушек Кости. Я, к счастью, была в себе уверена на сто процентов – Арик не вызывал во мне никаких реакций, кроме рвотных, но у Кости свои резоны.

Он вообще старался привить мне вкус к дорогим вещам, к каким-то вычурным нарядам – главное, чтобы этикетка была с кричащим именем. Я же, на дух не выносившая показухи, чувствовала себя куда более комфортно в джинсах и водолазке, чем во всех этих павлиньих перьях. Кроме того, Марго успела приложить руку к моему имиджу еще в ту пору, когда я выступала на конкурсах. Она вместе со мной ездила по различным ателье, сама рисовала фасоны платьев для меня, сама подбирала материал и аксессуары, делая это куда лучше, чем опытные модельеры. Я сразу стала отличаться от всех танцовщиц на паркете, и это очень бросалось в глаза. Кроме того, Марго обожала таскать меня по разным магазинам и одевать, как куклу, – ей доставляло удовольствие выбирать для меня одежду, обувь и какие-то мелочи. Вкус у нее был отменный, и я всегда прислушивалась к ее советам.

Костя же любил китч, кричащие краски и почти карнавальные костюмы. Меня это злило. Переубедить его порой оказывалось очень сложно, я замолкала, но купленную по настоянию мужа вещь не надевала, если считала, что это не мое.

...Вах, ну сегодня я так утанцевалась... Надо же – «вах!» – восклицание, подхваченное у Кости. Все-таки совместная жизнь накладывает отпечатки в виде таких вот словечек-паразитов, привычки выпивать стакан воды с утра или заедать коньяк не лимоном, а бастурмой, привозимой специально для Кости из Еревана. Он многому научил меня: жульничать в карты, например, хотя я никогда не садилась играть с ним – Артур мне как-то шепнул по секрету, что лучше бы этого не делать, потому что, когда дело касается Игры, Костя абсолютно безжалостен ко всем – и меня тоже не пощадит. Поэтому я применяла знания на практике разве что с Иваном, когда мы никак не могли определиться, кто пойдет в ларек за бутербродами, например.

Сегодня я выиграла у него работу по танго. Даже встать потом с паркета не могла. Поставили диск – двадцать пять треков – и без остановки, по кругу... мамочки... Никогда не танцевала танго в джинсах – а, оказывается, что-то в этом есть. Непристойно, правда: партнер во фраке – и я в узких джинсах и майке... Но так накатило, что я даже сама удивилась – откуда силы, когда я сплю по три часа по ночам, а днем, как оголтелая, работаю. И танго с немецким вокалом – ммм... Вообще блеск. Спустившийся сверху посмотреть тренер ржал, как подорванный, а мы его даже не видели – ни я, ни Ванька. И только к концу поняли, что уже дети пришли, что обе двери в зал открыты настежь, и в них толпятся, разинув рот, изумленные родители учеников. Ну, еще бы: Мария Юрьевна, известная змея и просто злая девка – и вдруг такое... На двадцать пятом треке я сломалась под конец и легла на паркет, сказав, что ночевать тоже буду здесь. Пришлось Ивану через плечо перекидывать меня и нести в тренерскую на диванчик, а там еще и кофе с коньяком делать, потому что мне надо было на улицу идти – у нас запись новичков, я обещала руководителю помочь. И вот я, такая фея из Бомбея – волосы мокрые, майка мокрая, глаза бешеные... Глянула на себя в зеркало и поняла – нельзя в таком виде на улицу. Пришлось жариться в джинсовой рубашке.

Костя заехал за мной, как и обещал, ровно в восемь, и хотя до конца концерта и записи оставалось еще минут двадцать, я встала и ушла – мой муж не из тех, кто будет ждать.

Когда села в машину, он повернулся с переднего сиденья, недовольно оглядел меня и пробурчал:

– Ты до каких пор будешь меня позорить?

– Что позорного на этот раз? – Я закурила, приоткрыв окно.

– Мария... мы много раз обсуждали это, – чуть повысил голос муж. – Не пристало жене уважаемого человека...

– Да-да, Костенька, я все помню – не пристало и трали-вали, но это моя работа, уж извини. – Я дотянулась и поцеловала его в щеку. Он поморщился:

– Ты много куришь.

О черт! Да что ж за вечер-то!

– Дорогой, у тебя неприятности? – отвратительно мяукающим тоном произнесла я, пародируя манеру разговаривать, свойственную жене Костиного приятеля Армена.

Костя намек уловил, перестал хмуриться и рассмеялся:

– Перестань, тебе не идет. Просто мне не хочется, чтобы кто-то еще, кроме меня, видел тебя в таких вещах.

– Что неправильного в моей одежде? – На мне были узкие темно-голубые джинсы, довольно свободная майка и туфли на шпильке, а на плечи накинута джинсовая рубашка-ветровка. Среднестатистическая девушка, таких полгорода – и только мне муж делал замечания. Причем он не пропускал ни одной короткой юбки, не стесняясь даже моего присутствия, а я свои мини-юбки уже даже найти в шкафу не могу – так далеко убраны.

Но сегодня причиной Костиного дурного настроения явно были не мои джинсы. Я уже довольно много слов понимала по-армянски, и в его разговоре по телефону мелькнуло что-то о больших деньгах и большой игре. Замечательно! Это значило, что он вот-вот уедет – куда-то в Сочи или в Ялту. Я опять останусь одна... Плюс один – могу сидеть за компьютером ночами напролет, общаться с Марго... ну, и еще кое с кем, если соизволит. Странные отношения, ей-богу. Вроде как одна тема – Марго, но между строк угадывается нечто, хотя никто из нас не может понять, что именно. Единственное спасение от его постоянного бреда – кокаин. Выяснилось, что и танцевать под ним куда как кайфовее, и жить иной раз. Первую дозу мне Артур принес, и я только потом поняла – да этот придурок меня просто хочет. Вот и решил подсадить на кокс и потом на этом поймать. Нашел дуру! Это ты Гаяне своей толкай, а мне не нужно. Кокс я взяла из любопытства, но старалась играть с ним осторожно, чтобы не «сесть» плотно. Неделями не прикасалась к заначке, но в моменты связи с Алексом он мне здорово помогал. И было у меня ощущение, что и он-то не вполне адекватен... Перечитывая назавтра историю, я ухохатывалась – вот два дебила! «Я сотру тебя в порошок, если Марго будет страдать!» – «О да, сделай это – ибо зачем мне такая жизнь?» – ну, не идиоты, когда следом: «Мэ-ри, а ведь ты мне нравишься». – «Удивишься – ты мне тоже». Словом, мы сводили друг друга с ума, забавляясь, как кот с мышью. Причем каждый явно мнил себя котом – а мышью быть не желал.