Дик Фрэнсис - Сокрушительный удар Страница 13

— Привести его в божеский вид.

— Так ведь мы же в три должны были встретиться... Вы, конечно, раньше приехали, но ведь сейчас уже четверть четвертого.

— Ничего, время еще есть, — успокоил его я. — Меня ждут не раньше полпятого.

— А че, неужто он так плохо выглядит?

— Ну, скажем так — не очень хорошо.

Раз уж я сам доставлю эту лошадь, значит, я отвечаю за то, как она выглядит. Я достал кусачки, две пары ножниц, тяжелый стальной гребень, несколько свечных огарков и взялся за дело.

Клем держал лошади голову и смотрел, как я с гребнем в одной руке и огарком в другой вычесываю грубую шерсть и выжигаю слишком длинный волос. В приличной конюшне все это было бы вычесано благодаря ежедневному уходу. Крошечный огонек свечи лошадь не беспокоил. Когда я управился с этим, Речной Бог уже меньше походил на деревенскую клячу. Потом я подстриг челку и гриву, выщипал отросшие на морде бакенбарды и наконец большими ножницами подровнял хвост.

— Ты гляди! — изумился Клем. — Совсем другая лошадь!

Я покачал головой. Блестящей и гладкой эту шкуру могут сделать только забота, ежедневная чистка и хороший корм. А сейчас конь выглядел как беспризорник, которого подстригли и умыли — чистенький, аккуратненький, но все равно беспризорник.

Прежде чем мы загрузили его обратно у фургон, я надел ему на передние ноги чистые синие ногавками и укрыл коня чистой попоной, которую захватил из дома. «Элиза Дулитл отправляется на бал», — подумал я. Но это было все, что я мог сделать.

Глава 6

Керри Сэндерс переводила взгляд с Николя на Константина, тревожась по поводу того, как они примут ее подарок, но тщательно скрывая свое беспокойство. Один из конюхов Бреветта показывал коня, то пуская его рысью, то заставляя застывать в картинных позах.

Надо отдать ему должное, двигаться Речной Бог умел. Хороший ровный шаг, прямая подобранная рысь. По этой части стыдиться было нечего.

— Милая девочка, я прекрасно понимаю, что у вас было очень мало времени на поиски, — снисходительно говорил Константин. — Я уверен, что со временем он сделается очень хорошей спортивной лошадью. Посмотрите, какие ноги, какая кость!

— Я надеюсь, что он принесет Николю победу, — сказала она.

— Да, разумеется. Николю очень повезло — такой щедрый подарок...

Сам герой дня отвел меня в сторонку и осведомился:

— Неужели ты не мог найти для меня ничего получше?

Мы не раз участвовали в одних и тех же скачках, в те времена, когда моя карьера подходила к концу, а его только начиналась, и Николь знал меня не хуже, но и не лучше, чем любого другого жокея, с которыми он встречался в раздевалке.

— Она дала мне всего два дня. А потом, он в хорошей форме.

— А ты сам стал бы на нем выступать?

— Безусловно. А если он не оправдает надежд, я его, так и быть, перепродам.

Он втянул воздух сквозь зубы.

— Ему не повезло с хозяевами, — объяснил я. — В твоих руках он быстро пойдет в гору.

— Ты думаешь?

— Попробуй его. Николь кисло улыбнулся.

— Ну да, дареному коню в зубы не смотрят...

— Она хотела сделать тебе приятное.

— Ха! Купить она меня хотела, вот что!

— С днем рождения! — ответил я.

Он повернулся и посмотрел на Керри Сэндерс. Она разговаривала с его отцом, и мощная, мужественная фигура Константина нависала над ее хрупкой, стройной, женственной фигуркой, как бы защищая ее. Костюм миссис Сэндерс, как всегда, был простым и безыскусным, как золотые слитки, а бриллиантовые кастеты рассыпали снопы искр в косых лучах осеннего солнца.

— По крайней мере, я хоть знаю, что она не охотится за его деньгами, — заметил Николь. — Я разузнавал насчет ее состояния. Она впереди нас на много корпусов.

Для аутсайдера Константин Бреветт жил совсем неплохо. Фургон Клема стоял на лужайке величиной в добрую четверть акра, и сам Клем стоял рядом с ним, переминаясь с ноги на ногу и ожидая разрешения убраться восвояси. Вдоль двух сторон этого мини-плаца возвышались постройки: современный гараж и конюшня примыкали под прямым углом к старинному, сурового вида жилому дому. Не дворец, конечно, но на двоих более чем достаточно.

Стены дома чистили, и примерно треть фасада была теплого кремового цвета, а остальная его часть по-прежнему оставалась уныло-серой. Когда очистка будет закончена, дом, несомненно, сделается куда привлекательнее; но пока что он был похож на человека, успевшего выбрить только одну щеку. Впрочем, вряд ли хозяин этого дома когда-нибудь появлялся на людях в таком недостойном виде.

Николь подошел к человеку, водившему Речного Бога, что-то сказал, тот кивнул и повел лошадь в конюшню.

Керри Сэндерс слегка приуныла, но Николь сказал ей:

— Я, пожалуй, проедусь на нем. Видите, мне не терпится.

Речной Бог вернулся заседланным и взнузданным, и Николь легко взлетел в седло. Он немного порысил по мощеному двору, а потом выехал за ворота, на луг, обнесенный изгородью, и пустил коня легким галопом. Константин Бреветт следил за ним с добродушной усмешкой, Керри Сэндерс — с надеждой, Клем — нетерпеливо, а я — с облегчением. Что бы я ни думал о финансовых методах Ронни Норта, товар он поставлял доброкачественный.

Николь вернулся, бросил поводья конюху, подошел и с энтузиазмом чмокнул Керри Сэндерс в щеку.

— Замечательный конь! — сказал он. Глаза у него блестели. — Просто замечательный!

Радость, озарившая ее лицо, растопила бы даже камень. Николь обратил на это внимание, и когда Керри Сэндерс с его отцом пошли к дому, он натянуто улыбнулся мне и сказал:

— Ну вот, видишь? Не такая уж я сволочь.

— И к тому же эта лошадь куда лучше, чем кажется на первый взгляд.

— Циничный ублюдок! У него рот жесткий, как задница у носорога.

— Мне говорили, что это лошадь для спеца.

— Первая приятная вещь, которую я услышал от тебя за все время нашего знакомства! — рассмеялся Николь. — Пошли выпьем!

— Секундочку...

Я подошел к Клему, дал ему пятерку и отослал домой. Николь подошел следом за мной и тоже дал ему пятерку. Клем с удовольствием взял деньги, залез в кабину и укатил.

В гостиной, куда провел меня Николь, уже стояло наготове шампанское в бокалах в форме бутонов тюльпана, и в последних лучах солнца пузырьки сияли серебром в расплавленном золоте. Константин обнес нас бокалами, и мы весьма торжественно выпили за здоровье Николя. Он исподтишка ухмыльнулся мне. Я с удивлением обнаружил, что он начинает мне нравиться.

В гостиной стояло девять пухлых кресел. Мы расселись. Константин всячески ухаживал за Керри Сэндерс. Она лучилась счастьем. Ее персиковые щеки были свежими, как у ребенка. «Удивительно все-таки, как отчетливо духовное состояние женщины проявляется на ее коже», — подумал я.

— А ведь вы едва не остались без подарка! — сказала она Николю. — С первой лошадью, которую приобрел Джонас, произошла самая возмутительная вещь!

Они с изумлением выслушали повествование о наших злоключениях, а я подлил масла в огонь, сообщив, что те же двое громил пытались проделать тот же трюк и с Речным Богом.

Константин с величественным видом, который очень подходил к его гладко причесанным седым волосам и толстой черной оправе очков, заверил Керри, что позаботится о том, чтобы негодяи получили по заслугам. Я подумал, что Кучерявый скорее всего свое уже получил — я ему, похоже, руку сломал, — но не стал возражать против планов Константина, желавшего узнать, в чем дело. Ему открыт доступ в такие сферы, куда мне не пролезть...

— Джонас, а ты что думаешь? — спросил Николь.

— Ну... На мой взгляд, из-за самих этих лошадей никто бы такого шума поднимать не стал. Они прибыли из совершенно разных мест, а значит, это не мог быть какой-нибудь человек, живущий по соседству с ними и не желавший, чтобы их продавали. Это тем более глупо, что мы узнаем, кто купил Катафалка, как только его выставят на скачки. Даже если он несколько раз перейдет из рук в руки, проследить всю цепочку будет несложно.

Константин тяжело покачал головой и с видом знатока заявил:

— Прикрыть продажу довольно просто, если знать как.

— А может, просто кто-то хотел помешать Керри сделать мне подарок, — предположил Николь.

— Но зачем? — спросила Керри. — Зачем это может понадобиться?

Этого никто не знал.

— Вы кому-нибудь говорили про Речного Бога? — спросил я.

— После того раза? Вы с ума сошли. Когда вам удалось найти вторую лошадь, у меня уж хватило ума не кричать об этом во всеуслышание.

— Вы не говорили об этом ни леди Роскоммон, ни парикмахеру, ни Паули Текса? Никому из тех, кто мог знать о предыдущей лошади?

— Точно нет. Я не виделась ни с Мэдж, ни с тем парикмахером, а Паули не было в городе.

— Но ведь кто-то знает! — сказал Николь. — Джонас, а ты кому говорил?

— Никому. Я не сказал человеку, которому принадлежал этот конь, для кого я его покупаю, и не сообщил в транспортную фирму, куда его надо доставить.