Марина Серова - Сердце красавицы склонно к измене Страница 13

С щемящим сердцем я открыла глаза, понимая, что шипящий звук мне не приснился. Мгновенно в руке появился револьвер. Взгляд скользнул вправо в направлении звука, а тело напряглось. Источником звука оказалась бутылка минералки в руках проснувшегося Конюкова. Проснувшись, терзаемый с похмелья жаждой, он стянул со стола бутылку и, не вставая, открыл ее в постели. Шипел выходящий из бутылки газ. Заметил мой взгляд и, сконфузившись, начал пояснять, что на него лекарства так действуют, всегда пить хочется ближе к утру. Я промолчала, закрыла глаза, решив еще немножко подремать. Часы показывали половину шестого — торопиться было некуда. Клиент выглотал залпом минералку и снова отрубился.

4

Обход в отделении закончился, и только вышел лечащий врач Конюкова, как в палату влетел взъерошенный Земляной. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять — он не в духе. Черные круги под глазами, осунувшееся лицо свидетельствовали о бессонной ночи. Конюков, читавший вчерашнюю газету, оторвался от разворота и мертвенно побледнел, вообразив, что следователь снова принес дурную весть.

Буркнув «здравствуйте», Земляной схватил меня под локоть и предложил выйти на пару слов. Я повиновалась. Мы отошли от палаты, чтобы нас не слышал дежуривший у дверей охранник. Земляной повернулся ко мне и без вступления выпалил:

— Я знаю, что это были вы! Не надо отпираться. Я не идиот.

— Не понимаю, — покачала я головой.

— Все-то вы понимаете! — с обидой воскликнул следователь. — Договаривались же, что при появлении важной информации вы будете ставить в известность меня. Но нет, надо самой! Хотели схватить убийцу! А во что ваша самодеятельность вылилась? Двое наших сотрудников ранены, Мясницкий убит, по городу как Мамай прошел, куча битых машин, одна взорвана, люди в панике.

— И во всем этом вы вините меня? — спросила я оскорбленно.

— Кого мне еще винить? — злобился Земляной. — Вы знали, что убийца придет за Мясницким, но не сообщили.

— Ничего я не знала, — резко ответила я. — Иначе Мясницкий сейчас был бы жив. Наоборот, я подозревала, что он организатор покушений. Намеревалась с ним поговорить, но не получилось.

— Вы видели киллера? — понизив голос, спросил следователь. — Оперативники, что сейчас в больнице, толком ничего разглядеть не успели. Этот тип выскочил из подъезда как метеор, козырек у бейсболки натянул на нос, темные очки, сразу начал палить во все стороны.

— Скажу так, это тот же человек, который покушался на Конюкова. — Я протянула Земляному диск, прихваченный из палаты: — Здесь фотороботы убийцы, подредактированные мной; ваш не очень совпадал с действительностью. Киллер, судя по расположению ран на теле Мясницкого, — бывший спецназовец. Он принимал участие в боевых действиях и повредился психикой или сознательно косит под маньяка, так как каждая из ран смертельна и необязательно было так изуверствовать. Ищите среди уволенных в запас или пропавших без вести. Хотя я уже искала, и ничего не вышло, но, возможно, вам повезет. Вероятно, имела место пластическая операция. Сменил личность вместе с лицом. Да, и еще у него на шее с правой стороны пулевое ранение. Пуля прошла вскользь. Осталась борозда в три-четыре сантиметра длиной.

— Значит, он либо забинтует шею, либо заклеит пластырем, — с задумчивым видом кивнул следователь, разглядывая врученный ему диск. — Я специально приказал дать на телевидение информацию, что Мясницкий убит с целью ограбления. Преступник уверует в свою безнаказанность и допустит ошибку. Тогда его и возьмем. Если, конечно, цели заказчиков не достигнуты. А если они получили, что хотели, то киллер сольется из области, и туши свет. Висяк.

— Будем надеяться на лучшее, что вы успеете его схватить, — грустно улыбнулась я. — Думали уже, где он может нанести следующий удар?

— Есть кое-какие мысли, но не хочу о них сейчас говорить, — уклончиво ответил Земляной.

— По-моему, надо установить наблюдение за Тыртышной, чтобы не получилось, как с Мясницким, — проговорила я, размышляя вслух. — Ее могут попытаться убить, либо она сама связана с убийцей и выведет вас на него. У меня пока нет ничего конкретного, одни догадки.

— А у меня людей нет, — вздохнул Земляной, — это дело меня доконает. Одна нервотрепка. Двоих уже потеряли. Теперь только идти до конца, иначе со всего управления полетят погоны. — Он достал из пачки сигарету и, легонько разминая ее пальцами, посмотрел по сторонам, ища глазами место для курения.

— Я видела, на лестнице курят, — сказала я ему. Земляной нетерпеливо махнул рукой и убрал сигарету назад в пачку. — Потом покурю.

— Так что вы решили насчет Тыртышной? — вернулась я к интересующей меня теме.

— Что решил, что решил, — ворчливо повторил Земляной, — за ней уже наблюдение ведется, телефон слушаем, пока результат нулевой. Скажите-ка, Евгения Максимовна, а как ваш подопечный вел себя, когда узнал о смерти Мясницкого?

— Он сначала в обморок чуть не упал, а после нажрался в хлам, до сих пор отходит, — ответила я. — Считает, что его убьют следующим. — Сделав паузу, я просила: — Вячеслав Юрьевич, на вашей памяти были дела, связанные с банком «Волжский»?

— Нет, ничего существенного, я искал сам, — ответил Земляной. — К «Волжскому» претензий нет — чисты как младенцы. Из персонала никто не сидел. Я даже удивился, когда узнал. Так, с этим ладно. Как мы будем женщину искать, которая устроила пальбу на месте преступления, а погодя гналась за убийцей, сметая все на своем пути? Евгения Максимовна, я надеялся, что вы мне в этом поможете. У вас случайно нет знакомой с темно-вишневым «Фольксвагеном»? У меня тут и номер записан. — Хитро улыбаясь, он достал блокнот и продиктовал номер, который я нацепляла на машину, отправляясь на дело. — Что скажете, госпожа Охотникова Евгения Максимовна? Где находится ваша машина? У вас ведь тоже «Фольксваген». Номерные знаки другие, но долго ли поддельный номер налепить.

— Что за пошлые намеки? — спросила я холодно и ответила спокойно, с достоинством: — Моя машина на стоянке, а если ее там нет, то, значит, угнали. Я не малолетка, Вячеслав Юрьевич, не надо вот этих игр. Вы прекрасно все понимаете. Что, хотите мне пригрозить?!

— Я хочу, чтобы вы перестали причинять мне головную боль, — признался Земляной. — Нельзя ли вести себя попроще, без стрельбы, без гонок. Я же потом этот винегрет расследую. Как мне концы с концами сводить? Петерсон уже подозревает, что я кого-то прикрываю.

— Вячеслав Юрьевич, не надо меня прикрывать. Я взрослая девочка и могу сама о себе позаботиться, — сказала я, похлопав его по плечу. — Время сейчас такое, что попроще не получается, но ради вас я буду стараться — честно-пречестно!

На этом мы со следователем распрощались. Я вернулась в палату, и Конюков, дожидавшийся меня, с ходу пристал с вопросами: почему это следователь со мной поговорил, а с ним нет и не подозревают ли его в чем? Я приказала ему взять себя в руки, не болтать ерунды, а позвонить Портняжному, чтобы узнать, что тот думает делать после убийства Мясницкого.

— Скажете, что не находите себе места, думаете только о благополучии банка, и тому подобное, — напутствовала я клиента, наливая в чайник воды, — говорите все, что хотите, главное, выясните, кого он собирается ставить на место покойного.

Конюков, сидевший на кровати, нерешительно взял свой сотовый, минут пять бормотал себе что-то под нос, разглядывая телефон, потом собрался с духом, быстро набрал нужный номер и, приложив трубку к уху, прислушался. Портняжный ответил. Услышав его голос, Конюков радостно поприветствовал шефа, поинтересовался его здоровьем, рассказал о своем, а затем изложил свои чаяния о судьбе «Волжского». Прислушиваясь к разговору, я села к столу, отрезала себе пару ломтей батона, намазала их абрикосовым вареньем из банки, вскрытой вчера, и стала заваривать чай.

— Генрих Августович, безвластие — это ведь самое страшное. Сейчас, после убийства, в коллективе поднимется мутная волна. Люди не знают, что будет завтра. Работа стопорится, уверен, что по новым проектам вообще ничего не делали. — Прервав внезапно свою пламенную речь, Конюков выслушал ответ Портняжного. При этом его лицо удивленно вытянулось. — Когда вы успели принять решение? Да, понятно, понял. Нет, у меня нет возражений. Если правление постановило. До свидания, Генрих Августович. Выздоравливайте.

Отложив сотовый, Конюков сквозь зубы процедил:

— Чудненько! Красота! — Посмотрел на меня и с обидой пояснил: — Представляете, Евгения Максимовна, нового председателя правления уже выбрали. Молниеносно, как по волшебству! И угадайте, кто! Конечно же, Вера Давыдовна! Мне Портняжный больше не доверяет.

Мысль, что Тыртышная стала его начальником, доставляла Конюкову чудовищные мучения. С жаром он рассказал мне, какая избранница Портняжного безынициативная, безвольная, неспособная мыслить масштабно. С ней банк точно пойдет ко дну. Я терпеливо выслушивала его нытье, а когда клиент решил перевести дух, сказала ободряюще: