Алексей Тарабрин - Паханы Страница 13

Однако безоблачное детство продолжалось недолго. Грянул 37-й год. По подозрению в саботаже и вредительстве отца арестовали, и он исчез навсегда. Мать промаялась некоторое время, пока оставались кое-какие сбережения, а потом вышла замуж за сына священнослужителя. Только отыграли скромную свадьбу — война.

Эвакуироваться из города семье Алексеевых не удалось, и вскоре началось страшное блокадное бремя. Это было тяжелое испытание. Мать простудилась и вскоре умерла. Юру определили в детский дом. Здесь, благодаря эрудиции и природной находчивости, он скоро стал неформальным лидером.

Однажды, стараясь для ребят, пухнущих с голоду, Алексеев организовал первую в своей жизни кражу: в школьной раздевалке отстегнул от богатого зимнего пальто шикарный меховой воротник. На вырученные деньги почти неделю всем классом пили молоко. Однако воришек быстро вычислили. Но пострадал из них только один — сын врага народа.

Так Алексеев попал в детскую колонию в Стрельне. Здесь он прошел ликбез воровской подготовки. И когда к концу 40-х оказался на свободе, иного пути перед собой уже не видел. Очень хотелось красивой жизни. Получить ее можно было двумя способами. Первый — через учебу, знакомства и связи. Это не для вора и сына врага. Второй — преступный, зато все и сразу.

К концу второго дня миновали Гербинский перевал, тракт ощутимо пошел под уклон. Начался долгий спуск в излучину главной в этих краях реки Колымы.

Дальнейший маршрут пролегал на Сусуман, где находилась зона. Своим появлением этот населенный пункт обязан золоту. В начале 30-х годов здесь побывал геодезист Салищев из экспедиции Обручева. В своих отчетах он указал на хорошие шлиховые пробы в долине речки Сусуман и в устье ручья Еврашкалах. Тогда и начались приисковые, а потом и производственные работы. С каждым годом они расширялись. Рабочих рук не хватало. В тяжелых климатических условиях не все зеки доживали до своего освобождения.

Рассказ о прелестях северо-восточного ГУЛага был интересным, но мне не терпелось подойти к более интересным страничкам жизни Горбатого, и я воспользовался испытанным приемом.

— Значит, Алексеев свой горб на зоне заработал? — попытался я подтолкнуть воспоминания кума.

О том, что Алексеев никогда не имел горба, конечно, мне было известно. Погоняло «Горбатый» он получил в молодости, когда еще лазил по квартирам антикваров и ювелиров. А смываясь от милиции, искусно маскировался под юродивого. Кто к такому полезет?

— Нет, на воле. Собственно, горбатым он никогда и не был. Просто, сыграл такую роль.

Петрович затянулся «Примой». Так мы перешли на самый интересный период жизни Горбатого, — когда, освободившись, он снова появился в городе на Неве.

— Алексеев всегда был обаятельнейшим, располагающим к общению человеком, — продолжил кум. — С ним можно было приятно провести время за чашкой чая, разговаривая о жизни и искусстве. Его принимал даже директор Эрмитажа академик Пиотровский. Кстати, и у него искусствоведческие знания частного коллекционера не вызывали никаких сомнений, тем более что и петербургские коллекционеры прекрасно знали Алексеева только с этой стороны. Он заслуженно считался авторитетным экспертом антиквариата. Во всяком случае, подлинность произведений, авторство, а главное, стоимость он определял точно и без особого труда.

Им и в голову не могло прийти, что в других кругах Алексеева прозвали Горбатым, что полжизни он провел в заключении, где заработал звание вора в законе. Правда, его раскороновали за барыжничество, то есть за торговлю антиквариатом. Но сей факт не слишком удручал Горбатого: беспрекословный авторитет остался при нем, а деньги на антиквариате он делал такие, что и не снились крутым его коллегам.

Когда у какого-нибудь вора подходил к концу срок заключения, братва вручала ему маляву, рекомендательное письмо к Алексееву. Тот давал подъемные, устраивал человека на квартиру. А потом и «на работу». Планы у Горбатого были большие, список наводок — длинный, так что безработица не грозила вновь прибывшим.

Сколько Алексеев организовал преступлений — не знает никто и, видимо, не узнает никогда. Оперативники, занимавшиеся им, считают, что не одну сотню. Он стоял фактически за всеми кражами и налетами на частных коллекционеров Москвы и Санкт-Петербурга, и не только. Со всех концов страны воры везли к нему картины, иконы и прочие раритеты. Правда, братва начала замечать некоторые странности: те, кто доставлял к Горбатому слам (воровская добыча. — Авт.) на оценку, попадали в руки милиции и долго смотрели на белый свет через решетку. Вещи же оставались у оценщика. И еще: бригады, работавшие под Горбатым, после некоторых удачных дел «заваливались» и тоже отправлялись в тюрьму. Что интересно, провалы следовали за разговором о дележе награбленного.

Дележ всегда был самой болезненной стадией деятельности раскоронованного вора: он беззастенчиво надувал подельников, оценивая наворованное в десятки раз ниже реальность стоимости.

В ряду самых изощренных преступников Горбатому, безусловно, надо отвести одно из первых мест. Он, хотя и ходил по лезвию бритвы, оказывался победителем в любой ситуации, просчитывая комбинации и продумывая сложнейшие ходы, чтобы сорвать очередной куш.

Интересна история с кабинетом известного дореволюционного промышленника Нобеля. Весь кабинет был изготовлен из красного дерева и являл собой произведение искусства, включая резной потолок и инкрустированный пол. На этот кабинет имели виды сразу несколько крутых преступных группировок. Из-за него убили генерального директора крупной фирмы; его пытались с оружием в руках отбить чеченские боевики. А в результате кабинетом завладел Горбатый, причем совершенно бескровно. А потом переправил за границу. Как ему это удалось, учитывая объем «посылки», — загадка века.

Вопрос вопросов не только для следствия, но и для наследников: куда исчезли ценности Горбатого? Забегая вперед, скажем, что нашли только незначительную часть из того, чем он владел.

Некоторые предметы всплывали на одном из самых престижных международных аукционов Сотби. Как они оказывались там? Видимо, у их нового хозяина были для этого надежные каналы, в том числе и дипломатические. Предположительно на него работал кто-то из немецких дипломатов, представитель посольства Польши в России, очень важные персоны из Прибалтики, откуда шел морской канал сбыта награбленного. Где наследство Горбатого, которое насчитывает многие и многие миллионы долларов? Никто не знает. Возможно, деньги лежат на каком-нибудь счете в швейцарском банке и каждый год на них накручиваются проценты? Тогда эти богатства все еще ждут своего хозяина? Кто знает, не исключено, что придет время и за ними приедут.

Горбатый… — продолжал Петрович. — Это был умнейший и хитрейший вор. Он прекрасно разбирался в тонкостях оперативной работы и был очень осторожен. Я до сих пор удивляюсь: как, почему на него вышли?

Чего, например, стоила только одна часовая операция! Все прошло блестяще, как и всегда. Такие масштабные мероприятия Горбатый готовил с особой тщательностью, просчитывая каждую мелочь. Потому сумел, что называется, обойти не кого-то там, — первую леди страны.

А произошло следующее. Один из старинных друзей Горбатого решил сделать доброе дело, наверное, хотел хотя бы частично искупить грехи молодости.

Так вот, известный Северной Пальмире коллекционер, назовем его Самуильчиком, задумал передать в фонд детей-сирот уникальную коллекцию часов, стоимость которой превышала миллион долларов.

Узнал об этом и Горбатый. Часовая операция вынашивалась и готовилась им долго, зато провернул ее мгновенно.

В ночь, пока Самуильчик спал на даче, в городе на пятикомнатную квартиру, где хранилась коллекция, совершили тихий и скромный налет какие-то люди. Они вычистили все, прихватив, кроме часов, и другие интересные и ценные вещицы.

— Но еще два слова об этой часовой коллекции, — уточнил Петрович. — Всего она состояла из двухсот, по одним данным, или трехсот часов — по другим. Это были шедевры мирового искусства: от огромных напольных, которые могли сдвинуть с места не менее трех человек, до миниатюрных наручных, выполненных внутри бриллианта. Но все исчезло бесследно. Прямых доказательств, что это дело рук Горбатого, у уголовного розыска не было. Имелась только оперативная информация о том, что в городе на Неве появилась банда некоего уголовного авторитета с военной кличкой, скажем Полковник. Специализировались бандиты на антиквариате. Поступила эта информация в четвертый («разбойный») отдел УУР ГУВД Санкт-Петербурга, и там вспомнили, кто такой Полковник. Так стали известны фамилия-имя-отчество главаря…

Сотрудники угро взяли банду в разработку. Вскоре удалось зацепить любителей прекрасного на конкретном деле. В четыре часа утра шайка заявилась в квартиру сотрудника Эрмитажа и стянула оттуда уникальную мраморную плитку весом восемьдесят килограммов. Когда бандиты грузили эту тяжелую реликвию в машину, их и взяли с поличным.