Джеймс Чейз - Снайпер Страница 13

– А для чего глушитель?

Я пожал плечами. Меня тоже интересовал ответ на этот вопрос.

– Не знаю. – Я встал. – С глушителем стрелять сложнее. Пойду-ка поставлю их на ружье, чтобы он привык.

– Мне это не нравится, Джей.

– Перестань, Люси. Волноваться тут не о чем.

Когда я вошел в пристройку, прогремел очередной выстрел. Рубашка Тима взмокла от пота. Он крепко прижимал ружье к плечу. Я взглянул на далекую мишень. В центральный круг он не попал ни разу, но пули уже ложились во внутреннее кольцо.

– Привет, Тим. Посмотри, что я принес.

Он вздрогнул, как от удара электрическим током, выронил ружье. Повернулся, уставился на меня, подался назад и сбил барьер.

– О господи! – Меня поразила его нервозность. – Ну что вы так нервничаете? Лучше посмотрите, что прислал ваш отец. Теперь стрелять будет легче.

Тимотео окаменел. Я поднял ружье и положил его на скамью. Пара минут ушли у меня на то, чтобы закрепить оптический прицел и навернуть на ствол глушитель.

Я взглянул на ученика. Тот смотрел на ружье, как на шипящую змею, внезапно возникшую перед ним.

«Ну и псих», – подумал я. Чтобы дать ему время прийти в себя, я вышел на линию огня и через телескопический прицел глянул на мишень. Она оказалась на расстоянии вытянутой руки. В свое время мне приходилось иметь дело с телескопическими прицелами, но такой попал мне в руки впервые.

– Посмотрите, Тим. – Я повернулся к нему.

Его вид испугал меня. Он словно обезумел. Дикий взгляд, беззвучно шевелящиеся губы, набухшие мышцы шеи, воздух со свистом вырывался сквозь сжатые губы.

– Эй, Тим! – крикнул я. – В чем дело?

В два шага он покрыл разделявшее нас расстояние. Я все еще держал в руках ружье, не ожидая подвоха, когда его кулак врезался мне в челюсть с силой парового молота. Мои колени подогнулись, и тут же на меня обрушился второй удар. Искры брызнули из глаз, и я провалился в темноту.

До меня донесся шум прибоя. Затем я почувствовал боль в челюсти. Боль напомнила мне о кулаке, приближающемся к моему лицу. Я мотнул головой, застонал и сел. Не первый раз мне приходилось получать по физиономии, но так сильно еще не доставалось.

Я огляделся. В пристройке никого не было. Я дотронулся до распухшей челюсти, скривился от боли и встал.

Ружье с телескопическим прицелом и глушителем валялось на песке. Я долго смотрел на него, поглаживая челюсть, пытаясь собраться с мыслями.

Скрипнула дверь. На пороге возник Раймондо. Привалился плечом к косяку. В руке у него дымилась сигарета.

Я поднял ружье и осторожно положил его на одну из скамей.

– Что-то ты не похож на человека, которому платят пятьдесят тысяч зелененьких, – заметил он.

– Это точно. – Я сел, отодвинул ружье. – Что с ним? Он псих?

Раймондо стряхнул пепел.

– Он нервничает.

– Нервничает, а? – Я провел языком по зубам. Вроде бы ни один не шатался. – Кулаками он машет дай боже.

– Это точно.

– А почему он нервничает?

Раймондо затянулся, выпустил струю дыма.

– У него свои проблемы. У кого их нет?

– Он не просто нервничает. У него явно не в порядке с головой, и он это знает.

Раймондо пожал плечами.

– Где он?

– Ник присматривает за ним.

Я все еще потирал челюсть. Боль не утихала.

– Подсоедини мой телефон. Я хочу поговорить с его отцом.

– Еще бы, – усмехнулся Раймондо. – Но сейчас мистер Саванто не хочет говорить с тобой, солдат. А когда захочет, то рассчитывает услышать, что этот балбес может стрелять. Твои трудности его не интересуют. Он платит, ты выполняешь обещанное.

Я встал.

– Тогда я поговорю с Тимотео.

Раймондо покачал головой:

– Время разговоров прошло. Ты не знаешь, как надо с ним обращаться. Лаской его не возмешь. Теперь им занимаюсь я, и скажи жене, чтобы она больше не крутила перед ним задом. Завтра ровно в девять будь здесь. Я приведу его, и он тут же начнет стрелять.

«Ну и хорошо, – сказал я себе. – Мне платят за то, что я учу его стрелять, а не за психиатрическую помощь».

– Годится. – Я снял телескопический прицел и завернул его в губчатую резину, скрутил глушитель, положил его и прицел в коробку, надел на ружье чехол, поставил коробку и ружье на стойку. – Значит, в девять утра.

– Так точно, солдат.

Из тира я пошел в бунгало. Часы показывали 19.34.

Люси закончила покраску. Войдя в гостиную, я услышал шум льющейся воды: она принимала душ. Я достал из бара бутылку виски, плеснул в стакан, выпил, не разбавляя содовой, и направился в спальню.

Люси вышла из ванной, обмотанная полотенцем.

– Тим не с тобой? – Она подалась назад.

– Нет. Он с Раймондо. Ты помылась?

Тут она заметила мою распухшую челюсть.

– Что с твоим лицом?

Я стянул с себя рубашку.

– Ничего особенного.

– Что случилось?

Я ей все рассказал.

– Он просто псих. – Я снял ботинки. – Угораздило же нас связаться с ним.

Ее глаза широко раскрылись.

– Не может быть! Он тебя ударил?

– Кулаки у него что надо. В таком состоянии он ударил бы и собственного отца.

Я снял брюки и ушел в ванную. Холодная вода привела меня в чувство. Я вытерся насухо и вернулся в спальню.

Люси, уже в платье, сидела на кровати и смотрела, как я надеваю брюки и рубашку.

– Почему он тебя ударил, Джей?

– Он перегрелся. Не знаю. Он выглядел так, будто у него вот-вот начнется припадок.

– Что ты ему сделал?

– Ничего! – проорал я и тут же одернул себя. – Извини, Люси. Я, похоже, тоже перегрелся. Что у нас на ужин?

– Что-то тут не так. Он не мог никого ударить. Меня это тревожит.

– Во всяком случае, меня он ударил. Он – невротик. Забудем о нем. И так я возился с ним целый день. Что у нас на ужин?

Люси встала.

– Могу поджарить яичницу с ветчиной. Или ты хочешь чего-нибудь повкуснее?

– Сойдет и яичница. Пойдем, я тебе помогу.

На кухне я сел к столу, а Люси достала яйца из холодильника.

– Он придет ночевать?

– Не думаю. Надеюсь, что нет.

Она молча поставила сковородку на плиту.

– Не заводись, Люси. Он – сумасшедший. Я в этом убежден. Мне следовало сразу отдать его Раймондо. Мы с тобой ошиблись, решив, что найдем к нему подход. Раймондо говорит, что завтра утром он будет стрелять. Это все, что мне нужно. Забудем о нем на сегодняшний вечер. Он и так мне надоел.

Люси повернулась ко мне.

– Он запуган до смерти.

– Ты называешь это так. Я – иначе. Ради бога, больше ни слова о нем!

– Хорошо, Джей.

Она разбила яйца над растопленным маслом.

– Ты забыла ветчину.

Люси покраснела и начала дрожать. Выключила газ и повернулась ко мне.

– О, Джей, я так волнуюсь! Что все это значит?

– Не порти мне аппетит. Прошу тебя, Люси, забудем о нем.

Я поднялся и вышел на веранду. Может, я был излишне резок, но Тимотео Саванто изрядно попортил мне кровь, и у меня болела челюсть.

Вскоре Люси принесла две тарелки. Яйца пережарились, ветчина подгорела. Пока мы ели, я рассказал Люси, где закопана жестянка из-под печенья.

– Ты слушаешь, Люси? Это важно.

– Да.

– Это большие деньги. Не дай бог их украдут.

– Да, конечно.

Я не съел и половины яичницы.

– Извини, Джей. Она сегодня невкусная.

– Приходилось есть и похуже. – Я закурил. – Что сегодня по телевизору?

– Не знаю. Я не смотрела.

Из гостиной я принес «Ти-ви гайд»[3]. Вечером показывали вестерн шестилетней давности с Бертом Ланкастером в главной роли. Челюсть болела все сильнее. Я вернулся в гостиную и включил телевизор.

Люси унесла тарелки на кухню. По экрану мчались всадники, падали с гор огромные валуны. Гремели выстрелы, сверкали ножи. Я поглаживал распухшую челюсть, сидя перед телевизором.

Как и большинство вестернов, фильм закончился кровавой резней. Едва пошли заключительные титры, я выключил телевизор.

– Пойдем спать, – сказал я.

– Можно ли оставить окно открытым?

Я знал, что она думает о Раймондо.

– Почему бы и нет? Я же с тобой.

Мы ушли в спальню. По очереди приняли душ. Когда мы легли в постель, поднялась луна, освещая море и далекие пальмы. Челюсть по-прежнему болела, но я старался о ней не думать.

– Что будет завтра, Джей? – спросила Люси из темноты.

Я обнял ее и притянул к себе.

– Стоит ли думать об этом? Посмотри лучше, какая сегодня луна.

Глава 4

Я пришел в тир за несколько минут до девяти, и ждать мне пришлось недолго. Ровно в девять я увидел приближающихся Раймондо и Тимотео.

Раймондо уверенно вышагивал впереди. Тимотео с поникшей головой и в темных очках плелся сзади. Его рубашка взмокла от пота.

Ружье я уже зарядил. Я не знал, чего ждать, и настроение у меня было паршивое. Болела челюсть, синяк налился черным. Такой неумеха и такие кулачищи, вновь удивился я.

Когда нас разделяла дюжина ярдов, Раймондо что-то сказал Тимотео, и тот остановился как вкопанный, словно вол по команде погонщика. Раймондо подошел ко мне.

– Забирай его. Он будет делать все, что ты скажешь. Учи его стрелять, солдат. Не разговаривай с ним. Только учи стрелять.