Кирилл Казанцев - Золотой грех Страница 13

Наконец, послышались хлесткие шлепки ног по лужам. Кто-то шел торопливо, видимо, отчаявшись выбирать для следующего шага место посуше. То есть лужу помельче. Человек в темной куртке с надвинутым на голову капюшоном зашел под навес, сбросил капюшон одним движением руки и посмотрел по сторонам.

— Я здесь, — поднял руку Борисов.

Человек чуть опустил голову, вглядываясь в фигуру за дальним столиком, потом подошел и уселся напротив. Борисов отметил, что человек сел таким образом, чтобы видеть стойку и вход в кафе.

— Здравствуйте, Вячеслав Андреевич, — Борисов сделал вид, что вежливо привстает, — меня можете звать Иннокентием.

— Кличка? — сразу же спросил человек.

— Почему? — возмутился Борисов. — Имя, самое настоящее. Могу паспорт показать. Потом… попозже.

— Н-ну? — спросил гость.

— Сергей Мефодиевич просил передать, что он во время своего последнего приезда сюда подарил вашей жене Оксане три белые розы. Но он не знал, что Оксана вам не жена. И вы это ему сказали только через неделю при звонке с мобильного телефона. Он назвал вас бабником, а вы ответили, что не бабник, а жизнелюб.

— Хм, — издал странный звук гость, извлек из недр куртки темную сигарету и закурил. В воздухе запахло душистым ароматом вишни.

— Он сказал, что именно это я должен вам напомнить и что вы будете об этом знать от него.

— Было дело, — снова хмыкнул мужчина и протянул руку. — Вячеслав. Так чем могу помочь столичным штучкам?

— Пока не знаю, — вздохнул Борисов. — Наверное, пока только советом. Я представляю одно частное охранное агентство, руководство которого близко к неким кругам…

— Это я понял, — коротко засмеялся в темноте Вячеслав, освещая крупное лицо огоньком сигареты «Кэптен Блэк».

— Ну вот. Нам нужна поддержка местного честного и умного полицейского. Вы знаете Давыдова?

— Золотопромышленника? Кто ж его не знает. Одни из самых богатых приисков в крае. Да еще и депутат Государственной думы. Только я за него не голосовал.

— На его дочь три дня назад было совершено покушение. Теперь мы ее охраняем.

— Оп-паньки! — Рука с сигаретой замерла в воздухе. — Сурпрайз! Кто?

— Хрен его знает, — отмахнулся Борисов. — Много неясного: очевидного мотива нет, подозреваемых нет, нет даже уверенности, что именно на нее нападали.

Борисов тщательно, в деталях, рассказал все, что ему самому было известно о нападении на Глеба и Юлию. Человек курил и не перебивал. Борисов так открыто разговаривал, потому что Шаповалов от имени самого генерала Романова передал ему, что начальнику уголовного розыска ГУВД по городу Чите подполковнику Ковалю можно верить, как самому себе.

— Я понял, — кивнул Коваль и снова глубоко затянулся, стряхнув пепел. — Значит, надо установить лиц, у которых был мотив нападать либо на Юлию Давыдову, либо на ее жениха. Юля видела только одного из нападавших. Можно поработать с фотороботом, с нашей картотекой. Может, чья-то физиономия и всплывет. А если допросить ее жениха?

— После удара по голове он потерял память.

— Эх… — Коваль в темноте сокрушенно покрутил головой и затушил сигарету. — Как специально! Ладно, попытаюсь я по своим каналам наладить работу. Попробуем порыться в прошлом этого Давыдова, покрутимся вокруг личностей его дочки и ее женишка. Негласно, конечно. Нужен мотив. Если вы говорите, что из карманов Глеба ничего не пропало, то это не ограбление. Тогда бы они и его обчистили, и ее.

— Я не говорил, что из карманов Глеба ничего не пропало. Я только сказал, что ценные вещи и деньги при нем остались. И часы, и мобильник не очень дешевый, и в бумажнике около двух тысяч рублей.

— Да, не клеится, — согласился Коваль. — Советую установить охрану и в больнице.

— Сделано.

— Тогда мне нужно время для разработки прошлого всех фигурантов. Уж не знаю, считать ли их потерпевшими. 

Глава 4

Лаборатория «Барьера» располагалась на севере столицы. От идеи скрыть научно-производственное подразделение под чужой вывеской руководство охранного агентства отказалось сразу. Неизбежно кто-то из контролирующих организаций наведается с проверкой. А кто у нас тут, а где зарегистрированы, а как соблюдаете, а почему о вас нигде нет сведений, а кто тут главный.

Пошли простым путем. Если уж организация секретная, то нечего и рисковать. И лабораторию упрятали под землю. В архивах нашли упоминание о винных подвалах купца Карахтанова, устроенных в оборудованных и укрепленных карстовых пещерах. Упоминались они в связи с тем, что в годы войны над этими погребами стояли цеха кирпичного завода. Завод сгорел от немецких зажигалок зимой сорок первого, а потом на этом месте расчистили территорию и устроили парк с аттракционами. Подвалы нашли, нашли даже систему вентиляции, которую вполне можно было восстановить. Единственной проблемой было спрятать на поверхности земли на территории парка выходы вытяжных и приточных каналов.

Шаповалов знал эту историю. Тогда нынешний руководитель лаборатории, большой умница и хитрец Андрей Борисович, проделал огромную работу. Причем большей частью официальную. Стараниями покровителей «Барьера» был организован конкурс скульптурных композиций для размещения на территории парка. Конкурс был организован, но победил в нем некий приезжий скульптор, чьи авангардные работы могли скрыть в себе каналы приточно-вытяжной вентиляции. Правда, пришлось в подвалах ставить дополнительное оборудование, которое подогревало или охлаждало выкачиваемый из-под земли воздух до температуры воздуха на поверхности. Это нужно было сделать, чтобы зимой над скульптурными композициями не курился пар, а летом не струились теплые потоки воздуха. О московских подземельях и так ходит очень много легенд. Нечего создавать новые и привлекать вездесущих настырных диггеров.

Фактически лаборатория занимала несколько подземных залов, гораздо больших по площади, чем купеческие погреба. И чуть ли не каждый год она расширялась и вширь и вглубь.

Андрей Борисович встретил Шаповалова у лифта. В свое время пришлось для сокрытия этого очень важного и нужного инженерного устройства создавать фирму, получать лицензии и открывать стационарное кафе. Лифт был спрятан в подсобках кафе, а сотрудниками этого заведения были только работники «Барьера». Таким образом, лифт окупал сам себя.

— Вы к нам? — кивнул ученый вниз. — Мне звонил Иван Николаевич по поводу вашего нового задания.

— Да. Удалось что-нибудь успеть сделать?

— Сейчас покажем, — с довольным видом заулыбался Андрей Борисович.

Лифт мягко и бесшумно ушел из-под ног, потом так же мягко остановился. Все, верхний уровень на глубине четырех метров. Здесь располагался офис заведующего лабораторией и менее вредные секторы. Ученый, невысокий, щуплый, с высоким лбом и глубокими залысинами, шел, задорно задрав свой большой «этнический» нос. Андрей Борисович всегда был бодр, всегда излучал позитив, всегда с готовностью и особым наслаждением хохотал во весь голос над шутками. Его просто переполняла энергия и идеи. Он все успевал, мог организовать работу, вдохновить, вовремя вывести из творческого ступора, всех вокруг заражал своей энергией и оптимизмом. А еще для близких людей у него всегда был армянский коньячок. Для здоровья, для расширения сосудов.

— Заходи, — сделал ученый приглашающий жест перед стеклянными дверями. — Сейчас покажем тебе игрушки.

Шаповалов зашел в высокое помещение, залитое светом люминесцентных ламп, сияющее хромом, нержавеющей сталью, стеклом и белыми халатами. Здесь работали молодые парни и девушки. Они озирались на вошедших и тихо пересмеивались. Ученый провел Шаповалова за стеклянную перегородку, вытащил из кармана брюк связку ключей и отпер замок встроенного шкафа. Перед Шаповаловым лег на лабораторный стол небольшой прямоугольный прибор, внешне напоминающий старые карманные транзисторные туристические радиоприемники.

— Мы тут подумали над вашей проблемой, — расплылся в улыбке армянин, — и придумали выход. Это излучатель волн низкой частоты. Если вы его будете держать вот так, — Андрей Борисович показал как, — то вы будете защищены от воздействия волн корпусом прибора. Вот здесь воронка излучателя, и я ее сейчас направлю на вас. Не возражаете?

Шаповалов хмыкнул, но промолчал. Вопрос был явно риторическим. Андрей Борисович нажал кнопку, и Шаповалов тут же ощутил некоторое волнение, какое-то беспокойство. Он лихорадочно стал соображать, что его беспокоит: то ли вот-вот с сердцем станет плохо, то ли стошнит, то ли это просто чувство страха. Хочется от него скрыться, спрятаться? Пожалуй! По крайней мере, уйти из-под действия прибора, ведь это действие прибора, догадался Шаповалов.

— Ну как? — жизнерадостно осведомился Андрей Борисович, отпуская кнопку.