Софи Ханна - Идея фикс Страница 13

– Когда я сообщила Лив, какова цена за это местечко, она упросила меня показать ей фотографии. Пришлось показать и рекламу виллы на вебсайте.

– Надеюсь, она ничем не поделится с моей мамой?

– Меня беспокоит не Кэтлин, – сказала Чарли, – а работа.

Саймон пренебрежительно хмыкнул.

– Две недели Форум безопасных условий проживания сможет обойтись без тебя.

– Я имела в виду твою работу. Мое отсутствие никого не колышет.

– Что, ты переживаешь из-за Снеговика? После месяцев предвкушения того, что он называл своим творческим отпуском от вечных проблем Уотерхауса? Едва ли ему взбредет в голову разыскивать меня. Знаешь, что он сказал мне на прощание перед моим уходом? «Давайте-ка, Уотерхаус, мы оба по максимуму отдохнем за эти две недели. Может, сам я и не буду посещать в данный период ничего более экзотического, чем мой кабинет или столовую, но без вашей неизменно чумовой деятельности у меня будет настоящий душевный и праздничный отдых».

– Уж поверь мне, Пруст с нетерпением дожидается твоего возвращения. Буквально считает деньки.

– Не шути так, – предостерег Саймон.

Его не радовала мысль, что он может вызывать у босса чувства, отличные от раздражения.

– Мы оставили Лив и Гиббса одних, – вспомнила Чарли. – Что, если Лив продолжала накачиваться спиртным и, напившись, выболтала секрет Гиббсу, а он…

Ей не хотелось озвучивать возможные действия Криса на тот случай, если сказанное способно увеличивать вероятность событий.

– Гиббсу? – Уотерхаус рассмеялся. – Да Гиббс, даже сидя рядом со мной, рта не раскрывает! Чего ради ему грузить себя моими поисками в Испании? Ни малейшего повода!

– Да для начала поисков достаточно всего лишь чуть менее заурядного дела, и тогда каждому придет в голову: «Вот если б Саймон был здесь, если б мы могли спросить, что он думает…».

– Нет, никому это не понадобится. Скорее они подумают: «Слава богу, что с нами нет Уотерхауса, а то он усложнил бы все дело».

– Ты же сам понимаешь, что это неправда. Сэм Комботекра так не думает. И Гиббс тоже…

– Черт, Чарли, прекрати, ради бога! Оливия не скажет Гиббсу, куда мы уехали, и Гиббс ничего не скажет Сэму, и в ближайшие пару недель Сэм не столкнется с трудностями, о которых стоило бы поговорить со мной. Договорились? Отдыхай спокойно!

Саймон был прав: вряд ли их потревожит кто-то из Спиллинга. Так почему же Чарли не могла избавиться от тревоги, так основательно обосновавшейся в груди, что у нее перехватывало дыхание?

– Я весь ваш на две недели, так что считайте, вам не повезло, – сказал Уотерхаус. – Как там говаривал наш остроумный Марк Твен? «Мне пришлось перенести множество неприятностей, хотя лишь изредка они имели место в реальности». В общем, высказывание в его духе. Посмотри-ка туда, – предложил он, показав в сторону двух деревьев, в промежутке между которыми маячила на горизонте гора.

– На что смотреть-то? – уточнила Чарли.

– На гору. Видишь очертания?

– Очертания горы?

– Нет, черты лица. Похоже, у этой горы есть своя физиономия.

– Ничего не вижу. Ты подразумеваешь, что углядел там глаза, нос и рот?

– И брови, и, по-моему, я даже вижу ухо. Неужели ты не видишь?

– Нет. – Чарли попыталась не выдать своего раздражения. – Я не вижу никакого лица на той горе. Оно хоть симпатичное?

– Должно быть, обман зрения… игра света, но… Интересно, изменятся ли его черты, когда сдвинется солнце. Наверное, сейчас просто тени так причудливо легли на скалистые уступы.

Чарли еще долго вглядывалась в очертания горы, но так и не обнаружила ничего явно похожего на физиономию. Как ни глупо, но она почувствовала, что упустила нечто важное. Лодка Саймона успела прибиться к другому борту бассейна. «Может, для поддержания хорошей формы, – подумала Чарли, – стоит тоже немного поплавать?» Отныне она твердо решила не паниковать при виде направляющегося к ней Доминго, несмотря на то, что перед ее мысленным взором опять мгновенно возник поразительно четкий образ того, как он подстерегает их с Саймоном за кустами со словами: «Телефон. Англия», помахивая своим мобильным.

– Чарли? – услышала женщина голос мужа.

– Мм?

– Как бы ты поступила, если б… – Саймон покачал головой. – Нет, ерунда, – оборвал он себя.

– Но о чем ты хотел спросить? – заинтересовалась его супруга.

– Пустяки. Забудь.

– Ты же знаешь, что я не смогу забыть, – возразила она. – Лучше скажи.

– Да, в сущности, нечего говорить.

– Нет, скажи!

Как бы ты поступила, если б я попросил у тебя развод? Как бы ты поступила, если б я захотел, чтобы мы спали в отдельных комнатах?

– Мне сразу же начали лезть в голову всякие дурные мысли. Неужели ты хочешь, чтобы я продолжала мучиться? – упрекнула Чарли мужа.

– Да нет же, никаких проблем, – отозвался тот. – Это совершенно не касается нас с тобой.

То есть если бы это касалось их двоих, то речь обязательно зашла бы о проблемах?

Зейлер, прекрати выдумывать несуществующие проблемы!

Чарли мысленно выругалась. Она знала, что готова провести очередные пару часов, пытаясь заставить его высказаться, и знала также, что потерпит неудачу.

– Тебе пора уходить, – уныло проворчала Оливия Гиббсу, упираясь ладонями в его бок.

Последний час она пыталась выпихнуть его из своей кровати, но он был сильнее и упорно сопротивлялся.

– Нет, не пора. – Гиббс лежал на спине, сложив руки под головой.

– Еще как пора! Хватит уже, пора сбрасывать шкуры нечестивых, безбожных выродков и облачаться в благопристойные наряды. Если мы начнем репетировать новые роли прямо сейчас, то скоро у нас может получиться вполне убедительно… если повезет, мы вживемся в них уже к вечеру.

Крис едва не улыбнулся, но с места не сдвинулся. Мобильник Оливии показывал, что уже минуло два часа пополудни. В ее гостиничном номере по-прежнему царила такая же темнота, как часов двенадцать назад, когда они приковыляли сюда ночью. Зейлер еще не видела оконных драпировок, которые превзошли бы здешние глухие жалюзи и плотные шторы в сохранении атмосферы ночи, объединив свои силы против проникновения дневного света.

– В конце концов, разве у тебя нет повода вернуться домой? Нет дел, планов, урочного часа возвращения? – поинтересовалась женщина. – У меня лично имеются все три повода.

Она прекратила попытки спихнуть лежащего рядом мужчину с кровати. Все равно ничего не получалось, и вдобавок у нее уже заболели руки. Гиббс повернулся на бок лицом к ней. Забавно, вслух называя его Крисом, про себя она думала о нем только как о Гиббсе, так же, как и Саймон. Изменится ли в дальнейшем ее мысленное обращение? Женщина молча укорила себя за то, что думает о нем в будущем времени. Необходимо взять себя в руки, но возможно ли это, пока он, излучая тепло, лежит рядом с ней?

– Пытаешься избавиться от меня? – спросил он.

– Да, но… не в плохом смысле.

– Неужели есть и хороший смысл?

– Разумеется. Полно́. К примеру, в хорошем смысле самопожертвования: освободиться самой и спасти тебя, пока еще не поздно, а также… – Оливия умолкла, припомнив, что он сравнивал ее с красочным воскресным приложением газеты и побудившие его к такому сравнению причины. – В общем, нам необходимо выбраться отсюда до трех часов, – оживленно, чтобы скрыть смущение, заявила женщина. – Я не могу перезванивать и просить очередного продления.

– А каковы другие хорошие смыслы? – спросил Гиббс. Неужели ему действительно было интересно?

Зейлер не могла ответить ему правдиво. Только что, занимаясь с ним сексом, она трижды достигла оргазма. Если бывали ситуации, требовавшие непременного сокрытия правды, то эта, безусловно, требовала.

– Я никуда не стронусь, пока ты не ответишь, – пригрозил Крис.

– О, ради бога! Тогда ладно, может, так я добьюсь цели, раз уж не удалось спихнуть тебя с кровати. Вот другой хороший смысл: мне нужно, чтобы ты исчез, дабы посвятить остаток дня глубочайшему размышлению обо всех аспектах твоей личности и всецело восстановить в памяти твои слова и дела, исключив на обозримое будущее все прочие мысли.

– Тебе будет легче думать обо мне, если я буду рядом, – усмехнувшись, заметил Гиббс.

– Ошибаешься. Пока ты здесь, я слишком занята мыслями о том, что ты думаешь делать, и не могу предаться никаким другим своим мыслям.

– У меня нет никаких иных мыслей и намерений, кроме желания еще разок трахнуть тебя, но пока я предательски обессилен.

– Ничего не слышу, не слышу! – заверещала Оливия, закрыв уши руками. – Перестань добавлять слова к тому множеству, о котором мне уже придется думать. Мне еще надо расплатиться со старым долгом. Не смейся… я не шучу. Пожалуйста, просто исчезни. И не говори больше ничего.

– Чтобы ты смогла думать обо мне?

– Да.

– И больше ни о чем?

– Нет, пока не расплачусь с долгом.

Крис кивнул, словно счел ее просьбу вполне разумной. Он сел и начал собирать свою одежду. Оливия вновь глянула на экран телефона. Пять минут третьего. Она почувствовала нарастающее возбуждение, явно предвкушая его уход. Ей предстояло срочно заняться собой. Первый пункт программы – выпуск пара в оригинальной недостойной манере: приплясывая, кружить по номеру с криком: «О боже мой, о боже мой, о боже мой!». Второй пункт – встав перед большим зеркалом около двери, изучить свою наружность так тщательно, словно она никогда не видела себя прежде и никогда не увидит впредь, и попытаться увидеть себя глазами Гиббса. Потом она позвонит Чарли. Или, вернее, позвонит смотрителю «Los Delfines», номер которого есть на вебсайте, и попросит его передать сестре, чтобы та позвонила ей. Любая приличная сестра – а Чарли, в общем, вполне прилична – захотела бы сразу услышать такого рода новости.