Ольга Тарасевич - Золотой венец Трои. Сокровище князей Радзивиллов (сборник) Страница 13

– Ох, расстроили меня все эти разговоры, – пробормотала Софониба, откладывая шитье. – Боюсь я даже думать о своем замужестве! Выберет мне отец какого-нибудь старика-варвара, и что я потом стану делать? Умру от горя, как красавица Саламбо?

– Ганнон любит тебя. Твой отец никогда не обидит свою дочь! Вчера он прислал тебе новый ларец с подарками… – Басса воткнула иглы в ткань. – И я уже туда заглянула! Ларец битком набит драгоценностями!

Софониба шутливо погрозила рабыне пальцем.

Та принялась оправдываться:

– Я лишь одним глазком взглянула! Там такие красивые украшения! Из золота, с яркими камнями!

– Отец вчера ничего не сказал мне! И сегодня – тоже. Хотя мог бы и разбудить меня перед тем, как отправиться на охоту! Где же подарки?!

Басса кивнула на угол покоев.

Там стояла большая ваза с крупными красными цветами, источавшими тонкий нежный аромат. А за вазой и правда виднелся деревянный ларец, обитый серебряными пластинами.

Софониба метнулась к нему, встала на колени, принялась открывать тугие застежки на крышке.

– Госпожа, извольте идти обедать! Я видела щенков, которых приготовил для вас повар! Нежнейшее мяско, пальчики оближете!

Появившаяся в покоях темнокожая рабыня Гела несла на голове огромный поднос, уставленный блюдами с обильной пищей – тарелками с жарким из собачатины, миской, где лежали маслины, была там и амфора с разбавленным водою вином. Сыр, фрукты, свежайшие овощи…

Софониба махнула ей рукой, мол, все потом: и обед, и разговоры.

Отец подарил ей новые украшения!

Они были прекрасны!

В ларце лежали несколько ниток бус из янтаря и золотые браслеты для рук. И иные браслеты – для украшения щиколоток. А вот и чудесная митра. Подобных головных уборов карфагенянки не носят, а иберийки покрывают свои волосы этими высокими головными украшениями с золотыми вставками. Что ж, тем эффектнее будет выглядеть, когда она пройдется в необычной митре по Карфагену. Все прохожие будут оглядываться ей вслед!

– Отец знает, что я обожаю украшения для волос, – пробормотала Софониба, примеряя митру и восхищенно охая. Несложно себе представить: черная кожа митры выгодно подчеркнет белизну ее лица и карие глаза, а золотые вставки на ней – такого же нежного оттенка, что и ее длинные густые локоны. – Я знала, что вчера в город пришла гаула[15]. Как мило, что отец выбрал для меня подарки. И это!..

Все! Иберийская митра небрежно отброшена в сторону.

Теперь ее, затаив дыхание, примеряет Басса, а на волосах Софонибы красуется другое украшение.

Какой дивный золотой венец! Состоит он из двух тонких ободков, украшенных драгоценными камнями. Чередуются сапфиры и изумруды, сверкают на солнце прозрачными гранями, бросают на белоснежный мраморный пол пригоршни разноцветных огоньков. Но не только камни на ободке притягивают взгляд. Прекрасные цветы, дивные птицы, бабочки – все они сплелись в золотом хороводе между ободками. Тонкие фигурки украшены крупными алмазами, они искрятся, словно радуга.

– Какая же ты красавица! – восхищенно выдохнула Басса. Приблизившись к Софонибе, она ловкими движениями расправила белую тунику госпожи, переколола придерживавшие пурпурную накидку серебряные фибулы[16]. – Вот теперь все прекрасно: платье соответствует венцу. Хотя…

Софониба вопросительно вскинула брови.

Новое украшение вызвало в ее душе какое-то странное чувство.

Куда-то исчезают ее привычная безмятежность, покорность воле отца, смирение…

Невероятные эмоции, словно волны, как бы подхватывают Софонибу и несут ее в некие новые, неизведанные, загадочные страны. Неизвестно, что будет там… Предчувствие то ли счастья, то ли боли теснит грудь… Но изменить что-то все равно невозможно…

Послеобеденное время Софониба не любила.

Отец обожал подремать после еды, а ей никогда не удавалось заснуть.

Если бы папа находился в доме, можно было бы пройти в его покои, поблагодарить за подарки. Но он еще не вернулся с охоты.

А впрочем…

Софониба вышла из своих покоев, кликнула раба и распорядилась подать для нее носилки.

Отличная идея – отправиться в храм Танит, совершить в честь богини возлияние вином! А заодно и показать всем карфагенянам прекрасный золотой венец с драгоценными камнями. Каким образом? Самым незамысловатым! Можно ведь не задергивать шторки на носилках. И прохожие увидят дивные камни венца. Сапфиры и изумруды сияют так ярко – не заметить их просто невозможно!

Софониба сидела в носилках и наслаждалась всем, на что только падал ее взгляд.

Прекрасен Кафраген с его мощеными улицами, просторными площадями и шумными рынками.

Посмотришь вдаль, где синеет море, и сердце сжимается от восторга. Как хорошо жить и видеть такую красоту! Сливаются в одну линию синее небо и синее море! Такой яркий, прекрасный оттенок, и так радостно любоваться им!

Чужие взгляды, обрывки разговоров… Вон там, у дверей лавки, знатная карфагенянка в богатой одежде торгуется с продавцом золотых украшений; а вот торговец погоняет ослика… Ну и нагрузил же он свою телегу – доверху, осел, похоже, скоро лопнет от натуги, и еще…

Вначале Софониба не обратила особого внимания на юношу, пробиравшегося сквозь шумную толпу.

Отметила лишь, что у него почему-то гладко выбрита голова, да и одет он не как все: в тунику из шкур, на поясе в кожаных ножнах болтается кинжал. Впрочем, не сказать, что странный наряд и необычная прическа портят облик молодого человека: он высокий, стройный, гибкий, напоминающий прекрасного грациозного молодого зверя.

Похоже, пробираться через толпу ему было весьма неудобно – прохожие то и дело толкали парня, а некоторые явственно выкрикивали ему прямо в лицо резкие замечания.

Потом девушка потеряла его из виду, отвлеклась, рассматривая клетку, в которой сидел такой толстый раб, что тело его представляло собою сплошные валики жира (должно быть, его везли на рынок, чтобы там показывать за деньги).

А затем…

Тот юноша смотрел прямо на нее.

Софониба увидела его глаза – темно-карие, окруженные длинными темными ресницами. И вдруг почувствовала, что дрожит от озноба, хотя яркое солнце с раннего утра щедро освещало Карфаген и, казалось, уже расплавило самый воздух.

Парень приблизился к ее носилкам и пошел рядом с рабами. Те принялись выкрикивать ругательства, опасаясь, что он – попрошайка и может побеспокоить своей назойливостью молодую госпожу.

– Я хочу выйти! – не терпящим возражений тоном вдруг распорядилась Софониба.

Понимая, что она ведет себя неправильно, слишком смело, девушка тем не менее покинула носилки и оказалась рядом с молодым человеком. И, не зная, что сказать, приветливо улыбнулась ему.

– Я полюбил тебя. Ты будешь моей женой! – даже не поздоровавшись, вдруг выпалил незнакомец.

В его интонации не слышалось вопроса.

Он словно бы просто ставил ее в известность о принятом им решении – и более ничего!

Софониба рассмеялась:

– Как зовут тебя, муж? Ты бы хоть представился мне! Я – Софониба, дочь Ганнона.

– Масинисса, – быстро отозвался молодой человек.

Девушка печально вздохнула.

Масинисса не назвал имени отца, но вымолвил свое, и этого было вполне достаточно.

Он – варвар, он – нумидиец, причем явно не самый знатный, хоть и является сыном короля массилов Гайи. Но трон унаследовал брат владыки Гайи, тот самый, пожелавший жениться на бедняжке Саламбо. Знатная карфагенянка умерла, но у Гайи множество других жен. А Масинисса, увы, не предложит своей жене ничего, кроме простой хижины – мапалии…

И вдруг Софониба поняла, что вдвоем с Масиниссой ей будет хорошо и в самой обыкновенной хижине! Потому что у этого юноши такие красивые глаза и ярко-красные губы, и от одного лишь его присутствия ее бросает то в жар, то в холод, а еще ей очень хочется, чтобы этот странный, волнующий озноб никогда не проходил…

События развивались стремительно.

Тем же вечером Масинисса отправился в дом к Ганнону и попросил у отца Софонибы согласия на этот брак.

– Конечно, Ганнон отнюдь не пришел в восторг и вначале даже выхватил кинжал. Масинисса так горячо убеждал твоего отца отдать тебя за него замуж, что Ганнон попросту не понял, о чем он завел эти речи. Возможно, твой отец решил, что Масинисса – коварный убийца, которого к нему подослали враги, – докладывала потом Софонибе Басса, прилежно подслушавшая их разговор. – Однако вскоре все выяснилось. Ганнон подробно расспросил, из какого рода происходит Масинисса. А потом сказал, что не возражает против свадьбы. «Но надо подождать пару лет. Ты еще очень молод, Масинисса, сын Гайи! Ты должен прославиться как воин, проявить себя, стать достойным моей дочери, – так сказал Ганнон. – А пока мы объявим во всеуслышанье о вашей помолвке. Чтобы ты на войне сражался отчаянно и смело – ведь в Карфагене тебя будет дожидаться прекрасная невеста».