Галина Романова - Неплохо для покойника! Страница 13

— Почему это? — совершенно искренне изумилась я и почти тут же пожалела об этом, потому что Михаил пустился в долгие и нудные объяснения о том, как происходит процесс дознания.

Бог ты мой! Окончив восемь лет назад институт, проработав три года в адвокатуре, а затем год в суде, я, оказывается, и не знала, что для успешного расследования любого запутанного дела просто необходимо время от времени крепко напиваться!

Михаил так искренне убеждал меня в этом, так отстаивал свою правоту, приводя множество примеров из мировой практики и своей жизни, что я всерьез засомневалась в правильности моего обучения в вузе.

— И до чего же ты додумался, лежа поперек дивана? — уже почти без ехидства спросила я.

— Пока я не хочу обнародовать свои рассуждения, — с важным видом выдал мне Михаил. — Но хочу обещать, в обмен на твое обещание не соваться не в свое дело, что через день-другой у тебя будет кое-какая информация.

А сейчас ступай, а я продолжу…

— Что? Мыслительный процесс? Или то, что ему способствует? — прозвучал мой вопрос, может быть, слишком сурово. — Смотри у меня, Мишка! Ох, смотри!

Тот приложил правую руку к сердцу, уставился на меня василькового цвета глазами и торжественно поклялся спиртного больше не принимать и в связях, его порочащих, не состоять. Уже провожая меня на улицу, он как бы мимоходом обронил, что на вечер у него назначена встреча, на которую он возлагает особые надежды. Уйдя от расспросов, Михаил галантно склонился к моей руке и, облобызав ее всю от мизинца до большого пальца, наговорил мне кучу комплиментов.

— Счастливо тебе, Аннушка, — мягко подтолкнул он меня к калитке. — Завтра я у тебя.

Будь умницей и сиди дома!

Пропустив его последние слова мимо ушей, вечером того же дня я сидела в своей спальне перед зеркалом и тщательнейшим образом подводила глаза. Вообще-то я редко пользуюсь косметикой. Тимур всегда говорил, что моя внешность и без того яркая, чтобы приглушать ее красоту нелепым малеванием. Но сегодня мне захотелось этого как никогда.

— Черт! — выругалась я, мазнув не в том месте жидкой подводкой. — Во всем нужна практика…

Мои старания не пропали даром. Без ложной скромности могу сказать, что выглядела я в тот вечер сногсшибательно. Длинные черные волосы тяжелыми волнами лежали на моих оголенных плечах. В глубоком разрезе лилового платья, облепившего меня как вторая кожа, были видны ноги — от щиколотки до самого верха ажурных чулок.

Это платье мне подарила Антонина. Надевала я его всего лишь раз, и то не выходя из дома, поскольку это был наш с Тимуром семейный ужин. Помню, увидев меня в нем, он не смог скрыть восхищения и почти тут же из этого самого наряда высвободил…

Сегодня я собиралась сразить наповал совсем другого мужчину. Но не с целью обольщения — думать об этом было бы слишком кощунственно, — ас целью попытки проникнуть за тяжелый занавес его жизни, сотканный из множества тайн и загадок.

Глава 5

Фойе ресторана с претенциозным названием «Гранд» почти пустовало. У зеркала хихикали две девушки, как я подозревала, не достигшие своей восемнадцатой весны, да трое подвыпивших мужчин о чем-то вполголоса спорили у двери мужского туалета. Стараясь не привлекать внимания, я прошла ко входу в зал и осторожно выглянула из-за тяжелой портьеры. Там в этот час также было немноголюдно.

Я с облегчением вздохнула и двинулась через весь зал к дальнему столику у окна. Это было самым выгодным местом для наблюдения, а именно этому занятию я собиралась посвятить остаток сегодняшнего вечера.

— Что будете заказывать, Анна Михайловна? — весело оскалилась Лизка, подлетая ко мне и доставая откуда-то из-за пазухи обломок карандаша. — Отдохнуть решили? Правильно, давно пора…

— Лизавета! Прекрати! — предостерегла я свою соседку по подъезду от дальнейших рассуждений. — Не знаю, что заказывают… Принеси что-нибудь на свое усмотрение. Только не сильно выпендривайся.

— Ладно, — хохотнула она и завиляла бедрами в сторону кухни.

Минут через десять она притащила поднос и принялась уставлять тарелками мой столик.

— Ты что, с ума сошла? — выкатила я на нее глазищи. — Мне же этого за неделю не съесть!

— Да не волнуйся ты так! Тебе помогут… — успокоила меня умудренная опытом Лизка. — Думаешь, в одиночестве весь вечер просидишь?

— А-а-а что? Вы ко мне кого-нибудь подсадите?

Если быть до конца откровенной, то, решившись на эту затею, я совершенно не задумывалась о последующих за ней событиях. Все, что мне было нужно, это понаблюдать за тем, как развлекается и с кем развлекается наша городская элита, к коим причислял себя и господин Алейников. Я и в заведении-то этом была всего пару раз, да и то с компанией. Сейчас же слова Елизаветы меня немного отрезвили и насторожили.

— Подсаживать-то, может, никто и не будет, — лопотала между тем девица, накрывая на стол. — Но не заметит такую красоту разве что слепой…

В справедливости ее предположений мне удалось убедиться очень скоро. И дело тут было не только в моих внешних данных, которые столь высоко оценила моя соседка, а в том, что я сидела за столиком одна. Мужчины, а подавляющее большинство присутствующих составляли именно они, словно считали своим долгом уделить внимание одинокой женщине.

Молодые и старые, русские и граждане кавказской национальности, мило улыбались, подходя и предлагая мне выпивку. И граждан вовсе не касалось, что в их обществе я совершенно не нуждалась: я была без спутника, и это являлось для них «зеленым светом».

— Милая, — склонился надо мной очередной кавалер. — Нет желания прокатиться?

— Простите, — с отчаянием выдохнула я, — но у меня назначена встреча…

Новоявленный воздыхатель отвалил, что-то презрительно процедив сквозь зубы, а я взялась за сумочку. Шел уже третий час моих терзаний, объект наблюдений все не появлялся, а терпение мое между тем уже иссякало. И вот когда уже был оплачен счет и я готова была подняться со стула, он наконец появился в зале.

Алейников зашел в сопровождении уже знакомого мне парня, который любезно сопровождал меня на красном «Рено» в день отъезда.

Как всегда, до одурения элегантный, с маской непроницаемого хладнокровия на лице, Тимур Альбертович прошел к заказанному столику, на ходу кивая знакомым. Меня он не заметил или сделал вид, что не заметил. Впрочем, и первое и второе меня пока вполне устраивало.

Я попросила принести еще мороженого и, поставив локоток на краешек стола, подперла подбородок ладонью, полагая, что какая-нибудь неожиданность обязательно случится.

Не знаю, на что я надеялась, но все, произошедшее немного спустя, превзошло самые смелые мои ожидания.

Их было четверо. Они вломились в зал, смерив презрительным взглядом метнувшегося было к ним администратора. Причем тот, который шел первым, присовокупил ко взгляду еще что-то словесное, чем вызвал приступ дружного ржания своих спутников.

На голову меньше остальных, внешностью своей и манерами он напоминал крысу. Широченная золотая цепь, выскользнувшая из выреза рубашки, казалось, вот-вот пригнет его к полу своей тяжестью. Огромная печатка на безымянном пальце левой руки загадочно мерцала крупным бриллиантом в свете хрустальных люстр ресторана. Прошаркав огромными для его роста ботинками мимо меня, он остановил свой выбор на единственном пустующем столике, чуть левее от того места, где сидела я.

Трое его спутников прошагали следом.

В лицах их не было ничего примечательного: бритые затылки, пудовые кулаки, бугрящиеся мышцы, короче, весь тот набор, который определяется одним емким и понятным словом — братва.

Появление чужаков, а именно так их шепотом охарактеризовала Лизка, принеся кофе, не прошло незамеченным не только мною.

Посетители заметно напряглись и без стеснения разглядывали их. Но четверку это нисколько не смутило, вели они себя по-хозяйски, если не сказать — нагло.

«Осталось только ноги на стол положить! — мелькнуло у меня в голове, и почти тут же один из них водрузил обе ноги на стоящий рядом стул. — Ничего себе! Многообещающее начало!»

Я склонилась над чашкой с кофе, стараясь быть как можно незаметнее, и окинула взглядом зал: все вроде бы нормально, но, приглядевшись повнимательнее, заметила, что в воздухе явно витает напряжение.

Группа молодых людей через ряд от нас вроде ненароком, но пересела так, чтобы не выпускать чужаков из вида. За крайним столиком, слева от входа, компания изрядно подпивших парней, до сего момента громогласно чествующая какого-то юбиляра, враз притихла и принялась тихонько о чем-то совещаться.

Я дальше блуждала взглядом по залу, потом перевела его на Алейникова и едва не поперхнулась: от его былой самонадеянности с некоторым налетом нахальства не осталось и следа.

Бледность, разлившаяся по лицу, особенно сильно контрастировала сейчас с угольно-черными глазами. Пальцы, впившиеся в рюмку с «Мартини», казалось, сейчас раздавят хрупкое стекло. Очевидно, и его визит четырех парней не оставил равнодушным. Была ли то реакция на вульгарное поведение братвы либо какая-то другая причина, пойди тут разберись.