Фридрих Незнанский - Убийство на Неглинной Страница 13

Затем «важняк», словно бы кожей чувствуя приближение каких-то важных событий, но не решаясь ничего торопить, отправился в кабинет Щербины и уселся изучать по-новому протоколы допросов свидетелей, акты всяческих экспертиз. Все вроде знал, но для собственной ясности не хватало какого-то штриха. Вот его и искал.

Прихватив с собой старшего лейтенанта Пахомова, Гоголев отправился сам выполнять просьбу Турецкого. Тем более что Грязнов по телефону не столько благодарил его, сколько еще раз просил проявить максимум внимания к просьбам следователя и пока не задавать лишних вопросов. Все вот-вот прояснится.

Ему показалось странным, что в мэрии не нашлось никаких документов, касающихся Сергея Новикова. Чиновная дама-кадровичка заявила, что личное дело на него, естественно, завели при приеме на работу. Но затем в связи со случившимся огромным несчастьем в кадры приезжали не то из прокуратуры, не то из милиции и дело Новикова забрали. Под расписку. Она где-то есть, конечно, но… надо поискать. А в чем дело? Почему такая срочность?

Вот так – ни личного дела, ни фото. А ведь все было! Иначе откуда взяты сведения? Гоголев тут же перезвонил Щербине. Тот подтвердил, что личное дело видел, читал, но поскольку Новиков проходит свидетелем, следователь выписал основные его данные, а дело вернули по назначению. Курьер прокуратуры и отвез обратно в мэрию. Сдал под расписку. Вот она.

Ну то есть ничего нельзя понять. Надо ехать к самому Новикову.

Записав адрес, Гоголев сказал своему водителю:

– Игорек, дуй к Загородному до технологички, затем по Московскому до парка Победы. И крылышки включи, чтобы мы как ангелы долетели!

И дом, и корпус отыскали быстро. Это была стареющая хрущевская девятиэтажка с одним подъездом. На этажах – по восемь квартир. Здесь соседи обычно знают друг друга. Однокомнатная квартира Новикова находилась на шестом этаже. Гоголев прикинул в уме номер ее, значит, из лифта направо. Оставив оперативника у входа в дом, Гоголев вошел в грязный, обшарпанный подъезд, нажал кнопку лифта, а когда открылась дверь и он увидел на полу, прямо посредине, кучу собачьего кала, желание ехать как-то прошло. Решил подняться по лестнице.

Зрелище тоже было не для слабонервных: все стены исписаны разноцветными фразами, представляющими некое смешение английского сленга и российского мата, с помощью которого юные петербургские полиглоты восславляли футбольную команду «Зенит», предлагали известным им Маринкам и Ларискам половое сотрудничество и высказывали недвусмысленные намеки в адрес какого-то пидора Коти.

Очень интересно, чей это дом, размышлял Гоголев, посмотреть бы в глаза тем, кто отвечает за порядок в нем, за чистоту. И еще подумал, что вот если бы ему сейчас предложили поменять его комнатку с небольшой прихожей в коммуналке на Моховой даже на четырехкомнатную квартиру в этом доме, он бы решительно отказался. Там, в центре города, пока, кажется, еще никому не приходит в голову изображать слово «fuck» белой эмалью на двери соседа.

Короткий коридорчик, в который выходили четыре квартиры, и в частности Новикова, наглухо перекрывала дверь с фанерой вместо стекла. На дверном косяке четыре кнопки звонков, точнее, три, вторая снизу кнопка отсутствовала, вместо нее торчали два медных проводка. Вот они-то и были нужны Гоголеву. Он аккуратно соединил проводки, прислушался, но за дверью было тихо. Повторив попытку еще пару раз, стал названивать соседям. После долгого молчания наконец в коридоре открылась какая-то дверь и сонный голос сердито прокричал:

– Ну чего надо? Когда ж это кончится, твою мать?!

– Уголовный розыск! – ответил Гоголев. – Откройте, пожалуйста.

– Ага! Наконец-то! – обрадовался тот за дверью. – Сейчас штаны надену, обождите.

Послышались шлепающие шаги, и дверь отворилась. Заставленный ящиками, лыжами, велосипедами, какими-то досками и палками, коридорчик был освещен тусклой сорокасвечовкой, поскольку положенные лампы дневного света отсутствовали. Гоголев показал свое удостоверение, небритый мужик в несвежей тельняшке и пижамных штанах мельком взглянул и понимающе кивнул.

– К нему, что ль, опять? – Он мотнул нечесаной головой в глубь коридора. – Так ему б и звонили, чего соседей тревожить? И так всю ночь гам-тарарам. Вон, идите туда! – показал пальцем на дверь справа.

– Я звонил, но что-то не получается, – извиняющимся тоном сказал Гоголев, – помогите мне. Не знаете, Новиков дома?

– Ну а где ж ему быть, если, говорю, полночи гам-тарарам? Я уж не выдержал, постучал, говорю: уймись маленько, сосед! Какое там! Слышу – гы-гы-гы! Бабы чего-то кричат! Музыка, мать их… извините. Я уж говорю: ну неужто опять на тебя в милицию жаловаться? Ладно, отвечает, заткнись, а мы скоро кончим. Кончили. Под утро только стихло. Мне чего, я один живу, а другие боятся: тут к нему такие лбы ходят, придавят – и не пикнешь. А вас, значит, все-таки вызвали? Ну и правильно, наведите порядок, мать его…

Гоголев между тем подошел к двери и постучал. Прислушался и постучал снова. Потом нагнулся к дверной ручке, потянул носом и резко выпрямился.

– Слушай, сосед, сделай одолжение, давай вниз, там у подъезда моя машина. Скажи Пахомову, старшему лейтенанту, чтоб бегом ко мне, а водителю объясни, где отыскать ваше домовое начальство. Скажи: сильная утечка газа, может рвануть! И сам позови кого-нибудь из соседей, будете понятыми. Ну, чего ждешь? Давай, одна нога здесь – другая там! – подтолкнул его в спину, видя, что тот стал размышлять – изумительное качество российского мужика.

Наконец сосед убежал, шлепая тапками, а Гоголев сунулся в соседние квартиры, но там никто не откликнулся: действительно, рабочий же день, ничего странного…

С грохотом раскрылась дверь лифта, и появился Пахомов. Мужик, сказал он, сейчас подойдет со вторым понятым.

– А чего тут, Виктор Петрович? Он сказал – газ, а я не чую.

Гоголев показал пальцем на дверную ручку, оперативник понюхал и кивнул:

– Ага, есть маленько. Но очень слабо. А что, никто не отвечает?

– Не-а…

– Вскрывать будем?

– Вот подойдут понятые.

– Интересно, – сказал Пахомов и подергал ручку. Потом пару раз стукнул кулаком, прислушался. Слегка откачнувшись, навалился плечом и… рухнул на колени, потому что дверь неожиданно распахнулась. Сразу в лицо ударила волна газа.

– В комнату! – крикнул Гоголев, зажимая себе нос. – Открывай окно! Я – на кухню!

И, перепрыгнув через стоящего на карачках опера, кинулся на кухню. Услышал ровное шипение газа, глаза сильно защипало, но он сумел довольно быстро, причем не дыша, распахнуть балконную дверь, набрать полную грудь воздуха и тогда вернулся на кухню и закрыл все пять рукояток газовой плиты.

Сквозняк быстро выветрил массу скопившегося газа, и Гоголев наконец смог обрести возможность дышать и видеть. И то, что он увидел, его совсем не обрадовало. Поэтому он осторожно, стараясь ни к чему не прикасаться и ничего не задевать, на цыпочках направился к входной двери, махнув рукой Пахомову, стоявшему посреди большой комнаты:

– Иди сюда, ничего не трогай.

Газ быстро выветривался. Сыщики, как они себя гордо именовали, стояли у двери и осматривали ее. Стало понятно, почему в коридоре почти не пахло: дверь изнутри была обита плотной изолирующей тканью, препятствующей выходу газа. Но того, что уже накопилось в квартире, вполне хватило бы для приличного взрыва, ну и всего ему сопутствующего.

Наконец из второго коридора появились понятые. Сосед в тельнике что-то, усиленно жестикулируя, объяснял второму – глубокому старичку, лет, наверное, около восьмидесяти. Странно, что сумел уговорить.

Увидев открытую дверь, остановились в недоумении. Но Гоголев, подозвав их жестом, объяснил, что к чему, те потянули носами и согласились с доводами товарища подполковника.

Телефонного аппарата в квартире Новикова, как заметил уже Гоголев, не было. Вероятно, тот пользовался сотовой связью. Но искать трубку до приезда дежурной бригады не стоило. Телефон оказался у соседа в тельняшке, который наконец-то назвался Гришей. С этого аппарата Виктор Петрович и вызвал помощь. Потом объяснил понятым, какие действия были проведены, каким образом вскрыта дверь, которая вообще оказалась незапертой – он тут же продемонстрировал этот процесс еще раз, чтобы убедить понятых, что особых нарушений, в общем, и не было. Нет, были, конечно, но ведь и каждая минута была дорога. А теперь в квартире распахнуты дверь и окно, газ перекрыт и никакой опасности больше не предвидится. Но присутствие понятых необходимо и дальше, поскольку в квартире обнаружен труп. Сейчас приедут следователь с экспертами и можно будет войти в помещение.

Затем Гоголев позвонил в горпрокуратуру, нашел Щербину и попросил того передать Турецкому, что для него имеется малоприятное сообщение: есть подозрение, что человек, которого в настоящий момент ищут, найден, но он, увы, мертв. Экспертиза в ближайший час установит причину. Щербина заволновался: о ком еще речь? Гоголев сказал, что разговор у них шел о Новикове. Все остальное – позже. Щербина записал номер телефона, с которого говорил подполковник, адрес и заявил, что они, скорее всего, подъедут вдвоем с Турецким.