Алексей Макеев - Подземная братва Страница 13

Максимов промчался вереницей изгибающихся коридоров, встал, навострив уши. Бандиты, судя по всему, не растерялись, кинулись в погоню, судя по крикам из глубин подземелья. Куда их заведет бег по лабиринту, неизвестно, но случайная «радостная» встреча отнюдь не исключалась. Извилистые коридоры сбегались и разбегались. Он стал выискивать, куда бы спрятаться. Выстрел прогремел почти над ухом. Он шарахнулся, испытав нешуточную панику, но уже на полу сообразил, что стреляли в соседнем коридоре. Не разобравшись, пальнули по «зазевавшемуся привидению». Вероятность «радостной» встречи возрастала. Он метнулся в гостеприимно распахнутую нишу под округлым сводом. Забрался в неприметный проем в глубине коридора, полагая отсидеться (давно он что-то не перекуривал), но тут тесное пространство загрохотало, затопало, и Максимов двинул в пустоту, которая показалась ему достаточно емкой. Пространство действительно оказалось обширным. Вот только проморгав порожек-скругление, он поскользнулся на гладкой поверхности, потерял равновесие и покатился, обняв голову, к подножию, как оказалось, лестницы. Фонарь ударил по виску, и это просто здорово – не надо искать. И вообще, неоспоримое достоинство резиновых фонарей – это их устойчивость к небрежному обращению…

За спиной кричали и лихорадочно искали место, где слышали шум. Максимов осветил глубоко посаженную за земляными выступами дверь. Ржавый замок замкнули еще при товарище Сталине. Обычный амбарный замок, обросший ржавчиной. Впрочем, дверь не простая, сварена на совесть, сплошным газовым швом – в целом даже герметичная. Втройне любопытно, что за ней. Он взвел курок, выстрелил в скважину для ключа. Пусть гадают, почему пальба… Замок отзывчиво подпрыгнул и сделался каким-то раздутым. Хватило пинка – допотопное приспособление выпало из скобы, и он всей тяжестью навалился на дверь…

Короткий коридор привел в огромную трубу трехметрового диаметра. Судя по отсутствию труб и кабелей электропитания, это, скорее всего, резервный коллектор. Или воздушный канал. А это уже любопытно. Он свернул направо и побежал по гулкому железобетону. Любые коллекторы или воздушные каналы должны выходить к шахтным стволам. Туда он, собственно, и прибежал – к большому колодцу, сложенному из монументальных чугунных колец. Настолько большому, что свет от фонаря не добивал до дальней стены, а только возил по ней полосатыми бликами. Лестница в духе пожарной, снабженная стальными площадками, висела на скобах, вмурованных в стыки колец. И самое смешное, что уходила она не только вверх, но и вниз! Это что – подземный небоскреб?

Максимов не помнил, как долго карабкался по этой чертовой лестнице. Время свернулось в трубочку, тихо уснуло. Перекладины злобно хрустели. Банда шла по ложному пути – иначе давно бы вылупились из трубы и устроили соревнования по стрельбе. Он добрался до ближайшей черной ниши, перепрыгнул в хаотичное царство всевозможных труб, побрел в первую попавшуюся щель…

Квадратный тоннель два на два метра. Пол залит бетонной стяжкой, сливные вентили, заслонки… Трубы малого диаметра холодного водоснабжения, огромные горячие трубы, узкие вентшахты через равные расстояния… Отвороты, развилки… Меньше всего он смыслил в хитросплетениях городских коммуникаций. И в колодец последний раз попадал в детстве, когда нырял за провалившимся котенком. В состоянии легкого нокаута Максимов брел по коридорам, уводящим в сторону от колодца, и с изумлением обозревал реалии нового мира. Фонарь здесь был уже не актуален: поверху тянулись вереницы сцепленных проводами грязно-молочных плафонов. Лампочки тусклые, ватт на двадцать, но лучше, чем кромешный мрак! Значит, люди изредка сюда приходят…

В подземелье никого не было. Изогнутые коридоры, бесчисленные переходы, низкие галереи с бетонными колоннами. Серые стены, ржавые подтеки и фигурные разводы, будто контуры материков, километры труб, укутанных тепловой изоляцией, ржавые кронштейны с пучками кабелей, провода в резиновой оплетке, огромные черные решетки над головой, проваренные по всему периметру профиля. Снова трубы, трубы, чугунные муфты, вентили, задвижки, переходники… Перспективы – одуреть! В один момент ему показалось, что он движется по кругу, регулярно выходя к одному и тому же месту, и в следующий момент страшно перепугался, что начинает сходить с ума. Перед глазами все поплыло, ноги налились свинцовой тяжестью. Обострилось все, что раньше удавалось загонять внутрь: голод, жажда, ломота в суставах и на содранных участках тела. Движения давались с таким трудом, словно он поднимался в гору. Мысли путались и заворачивались хитроумными узлами. Его бросало то в жар, то в холод, но не по вине организма: холодные коридоры со сквозняками чередовались участками, где вдоль и поперек плелись горячие трубы, а стены обильно увешивал конденсат…

Максимов упал под теплую трубу, завернутую в стекловату, свернулся калачиком, используя в качестве подушки плечо, машинально оттянул рукав, глянул на часы. Четыре двадцать пять. Полдня он колобродит, как сказал бы фантаст, по «нижнему миру», а такое ощущение, что резиновую, нескончаемую неделю… Циферблат вертелся перед глазами, превращался в закрученную спираль, цифры и стрелки сливались в разогнанную крупье рулетку. Он уснул, не издав ни звука, а может, провалился в обморок…

Благодаря звериной усталости сны ему не снились. На выходе из беспамятства, выгребая, будто ныряльщик, с илистого дна на мутную гладь, вспомнил все и ухватился за соломинку: а вдруг приснилось? Но, открыв глаза, обнаружил перед собой клочковатую стекловату и застонал от бессилия. Угораздило же в сорок-то неполных лет…

Он взмок до нитки, пока спал. Рубашка под теплой курткой прилипла к телу, волосы превратились в мокрые сосульки. Состояние убийственное. Во рту – сушняк, как после долгого и трудного запоя. Вестибулярный аппарат практически отключен. Телесные повреждения горько ныли и взывали обратиться к медицине. Голод – нечеловеческий.

Превозмогая судорогу, вытянул руку и снова посмотрел на часы. Четыре двадцать пять. Это как? Нехорошо закололо в груди. Что бы это значило? Приложил часы к уху – тикали. Он проспал двенадцать часов? Или двадцать четыре? А что сейчас в большом мире: день, ночь? Не может быть!

Под черепом активно застучали молоточки. Он сжал виски и заставил себя думать. Да хоть обдумайся! Продолжают ли бандиты караулить дичь? Маринка наверху психует. Коллеги озадачены. Спасатели пробились с матерками в тоннель и ломают головы: что дальше? (Уж проще в городе найти человека, чем под городом.) А бандиты, если умные, давно подчистили свои пыточные и «складские» помещения и чувствуют себя в полном «шоколаде». А может, и не в полном – ведь главарь определенно уверен, что Максимов узнал его по голосу. И в голову не придет, что Максимова пробил старческий склероз… Или придет?

Неожиданный звук вывел его из оцепенения. Где-то капала вода. Максимов поднял голову и затаил дыхание. Вода действительно капала. С этой минуты он превратился в водоискателя. Процесс нахождения живительной влаги протекал довольно забавно. Лозы под рукой, естественно, не было, и он бродил, навострив уши, по смежным закуткам, периодически делая остановки и превращаясь в большой проницательный радар. Если казалось, что звук капели отдаляется, поворачивал обратно. Если казалось, что нарастает, туда и брел. Несколько раз ему пришлось убедиться, что радар бракованный, но это не снизило интенсивности поисков. В итоге (по чистой случайности) он наткнулся на лужу, вода из которой потихоньку просачивалась через щель в полу, поднял голову и получил по носу горячей каплей! Вода выдавливалась из прохудившейся трубы под потолком, на которую, видимо, не хватило изоляционного материала…

Он пил, словно птенец, раскрыв рот и чертыхаясь, если обжигающий удар приходился не туда. На утоление жажды ушло полчаса, а сам процесс смотрелся, как затянутый акробатический номер. Он вспотел, как после длительного бега, но чувствовал, как вместе с потом удаляется слабость. Голова потихоньку заводилась, появлялись ценные мысли. Первым делом он сообразил, что в боковом кармане спрятана еда. Вынул ржаные сухарики со вкусом пиццы, конфискованные у вырубленного «атланта», сделал надрыв в пакете и проглотил почти без хруста. Снова пристроился под дефектной трубой, гася огонь в желудке. Проткнул огрызок сигареты извлеченной из воротника булавкой, ювелирно закурил и дотянул почти до нуля, пока не обожгло рот. Ценных идей в хранилище мыслей заметно прибавилось. Он вытащил пистолет – несуразную штуковину с утолщенной рукояткой и широкой плоской набойкой на мушке. Интересное оружие. Не «ПМ», не «беретта», ценимая ментами и бандитами, не универсальный «вальтер». Пистолет со смешным названием «дрель». Энциклопедии по оружию Максимов с регулярной охотой просматривал и никогда не почитал бульварным чтивом. Какая только гадость в жизни не пригодится!.. Эту штуковину калибра 5,45 и с обоймой на десять смертей создали умельцы Ижмаша уже в девяностых из банального спортивного пистолета Марголина. Укоротили ствол, навернули прицел, расширили рукоятку. А главное, сделали так, чтобы патроны от «ПСМ» (любимого оружия генералов, чекистов и милиционеров) проходили в него как родные. Пистолет предназначен для сотрудников правоохранительных органов и спецслужб. Видимо, и для бандитов тоже. А еще для тех, кто свистнет их у бандитов…