Екатерина Гринева - Продавец иллюзий, или Маска страсти Страница 13

– Вон дверь.

– Дай мне руку.

Он протянул мне руку, я встала, и меня снова качнуло; он пытался подхватить меня, но я крепко вцепилась в его плечи, и мы, потеряв равновесие, упали на кровать, и мои губы нечаянно встретились с его губами. Мы замерли в наступившей тишине, от которой, казалось, можно было оглохнуть, слышно было только биение наших сердец.

Он осторожно, робко, словно пробуя на вкус, коснулся моих губ. Я издала протяжный вздох. Я страстно, отчаянно нуждалась в ком-то, кто бы прогнал тот мрак, в который я погрузилась за последние часы. Мне было все равно…

Мне было нужно только тепло человеческого тела, только нежность, которая бродила, как хмельное вино, и ударяла в голову, только эти губы, вдруг ставшие такими волнующими и мягкими.

Поцелуи были робко-торопливыми. Он наконец оторвался от меня и сделал движение, намереваясь встать.

Я замотала головой и притянула его вновь.

– Не уходи! Пожалуйста…

Он рывком встал:

– Не пори чепухи! Пьяная женщина, которой непонятно что взбрело в голову. Наутро ты возненавидишь меня и себя. И проклянешь все на свете.

И тут я тихо заплакала. Мне было так страшно и одиноко, и вообще жизнь вдруг предстала огромной свинцовой тучей, нависшей надо мной, которая грозилась вот-вот раздавить…

Я испытывала вселенский ужас, что сейчас он уйдет и я останусь одна, страх, что все рухнуло и мне неоткуда ждать спасения, и еще было чувство, что я лечу в бездну и никогда уже ничего не будет по-прежнему.

Никогда.

А сейчас закроется дверь, и я останусь одна.

– Слушай, – он сел рядом, – поедем домой, а? Тебя даже страшно оставлять одну здесь.

– Иди ты!

– Ты сейчас спустишься вниз и склеишь любого мужика. У тебя крыша конкретно едет. Перепила ты, девочка, маленько, а теперь чудишь. И сама не соображаешь, что делаешь.

Он хотел добавить что-то еще, но замолчал.

– Домой я не поеду, – упрямо мотнула я головой, перестав плакать. – Да и нет у меня дома. Понимаешь – был, а теперь нет. Я не могу вернуться к мужу после того, что увидела.

– Я не лезу в ваши семейные дела, – непонятно почему разозлился он. – Мне до этого дела никакого нет. Я просто хочу убедиться, что с тобой все будет в порядке. Ясно?

– Пошел ты! Уходи… Ты мне уже поперек горла. – Для большей выразительности я провела рукой по шее. Теперь я уже хотела остаться одна, без этого типа, действовавшего мне на нервы. Одна так одна. Так даже лучше. Немного приду в себя, пойду вниз и склею любого первого попавшегося под руку мужика. Так, кажется, предлагал мне Николай? Именно таким образом я и поступлю.

– Вы свободны, – хихикнула я. – Гоу хоум. – В голове по-прежнему шумело, стреляло, взрывалось петардами.

– Ты уверена?

– Ага. Уверена. Я со всем справлюсь сама.

– Сомневаюсь.

– Вас это не должно заботить. Вы – мне никто. И вообще… Проваливайте!

– Послушай! Я понимаю, что увидеть мужа с другой женщиной – приятного мало. Я тебя отлично понимаю! Но переживи это и поезжай домой. Не ты первая, не ты последняя. Тебе здесь не место.

– Я не хочу домой, – упрямо мотнула я головой. – И вообще – дома у меня нет. Я уже сказала! Я хочу остаться с тобой. Здесь. И провести ночь. Понимаешь, с тобой!

– Хочешь таким способом отомстить мужу?

– Хочу, – с вызовом сказала я. – Очень хочу.

– Я не оружие для мести. И не собираюсь им быть.

– Я тебе не нравлюсь как женщина?

Мой собеседник вздохнул:

– Это вообще не разговор. Ты в бешенстве, и тебе все равно, кто рядом. Лишь бы переспать назло своему мужику.

– А тебе разве не все равно, с кем получить удовольствие?

– Нет. Не все равно.

– Но вам же, мужикам, лишь бы баба давала. И без проблем была. Разве не так?

– Ничего ты в мужиках не понимаешь! Сразу видно.

– Это почему же?

– Потому что все хотят, чтобы ими не пользовались, а испытывали какие-то чувства. Ты же не проститутка, в конце концов.

Я вздрогнула, как будто меня ударили.

– Что ты мелешь!

– Вот и я о том: все, что тебе нужно, – это выспаться.

– Значит, ты мне отказываешь?

– Опять двадцать пять!

Я скривила губы в улыбке.

– Женщине обычно отказывают либо голубые, либо импотенты. К какой категории ты себя относишь?

Он размахнулся и изо всех сил ударил меня по щеке.

Ойкнув, я схватилась за нее, а потом ринулась к нему, размахивая кулаками. Он моментально схватил меня в охапку и крепко придавил руки.

– Пусти…те… больно.

– Пришла в себя?

– Я и не выходила.

– Истерика на истерике.

– Послушайте! Вы что, раньше с женщинами, которым плохо, не общались?

– От неврастеничек бог миловал.

– Значит, вы никогда не любили.

– А это уж тебя не касается. Следи лучше за собой, дамочка. Совсем с катушек съехала!

И тут я зарыдала, громко, навзрыд. Сквозь пелену я чувствовала, что меня трясут за плечи, потом гладят по голове, что-то шепчут. Я уткнулась ему в грудь и судорожно вздохнула.

Он буквально впился в меня губами, и от этого поцелуя перехватило дыхание. Он был страстным и вместе с тем нежным. От этой нежности в груди заливались-звенели колокольчики и хотелось плакать и смеяться одновременно.

Да что же это со мной творится?

Я обвила руками его шею, а он обнял за талию, и мы замерли. Затем руки стали гладить меня, все сильнее и настойчивее. Он освободил меня от одежды, продолжая скользить руками по коже, и в местах, к которым он прикасался, мне казалось, оставались ожоги, так болезненно-сладостны были эти прикосновения. В его поцелуях был привкус талой воды и свежего ветра, и этот пьянящий запах наступающей пробуждающейся весны бодрил и ударял в голову, как шампанское.

– Ты уверена? – хриплым голосом спросил он.

– Да-да, – выдохнула я.

Меня охватила дрожь, и только когда наши тела слились, я ощутила, что дрожь прошла, растворилась в наслаждении.

Никогда у меня не было такой ночи, я даже не знала, что секс может быть таким нежным и страстным, успокаивающе-расслабленным и бурным, я качалась на волнах то пронзительной трепетности, то иссушающей ярости.

И не думала о том, что когда-то все закончится.

Потом он лежал рядом со мной, и я поминутно дотрагивалась до него: до шеи, до волос, губ, подбородка, мне хотелось удостовериться, что он рядом, никуда не пропал и не исчез.

Я подавила вздох и устроилась поудобнее в его руках.

– Какие тебе нравятся девушки? – спросила я, сплетая свои пальцы с его.

– Как ветер. – Мне показалось, что он улыбается.

– Что ты имеешь в виду?

– Свободные, легкие, независимые. Без упреков, скандалов и претензий.

– Это твой тест?

– Можно сказать и так.

– А что ты любишь еще?

– Устраиваешь перекрестный допрос?

– Я хочу знать о тебе все.

– Придется довольствоваться скупыми данными. Рост 185 сантиметров, вес 82.

– Это не ответ.

– А большее знать не положено.

Я уже хотела обидеться, как он сказал:

– Ну что это за вопросы, ей-богу, просто смешно! Я себя чувствую, как на инквизиторском костре.

– Ну хорошо, – возникла легкая пауза. – Кто твои родители?

– Интересно, тут можно курить?

– Не знаю.

– Если очень хочется, то можно.

Горела свеча, он прикурил от нее, подвинул пепельницу. Я лежала, плотно прижавшись к нему, и смотрела на крохотный огонек сигареты.

– Они умерли.

– Прости, – я уткнулась в плечо. – Правда, прости.

Наступило молчание.

– А твое любимое время года?

– Лето. Без вариантов. Девчачий опросник?

– Что делать? Допрос ты отверг!

– Отверг, что есть, то есть.

– Любимая музыка?

– Рок и Рахманинов.

– Ого! Любимое кафе?

Раздался легкий смешок.

– «Ночной койот».

– Это где такое?

– В Питере! Ты была там?

– Нет.

– Ясно.

Мне вдруг стало обидно.

– Что «ясно»? Что я не была в Северной столице?

– Ясно, что перед тобой весь мир распахнут и все еще впереди.

В голосе слышался сарказм, но я проглотила и это.

– Твой любимый напиток текила или виски?

Он усмехнулся и резко затушил сигарету в пепельнице.

– Ни то ни другое. «Ром одинокого пирата».

– Никогда о таком не слышала.

– Фирменный напиток, – не сразу отозвался он.

– В «Ночном койоте»?

– Может быть… Давай спать.

Он повернулся ко мне и поцеловал в губы.

– «Спят усталые игрушки»… – промурлыкал он. – У тебя смешной кулон на цепочке. Два сердечка. Подарок мужа?

– Нет. Родственницы.

Через минуту он уже спал или делал вид, что спит.

Я приподнялась на локте и какое-то время прислушивалась к его дыханию. Я вспомнила Александра, сцену в коттедже, и мне захотелось заплакать, но потом я передумала и, приткнувшись к теплому мужскому боку, вскоре уснула.

Я открыла глаза и какое-то время привыкала к темноте. Не сразу я поняла, где я и как сюда попала. Машинально я повернула голову и бросила взгляд на соседнюю кровать. Она была пуста. Николай исчез, даже не простившись. Ушел, не захотев меня будить.