Яна Розова - Убийца в фамильном гнезде Страница 13

– Мне тоже кажется, что Эльвира не могла застрелить своего сына. А предсмертную записку наверняка подложил убийца, – сказал Илья. – Поэтому ее надо отдать в милицию. Кто написал это, тот и застрелил Эльвиру и Костю.

Вывод Ильи показался мне просто гениальным.

– Это ее почерк, – произнес Никита медленно, тихо и уверенно. – Это она написала. Хотите – спросите у папы. Господи, почему в ту ночь я не остался в поместье?

Илья повернулся ко мне:

– А ты что скажешь? Ведь Эльвира стреляла в твою сестру.

Я сказала, что в эту записку не верю.

16

Вечером я пришла на конюшню. Илья был там, как я и рассчитывала.

– Я хочу покататься верхом.

Мое заявление было встречено с пониманием. Через двадцать минут я на Анапе, Илья на Вишне и Альхан на своих четырех выдвинулись в степь за пределы поместья.

Теплая весна – это подарок в наших краях. По необъяснимой причине май у нас всегда дождливый и ветреный. А в этом году последний весенний месяц оказался на удивление нежным. В небе бродили невесомые облачка, а в степи гулял только блудливый ветерок. И меня снова охватило состояние эйфории.

Немного возвращала на землю боль в ногах, но, как только мышцы согрелись, я забыла о ней. Забыла и потому, что рядом был Илья, загадочный, как необитаемый остров. Я чувствовала перемену, которая произошла в его поведении, в его отношении ко мне, но опять – что за пропасть! – не могла ее осмыслить.

Он реже улыбался, но чаще смотрел на меня. Он больше молчал, но чаще задавал вопросы. Он был рядом, но держал дистанцию. Наверное, следовало изначально признать как данное, что он в два раза старше меня и я еще не живу в его мире, хоть и окопалась, как вражеский парашютист, в тылу этого поместья.

…На этот раз мы поехали в сторону Гродина, который отделяла от территории поместья одна небольшая каменистая возвышенность. Здесь не было проложено ни одной дороги, именно поэтому путь до города занимал около часа, если ехать в обход на машине.

А вот двигаясь напрямик, да еще верхом, уже через пятнадцать минут мы увидели в сотне метров от морд наших лошадей окраину города. Наблюдали мы эту самую окраину с высоты обрыва, остановившись между огромными, вросшими в землю до половины, покрытыми мхом и лишайниками валунами. Вниз, к городу, вела тоненькая тропочка, но по ней было решено не спускаться.

Тускло-желтое солнце садилось в серые с розовым отливом облака. Илья спрыгнул с Вишни и предложил развести костер. Альхан к кострам был равнодушен, но с удовольствием развалился на мягкой свежей травке, растущей между валунами.

Я бросила поводья Анапы на ветку низенькой, скрюченной ветрами акации. Надо было набрать сушняка, а на обрыве его не было. Зато чуть поодаль от меня рос пышный куст боярышника, а рядом виднелось сломанное ветром деревце. Мы наломали сухих веток, сложили их нужным образом, натолкали в центр костра высохшей коры. Илья чиркнул зажигалкой, подпалил костер, одновременно прикуривая.

Возле костра мы продолжали молчать. Я смотрела на Илью, усевшегося по-турецки и курившего сигарету. Зачем мы тут? Это место так похоже на рай, что я чувствую себя Евой.

– Илья. – Я должна была сказать что-нибудь, чтобы не оглохнуть от тишины этого вечера. – Я люблю тебя.

Он повернулся ко мне, не скрывая изумления.

– Что это значит? – Его вопрос доказывал только одно: рискнув, я не попробую шампанского.

– Я сказала все, что хотела.

– Больше такого не говори.

Такой жестокости я не ожидала. Мне надо было сесть на Анапу и галопом рвануть куда-нибудь, прочь, в надвигающуюся ночную темноту. Но я оторопела от острой, почти физической боли, которая, как пуля, разорвала мое сердце и сбила дыхание.

– Прости меня, – торопливо сказал Илья, поздно догадавшись, что так с девушками говорить нельзя. Отблески пламени костра, падающие на его лицо, еще раз напомнили мне, что рядом со мной находится взрослый, очень взрослый мужчина, за плечами которого годы жизни. И эти годы я с ним уже не разделю. – Нета, я должен сказать тебе, что не играю в эти игры. И тебе я совершенно не нужен. Твоя сестра погибла всего месяц назад, и я знаю, что с тобой. Тебе только кажется, что ты влюбилась, но на самом деле в тебе говорит горе. Его надо пережить.

– Но я уверена в том, что чувствую! – воскликнула я.

– Мы знакомы всего пару дней, – мягко сказал он. – Я уверен: все будет хорошо. И не сердись на меня. Я могу стать тебе хорошим другом, честное слово.

Он пожал мне руку и улыбнулся, словно желая добить окончательно. Альхан приподнял голову и зевнул. Пес, который не умрет на могиле хозяина.

– Илья, я обещаю больше никогда не признаваться тебе в любви и не вешаться на шею. Но ты расскажешь о себе самое главное: что случилось в твоей жизни такого, из-за чего ты оказался здесь? Почему тебе ничего не надо в жизни? И почему тебе так нравится думать, что Альхан не придет умирать на твою могилу?

Илья отстранился от меня, отвернулся и обхватил себя за плечи. Молчал он, наверное, с минуту, приводя меня в отчаяние, но потом начал говорить.

17

– После института и армии я вернулся из Москвы в Гродин. У меня было замечательное образование – философский факультет. А на дворе стоял девяностый год. Меня взяли работать в наш педагогический институт, преподавателем философии. Там я познакомился со своей будущей женой – Ларкой. Мы поженились, хоть я и не имел ни малейшего понятия, как буду обеспечивать семью, учитывая мое блестящее образование. На родных надеяться я не мог. У меня в ту пору уже не было родителей, они умерли, а родители Ларки жили в Степновском районе, за пятьсот километров от Гродина. К тому же они работали в колхозе, где разворовано было все, вплоть до куриного помета. Ларка тоже не много получала, она работала в институте, лаборанткой на кафедре политэкономии, и училась заочно. Денег не хватало, и иногда мы ложились спать голодными, но это было не важно. Зато у меня была квартира, а у Ларки – всякие шабашки. Она печатала на машинке дипломы и курсовые студентам.

Мой друг, Валерка Цирулик, как ты догадываешься, сын мэра города. Или тогда председателя горисполкома? Не помню. Валерка, хоть и был из самой что ни на есть золотой молодежи, в те времена бредил идеей показать папаше, чего он стоит. Отец всегда считал Валерку идиотом, что плохо потому, что если бы Виктор Иванович считал его сильным и умным человеком, то Валерка таким бы и вырос. Но я не о том. Так вот, Валерка предложил мне заняться бизнесом. У папы он мог разжиться небольшой суммой денег, через него же оформить нужные бумажки, если понадобятся. И я согласился. Мне очень хотелось, чтобы моя жена перестала стучать на машинке, могла лучше одеваться. Мне хотелось почувствовать себя мужчиной, хозяином, добытчиком. Начали мы как-то неудачно, нас сразу же обманули, кинули на деньги, нам продали просроченный товар, но потом все утряслось. И даже наладилось.

Прошло еще сколько-то времени – год или больше, и мы вдруг стали понимать, что процветаем. Что мы делали? Да все. Варили джинсы, ездили в Польшу за тряпками и продавали их на рынке, торговали телевизорами, пекли пирожки. Наконец у нас появился собственный продуктовый склад. А в те времена, Веточка, быть богатым считалось опасным. Процветал рэкет, приходилось платить ребятам в пресловутых красных пиджаках, иначе дело могло закончиться плохо. Я лично знал нескольких молодых предпринимателей, которые отказывались платить. Их похитили, а потом обнаружились только трупы в сожженных машинах. Все было. Но и тут нам помог старик Цирулик. Нас не трогали. Думаю, это уже не секрет, что Цирулик был близким другом Васи Храмогорского.

Да, но вот только в девяносто втором или в девяносто третьем Васю с братанами расстреляли на ступеньках ресторана «Центральный». А через месяц нас с Валеркой хорошо прижали. Приехали пацаны в кожаных куртках, отобрали у нас недельную выручку и вломили по черепам. Мы – жаловаться дону Витто, а он разводит руками: без Васи Храмогорского мы беззащитны! Через неделю те самые братки снова к нам приехали. Но мы с Валеркой встретили их двумя обрезами. Тогда купить оружие было несложно, мы и купили. А через день те же два бугая оказались у меня дома. Меня вырубили очень быстро, а Ларку они избили и изнасиловали. Она была на пятом месяце беременности. И после того как они ушли, Ларка стала истекать кровью. А так как я был в полном отрубе, то она умерла.

Валерку тогда тоже избили, но ему повезло – Эля с Никитой и Костей как раз на море отдыхали. Они остались живы и целы.

Я лежал в больнице больше месяца, а когда вышел, пошел работать на кладбище, чтобы чаще бывать на могиле жены. Понимаешь, Нета, она умерла, потому что я не пришел тогда в сознание, не помог ей! Я ввязался в бизнес, чтобы почувствовать себя мужчиной, а в итоге чувствовал себя последней тряпкой. Я не смог ее защитить, я ее угробил. А перед смертью она пережила самое страшное, что может пережить женщина, – насилие и смерть ребенка, пусть и нерожденного.