Оксана Обухова - Садовник для дьявола Страница 13

Сыщица Губкина глубокомысленно кивнула.

– Он был сухой. А весь вечер тогда шел дождь. То есть, – Катарина, протянув тонкую обнаженную руку вдоль спинки лавочки, склонилась ближе к бабе Наде, – он был оставлен тойночью. Милиционеры все шкафы мне перевернули, искали порванный пеньюар. – Катарина замолчала, пристально глядя на бабушку, которую ее свекровь уже отрекомендовала как необычайно ловкую специалистку по распутыванию всяческих загадок. Усмехнулась. – Но я чиста как снег. У меня в жизни не было белого пеньюара или ночной рубашки. – Отвернулась в сторону. – Я вообще белых одежд не ношу, они меня обкрадывают.

– А кого не обкрадывают?

– Только Веру Анатольевну не подозревайте! – фыркнула весело. – У нее все – хлопок, хлопок, а там ткань тонкая была – секси. Понимаете?

– Нет.

– Ну – секси. Прозрачная. Милиционеры садовнику всю постель перевернули – искали следы женского присутствия. Не нашли.

– Но кто-то ведь бродил в прозрачной ночнушке вокруг его сторожки?

– Если бы она была черной, я бы даже могла сказать кто, – усмехнулась Катарина. – А так. Ленкины шкафы тоже обшарили. Но нашли только два халатика – синий и сиреневый. Она у нас.

Чего там «у них» Ленка, Надежде Прохоровне прослушать не удалось: к столу, медленно возвращаясь от своего дома напрямик через газон, брел Павел Алексеевич.

– Какие они похожие и все-таки разные. Уже были, – с внезапной грустью проговорила Катарина. – Если бы к темпераменту Геннадия добавить голову Павла – цены бы такому мужику не было. – Взяла протянутые мужем сигареты. – Спасибо, дорогой.

Надежда Прохоровна неторопливо прихлебывала чай и думала: насколько можно верить Катарине? Час назад Елена сказала: «мальчик ей понравился». Теперь в симпатиях к садовнику обвиняют ее падчерицу. Что за клубочек здесь завился? Хорошо бы поговорить с подозреваемым. Хорошо бы. Да Вера Анатольевна сказала, что все беседы попусту, Денис твердит: спал крепко, проснулся рано, хотел набрать дождевой воды для умывания, увидел тело Геннадия Алексеевича.

Может, так оно и было. Может.

В пользу парня говорит почти четырехчасовой перерыв между временем убийства и обнаружением тела: Денис вполне успевал сменить одежду, нож через забор перекинуть или в любом углу сада в землю забить.

По мнению Елены, садовника арестовали только потому, что нервный сосед-депутат больно уж орал, больно разорялся. Милиционерам легче было парня увезти, чем вопли про теракт слушать. А так ведь получается, и до суда парнишку могут довести. Милицейские парни висяков с кричащими депутатами не любят. Уши, нервы и погоны берегут.

Возле крыльца, под громкий рев, малышка Майя расставалась с фарфоровоголовой Клавой. «Совсем взрослая» Анфиса тихонько шмыгала носом и плелась за суровой нянькой Женей, уносящей под мышками пупса и младшую сестру. Девочек успокаивали конфетами и обещаниями дать завтра поиграть с Клавой, Тосей и даже тетей Леной.

– Минимум раз в неделю такой концерт, – недовольно поморщилась от детских криков Катарина. – У девчонок таких кукол полный шкаф, но наша Клава.

– Клава недостижима и потому желанна, – покладисто вступил ее муж и обратился к Надежде Прохоровне: – Эту куклу подарила маме еще бабушка, наша Клава – старушка.

– Антиквариат, уже весь измазанный конфетами, – фыркнула Катарина и отвернулась.

Елена убирала со стола посуду, Вера Анатольевна вышла из дому и огорченно объявила:

– У нас все тот же катаклизм. В туалете опять забился канализационный сток. Леночка, на завтра нужно вызывать сантехника.

– Ремонтную бригаду надо вызывать! – тоном, позволяющим предположить, что разыгрывается какой-то давний спор, воскликнул Павел. – Слив надо перебрать уже давно! Скоро весь дом по фекалиям поплывет.

Его матушка спокойно обошла стол, пристроилась рядом с Надеждой Прохоровной и, с тихой печалью глядя на старый дом, произнесла:

– Завтра мы снова вызовем сантехника. Мы с этим домом старимся вместе, вровень, – негромко, скорее всего только для Надежды Прохоровны, проговорила Кузнецова. – Мы вместе ветшаем, храним нашу память, противостоим невзгодам. Эти ступени ремонтировал еще Алеша, наличники мы красили вместе.

– Мама!

– Да, Паша, да. Благородно стареть, не теряя памяти, – это тоже искусство. Не все в мире подвержено реставрации.

– А при чем здесь канализационный слив? – с едва слышимой язвительностью проговорила Катарина, поднялась с лавки. – Спокойной ночи. Пошли, Паша, становится прохладно.

– Доброй ночи, – хором отозвались две «школьные подружки», сын чмокнул маму в макушку и отправился следом за женой к своему дому.

Вера Анатольевна смущенно посмотрела на гостью:

– Увы, Надежда, но теперь мы лишены некоторых удобств.

– Только на эту ночь, – быстро добавила Елена. – Завтра все починят, а пока придется вам бегать к нам. Ни я, ни Катарина никогда не запираем на ночь входные двери.

– У меня есть ночная ваза, – деликатно вставила старшая Кузнецова, – если хочешь, Наденька, Леночка поставит рядом с твоей спальней ведро.

– Вера, дорогая, – усмехнулась Надежда Прохоровна, – я всю жизнь прожила в коммунальной квартире с одним сортиром, так что уж чего-чего, а терпеть привыкла. Добегу как-нибудь до Леночки. Не барыня.

На том и порешили.

Поздним вечером Надежда Прохоровна позвонила Софе. Поблагодарила за присланные с Ромой вещи, рассказала, как прошел день, как обустроилась в спальне – кровать удобная, комната большая, в шкафу три толстяка уместятся.

– Как тебе показались близкие Веры Анатольевны? – спросила Софочка.

– Даже не пойму, – призналась баба Надя. – Такое ощущение, что все чего-то недоговаривают. Кто-то кого-то топит, кое-кто наоборот – прикрывает, выгораживает. Не пойму пока, выводы делать рано – один день прошел. Да и мотива ни у кого нет.

– А ты попробуй как в детективах, – вроде бы в шутку предложила Софья Тихоновна, – присмотрись к тому, кто менее подозрителен. Там так всегда – убийца самый невиновный на первый взгляд человек. Кто у тебя меньше всех подозрений вызывает?

– Вера, – почти не раздумывая, ответила сыщица Губкина.

– Вера Анатольевна?.. Ты это в порядке бреда выдвинула? Она же нас пригласила!

– Но ты же просила наименее подозрительного указать.

– Но Вера – мать!

– А сын разваливал ее любимое детище – архитекторскую фирму. Она за память о муже во всем цепляется. Дом ремонтировать не дает – там крыльцо Алеша поправлял, наличники красил. Она и фирму-то на детей до сих пор не оформляла, мол, Геннадий больно строптив, делу это мешало.

– Ты бредишь, Надя, – тихо выговорила Софа.

– Да нет. Вслух думаю. Тут, Софочка, такой клубок. Вера старшую невестку на дух не переносит, а лицо приятное делает – лицемерит. Не люблю я этого. Ужимочки, улыбочки.

– Хорошее воспитание, – в тон ввернула жена профессора. – Я тут поговорила с Вадимом, он хорошо знал покойного Алексея Дмитриевича. И могу сказать – антагонизм Веры Анатольевны имеет определенные исторические корни. В советские времена Алексей Дмитриевич относился к так называемым «подписантам». Помнишь? Так называли людей, подписывающих петиции в защиту инакомыслящих, диссидентов, протестовавших против ввода войск в Афгани – стан. Его чудом тогда не лишили гражданства, архитектура и так все советские времена в загоне была. Но началась перестройка, Алексей Дмитриевич одним из первых ушел в частное предпринимательство. Причем – успешно. Он был талантлив.

Отца же Катарины можно назвать эдаким «красным барином». Он жил на широкую ногу, водил знакомства со знаменитостями, жил за границей. По слухам – постукивал. Но кто тогда в дипломатической среде не грешил «сотрудничеством»? Оно было платой за выезд за кордон.

И вот инфаркт, убивший Алексея Дмитриевича, случился как раз после какой-то ссоры с Катариной. Никто не знает, о чем тогда вышел спор, но факт остается фактом – умер Алексей Дмитриевич после разговора с невесткой. Внезапно.

– Надо же, – пробормотала баба Надя.

– Да, Наденька. Ради сына и внуков Верочка старается забыть эту историю, Вадим ни за что не стал бы мне этого рассказывать, если бы не обстоятельства – убийство в доме Веры Анатольевны. Ты уж прости, Надежда, но я рассказала Вадиму о том, зачем ты осталась в доме Кузнецовых. Ромочка ведь тебе одежду повез по этому адресу. Так что думай, Наденька, может быть, сумеешь чем-нибудь Вере Анатольевне помочь.

Надежда Прохоровна поразмыслила, но на ум почему-то пришел давно читанный иностранный детектив, где убийца, не найдя отваги признаться в совершенном, нанял для расследования частного сыщика, чтобы тот его поймал. И наказал, соответственно.