Алексей Самойлов - Аксиома подлости Страница 13

Некоторое время «козёл» медленно ехал на расстоянии нескольких метров от девушки. Беглянка, казалось, не обращала на него внимания. Она мчалась со всех ног, не оглядываясь назад, и перебежала перпендикулярную улицу на красный.

– Тормознём, – зевнул сержант.

Но это оказалось не так просто, потому что беглянка всё-таки заметила коричневый джип с синей полосой и ринулась поперёк улицы. Патрулю пришлось разворачиваться в неположенном месте, обгонять любительницу ночных марафонов и буквально хватать её. Девушка тяжело дышала, вырывалась, размахивала руками, но сопротивлялась молча. Сержант применил мужскую силу, заломил руки жертвы и, сцепив их наручниками, запихнул в раскрытые задние двери машины. Сам же запрыгнул следом, дабы предотвратить неадекватную реакцию пойманной беглянки.

Тут-то милиционер и обратил внимание на её, мягко выражаясь, необычный внешний вид. Миловидное лицо девушки украшали синяки и царапины, причём несколько свежих слабо кровоточили. К тому же зелёный пуловер, ветровка и юбка забрызганы чем-то тёмно-красным, колготки порваны, длинные волосы растрёпаны, а взгляд…

Мэй хрипела, срывая дыхание, и злобно, с ненавистью сверлила стража порядка застеленными пеленой безумия зелёными глазами. Тот, поправив автомат на груди, приказал:

– Документы давай!

Но на Мэй эта фраза не произвела впечатления. Она вообще ничего сейчас не соображала и снова набросилась на сержанта…

Сдавая её дежурному лейтенанту в ближайшем отделении милиции, патрульные излучали счастливую радость по поводу того, что, наконец, избавились от буйно помешанной. Перед тем, как очутиться в обезьяннике, Мэй обыскали, причём делал это мужчина, осмотрели руки и не обнаружили ничего – ни вещей, ни документов, ни следов от уколов.

Сняв наручники, её швырнули на пол обезьянника и с лязгом закрыли дверь. Обессилевшая Мэй уже не стала бросаться на решётки, как бешеная кошка, а лишь тихо отползла в угол и свернулась там, спрятавшись от мира и света.

В обезьяннике стояла деревянная скамья, на которой могли усесться три человека. На ней дремала неопределённого возраста женщина с заплывшим лицом и свисающими прядями грязно-серых волос, одетая в заляпанные спортивные штаны, свитер и чёрную рваную куртку. Шум разбудил её, и женщина с любопытством уставилась на вновь прибывшую.

Глава 6. Благородный мотив

По разумным причинам ничего не делается. Особенно – деньги.

Мартынов, возглавляющий ЗАО «Август-92», занимался производством и продажей товаров для детей семь дней в неделю и триста шестьдесят пять дней в году. Поэтому утром в субботу он как всегда прибыл в центральный офис, находящийся на Лобненской улице в здании НИИ комплексной автоматизации, и традиционно начал день с просмотра новой почты, как обычной, так и электронной.

Набрав на клавиатуре пароль, Мартынов вошёл в систему. Вскоре на мониторе высветился список пришедших на его личный адрес сообщений, всего их оказалось двенадцать. И первым в этом списке было сообщение, озаглавленное «Дочь»:

«Уважаемый Олег Денисович! Мы высылаем вам фотографии Маши для того, чтобы вы поспешили с принятием решения. Отвечать на сообщение не нужно. Если вы благоразумный человек и любящий отец, то непременно позаботитесь о судьбе своей единственной дочери».

Подпись отсутствовала. Мартынов открыл файлы с фотографиями, на которых увидел обнажённую дочь с недвусмысленными следами побоев.

– Чёрт побери, сволочи! Что же они делают!? – выругался Мартынов, приложив носовой платок ко лбу.

Затем он вынул из ящика стола чистую дискету и сунул её в дисковод. Скопировав на неё письмо похитителей, Мартынов удалил его из компьютера, и вызвал Жанну:

– Один кофе с коньяком. Нет, не так. Сто граммов водки и два чая. И найди мне… Нет, не надо.

Жанна фыркнула от столь вопиющей официальности. На столе шефа рядом с телефонным аппаратом стояла чёрная квадратная рамка с фотографией смеющейся рыжеволосой женщины на фоне Йоркского кафедрального собора. Мартынов посмотрел на Маргарет, постучал пальцами по столу и убрал рамку в ящик, с грохотом задвинув его.

Опрос жителей дома, где снимала квартиру Мэй, проходил с переменным успехом и закончился поздним вечером. Несколько раз Наташу откровенно посылали известно куда, но неизвестно, зачем, а в половине случаев вообще не открыли дверь, поэтому нужную информацию сыщица собирала буквально по крупицам. Один компьютерщик, всю ночь торчащий в Интернете, оказывается, слышал звук мотора какой-то машины. Бабулька, страдающая бессонницей, добавила к этому, что видела мужчину и женщину, заходящих в подъезд. Ни их примет, ни номера, ни марки и цвета машины никто Наташе не поведал. К тому же, рассуждала она, всё это может быть и не связано с исчезновением Артура и Мэй.

Перехватив купленных у метро беляшей, Наташа, прежде чем отправиться к отцу Мэй, решила ради любопытства воспользоваться советом собачника и звякнуть по данному им телефону.

– «Агата Кристи», добрый вечер! – прощебетала какая-то девчушка.

– Добрый вечер. Будьте любезны господина Вакурова! – официально попросила Наташа.

– М-м-м… – замешкалась девчушка, – э-э-э… а кто его спрашивает?

– Наталья Лаврова. Я звоню по поручению господина Курносова.

– Подождите, пожалуйста, я вас соединю, – и в трубке послышалась музыка. Через пару секунд мужской голос ответил:

– Да, слушаю.

– Это господин Вакуров?

– Нет. Это Ломов Фёдор Иванович. А с кем имею честь?

Наташа повторила, и получила неожиданный ответ:

– Он у нас больше не работает. Запишите его домашний номер. Если он откажется, обращайтесь ко мне.

Наташа поблагодарила и через несколько секунд уже говорила с таинственным Вакуровым.

– Курносов? – переспросил тот, – это который майор? Ясно.

– Вы частный детектив? – спросила в лоб Наташа.

– Уже нет.

– А, ладно, тогда извините за беспокойство…

– Стойте, не кладите трубку. Погодите… Ваш голос мне кажется знакомым. Мы встречались?

– Ну, если только в прошлой жизни, когда я была весталкой. Не буду вас отвлекать от этой, перезвоню Ломову.

– Кому-кому? Не, не надо звонить Ломову.

– Это ещё почему?

– Он дерёт втридорога. К тому же, в «Агате» осталось мало профессионалов.

– А мне показалось, наоборот.

– Значит, так, – Вакуров взял ситуацию в свои руки, – завтра в час встречаемся у… у входа в домжур. Поболтаем, обсудим, обкумекаем. Годится?

– Ну ладно, годится! – не сильно обрадовалась Наташа.

Перекантовавшись ночью у коллеги по работе, она отложила вояж к отцу Мэй в долгий ящик и прибыла на встречу. И когда увидела молодого человека, удивлённо улыбающегося ей, то ещё раз убедилась в том, что мир тесен, и, по словам Мэй, случайностей в нём не бывает.

К ней на всех парах плыл Николай, танцевавший позавчера с её подругой в баре «Агрегат».

– Сестричка, родная… не умирай… Оленька… – Илья гладил её волосы, прижимал к себе и плакал.

Сзади послышался шорох – это ковылял пришедший в себя Артур. Он увидел страшную картину, оглянулся по сторонам и крикнул:

– Мэй, ты здесь?

Чужой голос заставил Илью встрепенуться, поднять с пола пистолет и направить его на Артура:

– Стоять! На месте! Назад!

Руки Ильи дрожали, и на прежде безжалостном лице не осталось ничего, кроме отчаяния. Его противник замер, ибо в Артуре боролись два человека: один хотел броситься на с виду подавленного и беззащитного Илью, а другой смертельно боялся пистолета в его руках. В таком состоянии Илья может, не задумываясь, нажать на спуск. И поэтому третий человек, благоразумный, пробормотал:

– Надо вызвать «скорую».

– Она убила мою сестру… – забормотал Илья, – д-давай, п-плашкет, назад, в к-комнату… Д-двигай…

Артур подчинился. Ключ повернулся в замке.

Он ходил взад-вперёд по своей тюремной камере и проклинал Мэй. Это она во всём виновата! Она сбежала, и теперь, после того, что натворила, ни в какую милицию обращаться не будет. А, следовательно, будущее Артура зависит от этого бандита, на чувства которого ему совершенно наплевать. И конечно, он совсем не жалел убитую сообщницу Ильи, будь она хоть трижды его сестрой. Да и судьба Мэй теперь его не беспокоила. Артур думал только о себе. Может, надо было броситься на Илью, когда он сидел рядом с трупом сестры? Но у него – пистолет…

Одно дело – когда вооружённый человек угрожает. Ты чувствуешь себя униженным и бессильным против того, кто, может, в сто раз глупее, уродливее и ничтожнее тебя. Другое дело – когда ты увидел, что оружие вполне боеспособно и сеет смерть. Близость смерти, её ледяное дыхание сжигает твою волю, сковывает мышцы и вытравляет остатки разума. И ты уже панически боишься смерти, и этот страх полностью овладевает тобой, подчиняет тебя и превращает в беспомощного раба.