Виктор Пронин - Слишком большое сходство (сборник) Страница 13

Дождь прекратился, и мокрый асфальт холодно поблескивал в лучах сильных фар. Встречная машина издали начинала мигать, предлагая убрать дальний свет, чувствовалось, что водитель там нервничает и злится. Анатолий усмехался, переключать на ближний свет не торопился, но в конце концов все-таки гасил слепящие лучи, и машина темной гудящей массой проносилась мимо.

– Есть у нас в гараже вахтер… Костя, ты знаешь Петровича? Казалось бы, пустой человечишко, трезвым его можно увидеть, если уж очень повезет… Я его наказываю? Нет. Никогда. Я его поощряю. «Все пьешь, Петрович?» – спрашиваю. Это чтобы он не думал, будто обманул меня и я не заметил, что он пьян с утра. И опять же чтоб ценил мое расположение. Я не гоню его с работы, не объявляю выговор, чертовой зарплаты не лишаю.

– Что же ты так о зарплате-то? – усмехнулась Таня.

– Я же о тринадцатой! – расхохотался Анатолий. – Так вот, владеет Петрович второй специальностью. Если нужен столик в ресторане на два места, на три, на десять, а податься некуда – иди к Петровичу. Все устроит. Даже такой, как сегодня… Хороший был столик, да, Таня? И в уголке, и под отдельным фонариком, и официант не совсем уж отвратный… Сын у Петровича при этом деле. И пожалуйста – ценят его, любят, начальство балует.

– Повезло тебе в жизни, Толя! – сказала Таня. – Завидую!

– А есть у меня сосед, алкаш, лечился не то пять, не то десять раз… – Анатолий не пожелал услышать издевки. – Я искренне уважаю его, не поленюсь на дороге подобрать, на личной машине к порогу доставить. Верно, Костя?

– Было дело.

– У этого моего соседа прекрасная смежная специальность – на любой поезд он достанет билет ровно за пять минут. Когда все трестовское, комбинатовское начальство мечется, высунув языки, звонят, клянчат, что-то там кому-то сулят, бегают за броней в самую нашу высокую инстанцию, – оторвав руки от руля, Анатолий ткнул указательным пальцем вверх, – а им говорят, что, мол, хотя билеты и есть, да не про вашу честь, – я поступаю просто – я звоню своему соседу Коле и говорю… Так, дескать, и так, нужны два билета в купейном вагоне, нижние полки, сегодня, на девятнадцать ноль-ноль. Что мне отвечает Коля? Думаете, обещает узнать, заверяет, что постарается?.. Нет, он говорит так… Анатолий Васильевич, в седьмой кассе на ваше имя лежат два билета, вагон купейный, места нижние, советую не опаздывать, поскольку не исключено, что еще у кого-то окажутся билеты на эти же места, приходите пораньше, Анатолий Васильевич.

– Повезло тебе с соседом, – повторила Таня, не отрывая взгляда от дороги.

– Ничуть! – Анатолий покачал головой. – У всех у нас есть хорошие соседи. Надо только помнить, не лениться поздравлять с праздниками, надо знать, когда у них день рождения, как зовут ребеночка… Чтобы и они не забывали свою смежную специальность, совершенствовали ее, осваивали бы новые специальности… Вот так, ребята, вот так.

Показались огни города. Они выглядели необычно маленькими и редкими. Но с каждым километром наливались силой, становились ярче, многочисленнее.

– Я вот все думаю, – заговорила Таня, – за какую смежную специальность ты меня балуешь?

– За основную, Таня! – воскликнул Анатолий, будто ждал этого вопроса. – Тебе смежная вовсе и ни к чему!

– Моя основная специальность – чертежница.

– Ошибаешься. Ты – красивая женщина, Таня. Это главное. Это много, Таня. Это так много, что дай тебе бог управиться только с этим богатством.

– Боюсь, это что-то смежное.

– Боишься? Смежное или основное – все равно бояться не надо. Оно у тебя есть, и хорошо. Не надо прятать свое богатство от друзей. – Анатолий положил руку Тане на плечо. – Ты меня поняла? Вот и хорошо. Надо щедро, не скупясь, дарить друзьям радость, счастье, утеху… Это куда важнее и ресторанных столиков, и железнодорожных билетов. А друзья всегда найдут, чем порадовать тебя, можешь в этом не сомневаться. Вот за что мы не выпили с тобой в ресторане, так это за наши смежные специальности… Ну, ничего, наверстаем. А? Наверстаем?

– Как получится. – Таня повела плечом, стараясь сбросить тяжелую руку Анатолия.

– Не надо, Таня, стремиться уходить от своих друзей, от их объятий. Освобождаясь от друзей, обретаешь не свободу, а нечто совершенно другое.

– Что же я обретаю?

– Зависимость. Ты становишься зависимой от обстоятельств, жизненных невзгод, попадаешь в плен к другим людям, а они оказываются не столь хороши, как хотелось бы, не столь хороши… Ты вдруг обнаруживаешь однажды, что у них многовато требований, капризов, желаний, что у них маловато возможностей, да и нет большого желания бросить к твоим ногам даже то, что у них есть… Поверь мне, Таня, очень мало людей, способных пожертвовать хоть чем-нибудь ради ближнего. Да что там ближнего… Даже ради любимой девушки. Даже на девушках экономят, отделываясь губной помадой, шоколадкой и ножницами для ногтей.

– А чем отделываешься ты?

– Я ничем не отделываюсь. Я вообще не отделываюсь. Я говорю: бери меня, я весь твой. Разве ты этого не знаешь? Молчишь. Значит, знаешь. И не надо дразнить меня… Зачем? Тем более что я не отвечаю, хотя мог бы…

– Прости.

– Да ладно, чего уж там… Как идем? Нет, не зря я два года за баранкой отсидел, не зря. Скажите, что неплохо вожу, не скупитесь!

– Ну что ж… четыре с плюсом, – начал было Костя и тут же вскрикнул: – Осторожно!

Но было поздно.

Все произошло за несколько секунд – визг тормозов, толчок, отчаянный крик Тани, короткий мат Анатолия. Когда машина была метрах в сорока от перекрестка, из-за угла вышел человек в светлом плаще. Ослепленный ярким светом фар, он остановился посередине дороги, как раз на осевой линии, ожидая, пока приближающиеся фары пронесутся мимо. Но машина мчалась прямо на него, и Анатолий не мог ничего с ней поделать. Оглянувшись, Костя увидел, что человек лежит, свернувшись калачиком, а из-под его головы вытекает, набирает силу струя крови.

Выскочив на обочину под деревья, машина остановилась, но Анатолий дал задний ход, и ни Костя, ни Таня не успели опомниться, как были уже в сотне метров от перекрестка. Только теперь Анатолий показал, что он действительно умеет водить. Повороты, набор скорости, торможение – все это он проделывал, не задумываясь. Наконец, оказавшись едва ли не в противоположном конце города, он свернул в тихий переулок и выключил мотор.

Где-то на вокзале орали маневровые тепловозы, пролетел самолет со стороны аэропорта, тот самый, на который Анатолий приглашал Таню, из-за домов слышался свист пара в котельной. На крышу машины падали редкие тяжелые капли, но это был уже не дождь – капли срывались с листвы. Все молчали, словно ждали, не покажется ли погоня, не появится ли в конце переулка милицейская мигалка.

– Так, – протянул Анатолий, – влипли мы, ребята… Ох, крепко влипли… Не знаю даже, как дальше жить будем… А, Костя, что скажешь?

– Если бы только наезд…

– А что же, по-твоему, еще было?

– Дело в том, что…

– Да хватит тебе выть! – резко обернулся Анатолий к Тане. – Что еще было? – спросил он у Кости.

– Первое – сбили человека. Скорее всего насмерть. И потом… удрали. Первое можно как-то объяснить… Плохая погода, скользкая дорога, вина самого пешехода… Он вышел на дорогу в неположенном месте… А второе… Вроде бы того, что…

– Нас кто-нибудь видел?

– Вряд ли. Дождь, время позднее…

– Сзади шла машина, – сказала Таня.

– Да? – удивился Анатолий. – Не помню… Значит, они уже там. Нам бы его в сторону оттащить, на обочину… Нашли бы только утром, когда рассветет… А там ищи-свищи… Эх, оплошали! – Он ударил кулаком по коленке. – А теперь любая машина остановится – прямо посреди дороги остался! Ну что, Костя, милиция уже знает?

– Минут через десять-пятнадцать будет знать. У них это налажено. Водитель позвонит в «Скорую», врач обо всем доложит дежурному, тот сообщит начальству, выезжает группа… На все это уйдет самое большее полчаса.

– Таня! Заткнись уже наконец. Думать надо! Думать! Думать! Тебе-то ничего не грозит! Или ты нас уже оплакиваешь?!

Костя вдруг поймал себя на том, что чувствует грозящую ему опасность. А исходит она от Анатолия. Во всех его криках, вопросах, уточнениях ощущалась явная направленность – водитель Костя, и за все, что произошло, отвечать ему. Вжавшись в угол заднего сиденья, Костя смотрел в тяжелый затылок Анатолия и ждал. Что-то подсказывало ему, что сейчас начнется самое важное.

– Может быть, мне лучше уйти? – спросила Таня.

– Сиди, – сказал Анатолий. – Костя! Я тебя слушаю!

– Он остановился на осевой линии. То есть сделал лучшее в его положении. Мы осевую линию пересекли… Это уже само по себе нарушение.

– Дождь! – резко сказал Анатолий. – Никому не известно, пересекал я линию или не пересекал!

– Перед наездом вы начали тормозить. Значит, на асфальте остались полосы от колес. Дождь их не смоет. Во всяком случае, до утра они продержатся. Тем более что на участке остановят движение. По этим полосам нетрудно представить все, что произошло.