М. Маллоу - Пять баксов для доктора Брауна. Книга вторая Страница 13

Уличные, правда, по-прежнему были больным местом: принимать двух джентльменов всерьез они не желали.

— Джейк! — в отчаянии вопила русская графиня, утыкая руки в бока. — Опять мне, что ли, их гонять?

— Каждый клиент на счету! — искатель приключений распихивал по карманам полученные от Козебродски карточки, собираясь в очередной раз улизнуть. — Ты же сама говорила: почти ничего не зарабатываем!

— Конечно, ничего! Ты посмотри, в каком заведение состоянии! Да еще с такими ценами!

— С какими надо оно ценами! Кто к нам задорого пойдет? — отбивался ее патрон.

— Ну, так сделай, чтобы их было больше!

— Ну так, а что я делаю? Дай денег, грабительница, у меня расходы!

— Я тебе не булочник — в кредит давать! Заработаешь — получишь!

— Хоть мелочи дай!

Графиня, скрепя сердце, сунула ему из кармана мелочи.

— Не надо было соглашаться, чтобы девки все покупали, — убито бормотал М.Р. по дороге. — И счетоводом эту засранку не стоило. Плакали теперь наши пятьдесят процентов. Я так думаю.

И он посмотрел на компаньона.

— Мне Козебродски говорил, — безнадежно проговорил Д.Э., — что должно быть наоборот: клиент платит не им, а нам. А мы им потом даем половину.

— Это с самого начала делать надо было. Сколько у тебя есть?

Джейк молча отдал половину того, что позорно позвякивало в кармане.

— Как ты свои отдать-то умудрился? — тоскливо спросил он. — Мы же так не уедем никогда!

— Ида сказала, что на нас куча денег потрачена, — тихим от унижения голосом проговорил Дюк. — Ей там розу какую-то нужно было, шелковую. По дешевке попалась, а у нее деньги кончились. Ну, и…

— Тебя просто нельзя подпускать к женщинам, — пробормотал компаньон.

— Кто это говорит? — обозлился М.Р. Маллоу. — Тот, кто свою русскую графиню только дразнить молодец? Она тебе скоро все до последнего цента своими услугами выдавать будет! Еще и должен останешься!

Джейк тоскливо позвенел мелочью в кармане.

— В таком бардаке — и не мочь уехать! — высказался он. — Хоть бы лошадь попалась, что ли. Ну ладно, военные все к рукам прибрали, но одна-то лошадь!

— Ха, «одна»!

Дюк так пнул подвернувшуюся консервную банку, что она со звоном и лязгом прокувыркалась через дорогу, подпрыгнула и попала под ноги девке, прогуливавшейся по тротуару. Девка пнула банку назад.

— Одна, — М.Р. проводил банку взглядом. — Что же мы с одной делать-то будем?

— Была бы лошадь, — огрызнулся Д.Э. — Там разберемся.

Но компаньон только рукой махнул.

— Ну, есть лошадь, — физиономия у него была скептическая, — и что? К ней даже подойти нельзя. Потому, небось, и бродит до сих пор.

— Как лошадь, где? — ахнул Джейк. — И ты молчал?!

— На пустыре в Чайна-тауне, около Пауэлл-стрит, — поморщился Дюк. — Недалеко от угла с Сакраменто. А что мне было говорить? Есть-то она есть, а вот как ее съесть? Это, я тебе говорю, зверюга какая-то, а не лошадь.

Животное потряхивало черной гривой и застенчиво щипало уцелевшую травку. Круглые бока темно-бурой масти, крепкие ноги в белых чулках, влажные ноздри — загляденье, не кляча.

— Испугался, наверное, — сказал Джейк, заметив обрывки вожжей. — Рвануло где-нибудь рядом, вот и понес. Ничего, сейчас поправим.

Д.Э. долго кружил вокруг лошади, не спуская глаз с саркастической, как у старого пьяницы, морды, нес ласковую ерунду, объяснял зверюге положение дел, льстил без стыда и совести, и добился, в конце концов, впечатляющего результата: двое джентльменов были вынуждены бежать по пустырю до самой Пауэлл-стрит. Джейк вернулся поднять цилиндр и только чудом успел удрать.

— Вот злыдень! — тяжело дыша, высказался искатель приключений, когда догнал компаньона.

От бега он так и стоял, согнувшись и опираясь о колени. И разгибаться что-то не спешил.

— Ты так и будешь стоять, или, может, пойдем? — поинтересовался Дюк.

Джейк медленно принял нормальное положение. Поправил цилиндр.

— Сэр? — Дюк увидел его лицо и слегка струсил. — Ты чего?

Д.Э. открыл рот, собираясь что-то сказать, потом закрыл и выдохнул:

— Головоломка!

Глава седьмая,

в которой Д.Э. Саммерс обращается к учебнику

Я все понял, — компаньоны подошли к разрушенному кинематографу недалеко от Одиннадцатой. — Как же мне раньше в голову не пришло!

Д.Э. остановился. Вид у компаньона был терпеливый.

— Само сложится, понимаешь? — продолжал Джейк. — Нужно только собрать все детали!

— Какие детали, горе ты мое?

— Ну какие-какие! — возмутился искатель приключений. — Сообразно обстоятельствам, конечно! Ты слепой, что ли? Все же находится прямо у нас под носом!

Прямо под носом у М.Р. находились только его пошлые усы. Он сунул руки в карманы.

— Я тебя стукну сейчас. По-человечески сказать можешь?

Сын похоронного церемониймейстера прошел ровно десять шагов вперед и эффектно поставил ногу на ось катафалка. Катафалк лежал на боку посреди улицы. Одного колеса не было — похоже, кому-то уже понадобилось. От ветерка жалко болтались обрезанные постромки.

— Знаешь, когда я его нашел? — тихо сказал Джейк. — В ту ночь, что писал письмо твоим родителям.

— Я им сам напишу, — утешил Дюк. — Потом. Ты это к чему?

Джейк обиделся.

— Ты дурак или притворяешься? Я уже повторять устал!

— Да что повторять-то?

Рожа Д.Э. Саммерса приобрела утомленное выражение.

— Части головоломки! — сказал он тем тоном, которым разговаривают с бестолковыми детьми и выжившими из ума стариками.

— За что, Господи? — жалобно вопросил М.Р. — Сначала он торгует женщинами. Потом пристает к бешеной лошади. Теперь морочит мне голову своими мистификациями!

— Да какими, к черту, мистификациями! — обиделся Д.Э. — Катафалк — от Злыдня, Злыдень — от катафалка. Понимаешь?

— Ну, допустим, — Дюк по-прежнему был настроен скептически. — Я даже верю, что Злыдень именно от него. Одна морда чего стоит. Но нам-то от этого какая польза?

— Не экипаж, не фургон, — волновался Джейк, — а именно катафалк! Именно так, ну конечно! Осталось колесо найти. Что уставился? Не веришь?

М.Р. только вздохнул.

— Сэр, — сказал он, — головоломка не сходится.

— Почему это она не сходится?

— По всему. Ваша теория, коллега, звучит красиво, но неубедительно. Ты где упряжь возьмешь? Она же стоит, как вся лошадь!

Д.Э. улыбнулся и сделал компаньону прекрасные глаза.

— В городе военное положение, идиот! — Дюк схватился за голову. — Сам же видел, как это делается!

Д.Э. поднял бровь.

— Джейк, прекрати.

— Не писай в штаны, компаньон. Большой уже.

Дюк пощупал себе лоб и выдохнул не хуже лошади.

— Лошадь в одном месте. Катафалк — в другом. С упряжью придется переть пешком через полгорода. Первый же солдат или полицейский спросит, что да откуда. Ты понимаешь, чем это кончится?

— Ну, предложите, сэр, что-нибудь лучше!

— Ну, и очень просто. Уедем человеческим способом.

— По железной дороге, которой теперь нет? Или в экипаже, вшестьдорога, с одним билетом в кармане, неизвестно куда и неизвестно, зачем? Прозябать можно и здесь! Здесь даже веселее!

— Так мы не будем прозябать! У нас будут деньги!

Д.Э. позвенел бы мелочью в кармане, только мелочи там уже не было.

— Какие деньги? — спросил он.

— А вот которые заработаем.

— Да что ты? — изумился компаньон. — Заработаем? В этом нашем заведении? Сэр, вы, часом, не перегрелись?

— Это вы, сэр, перегрелись. Тебе, вон, легче черта объездить, чем с девчонкой разобраться!

— Ну так сам бы и разобрался, если ты такой умный! — отбивался Джейк. — Катафалк — не просто наш шанс уехать отсюда. Это возможность передвигаться. Путешествовать, ржавый якорь тебе в корму! Надо идиотами быть, чтобы упустить такую возможность.

— Эта скотина чокнулась! — в полном отчаянии заорал Дюк. — К ней подойти нельзя, не видишь, что ли! От ужаса чокнулась!

— Ну и ничего удивительного, — буркнул Д.Э. — С такой жизнью странно, что мы с тобой еще сами по углам от страха не гадим.

И вдруг застыл.

— Я дурак.

— Вот я и говорю, — поддержал компаньон.

— Просто идиот какой-то!

— Ну, зачем так-то. Дурака вполне достаточно. Э? Ты что, обиделся? Стойте, сэр!

Неровные улицы Чайна-тауна резко спускались вниз. Пройдя оборванные тенты Сакраменто, известной здесь более как Чайнастрит, затем несколько улиц с разрушенными, почерневшими заводами и складами, двое джентльменов оказались среди руин на каких-то задворках. Джейк побродил там, сям, все что-то вздыхал, бормоча под нос ругательства, и, наконец, произнес:

— Не здесь.

Потом была Третья улица. Потом Одиннадцатая.