Крис Юэн - Похождения в Париже Страница 13

— Мерзавцы. Но, с другой стороны, ты так хороша.

Виктория застонала:

— И ради этого я выходила из купе? Но раз уж ошибка допущена, скажи мне, ты звонишь, потому что проигнорировал мой совет, влез в квартиру и все пошло не так? Или ты звонишь, чтобы похвалиться?

— Нет, все пошло не так. — Я вновь сосредоточился на телефонном справочнике.

— Господи. Тебя хоть не арестовали?

— Нет, ничего такого. Наоборот, что прошло блестяще. Только картины уже не было.

— Ага! Как я и говорила. Готова поспорить, ее взял Бруно. И, готова поспорить, он там не живет.

Я оторвал трубку от уха, хмуро глянул на микрофон.

— Похоже на то.

— Что ж, я тебе говорила.

Ответил я не сразу, потому что нашел в телефонном справочнике некую К. Ам, которая жила в Марэ, на улице Бирагю. Может, подумал я, следует ей позвонить и спросить, куда, по ее мнению, подевалась картина. И даже предложить ей часть моего вознаграждения.

— Я тебя предупреждала, — повторила Виктория.

— Да. Извини. Так глупо с моей стороны… но я заработал на этом десять «штук».

— Что-то тут не так. Ты должен это признать.

— Охотно, если тебя это порадует.

— Порадует, и очень.

Я перевел взгляд со справочника на закрытую дверь. На ней висел кардиган, из кармана торчала пачка сигарет. Я подумал, а не закурить ли мне, но отказался от этой идеи. Не хотелось, чтобы нашему разговору помешали, а потому не следовало привлекать к себе внимание: кто-то мог прийти, почувствовав запах дыма.

— Да, конечно, что-то пошло не так. Но я не мог отказать Пьеру, не имея на то веской причины. В конце концов, мой повторный визит в квартиру никому не причинил вреда.

— Гм-м… И что ты собираешься теперь делать?

— Точно не знаю. Такое развитие событий мне в новинку.

— Неудача?

— Не-е-ет. В новинку узнать, что кто-то побывал в нужном мне месте до меня. Учитывая, что этим кто-то был я.

Виктория начала что-то говорить, и по тону я понял, что не мне. Судя по всему, кто-то хотел пройти мимо нее по вагону. Я закрыл справочник.

— Извини, — Виктория вернулась к разговору со мной. — Пытаюсь вспомнить, на чем мы остановились. Я говорила тебе, что надо держаться от этого подальше, а ты убеждал меня, что у тебя есть причина лезть в эту историю?

— Такое ощущение, что для этих разговоров я тебе и не нужен совсем.

— Может, и не нужен. Я заранее знаю твой следующий шаг.

— Да уж… подобно Немезиде…

— Вот именно.

— Я вряд ли придумаю что-нибудь особенное. — Я оперся подбородком на кулак. — У меня нет простора для действий. Я попытаюсь найти Бруно, но, боюсь, это будет непросто.

— Тем более что зовут его не Бруно.

— Скорее всего. А если это так, то искать я его могу только в двух местах. Первое — это книжный магазин, возможно, кто-то его знает.

— А второе — банк, приславший ему письмо.

Я кивнул — разумеется, себе.

— Именно. Если, как ты совершенно правильно заметила, это подделка, тогда есть шанс, что он как-то связан с банком. В этом случае становится понятно, каким образом у него оказались фирменный бланк и кредитная карточка. Возможно, прояснится и еще один момент.

— Какой же?

— В квартире я нашел личные бумаги. Принадлежат они женщине, которую зовут Катрина Ам. И у нее счет в том же банке.

— Подожди… у банка только одно отделение?

— Нет, банк международный — «Банк Сентраль». Возможно, это совпадение.

— Или зацепка.

— Или даже ложный след. Какой вариант кажется тебе предпочтительным?

Виктория глубоко вздохнула.

— Даже не знаю. Возможно, это ложный след, но, возможно, и нет. В любом случае, это зацепка. Однако, если выяснится, что это совпадение и твои ниточки приведут в тупик, что ты собираешься делать?

Я ответил не сразу. Потому что еще не успел над этим подумать.

— Наверное, скажу Пьеру, что картину украли до того, как я попал в квартиру.

— И ты думаешь, он тебе поверит?

— Надеюсь. Но, полагаю, если не поверит, я всегда могу разделить с ним десять тысяч. С учетом сложившихся обстоятельств будет несправедливо, если он останется с пустыми руками.

— Да, да, вновь обретенные моральные принципы… Берегись, Чарли… Тебе грозит опасность создать персонаж, которому поверят.

— Слушай…

— Ладно, ладно. Это пустяк. Такой же, как твои шу-точки о муже.

— Слушай, — я попытался не выдавать тревоги, — что произошло? Я же чувствую, что-то произошло. Но что?

— Это все ерунда.

— Да перестань. Я чем-то тебя расстроил. Недавно ты как-то странно говорила по телефону, а теперь ты…

— Что?

— Ну, не знаю… — Я искал подходящее слово. — Дерганая?

— Дерганая?

— Вот-вот. Очень резко отзываешься насчет моей работы, чего раньше не было.

— Ты мой клиент. Вот я и подумала, что должна поговорить с тобой прямо и откровенно.

Я представил, как она расправляет плечи.

— Твой клиент?

— Да, Чарли. Я всегда полагалась на тебя, и когда…

— Подожди, подожди… — Я наклонился вперед. — Ты более не думаешь, что можешь на меня положиться? С каких это пор…

— Достаточно! — прервала меня Виктория. — Больше говорить не могу. Заканчиваю.

И оборвала связь, чего никогда раньше, разговаривая со мной, не делала. Я положил трубку на рычаг, потер шею. Забарабанил пальцами по телефонному справочнику, оглядывая книги на ближайшем ко мне стеллаже. Далеко не на всех корешках были буквы. Я подумал о том, чтобы поставить телефонный аппарат на пол и уделить пару минут изучению одного из старых томов, но отказался от этой мысли и вновь снял трубку. Набрал номер мобильника Виктории.

— Да? — приглушенным голосом ответила она.

— Это я. Скажи мне, что происходит.

— Я вернулась в купе, — прошептала она. — Поговорим позже.

— Я хочу знать сейчас. Вероятно, я что-то сделал не так и хочу загладить свою вину. Я не думаю, что нам…

— Подожди, — прервала она меня, — дай выйти из этого чертова купе.

Я ждал, прислушиваясь к смазанным шумам: Виктория поднималась с кресла, выходила из купе, перед кем-то извинялась, что-то громко шуршало.

— Я еду в Париж, — наконец раздался ее голос.

— Что?!

— Я в поезде «Евростар», еду, чтобы встретиться с тобой. И мне все равно, что ты скажешь, Чарли. Мы же ни разу не виделись, и это неправильно. Твои отговорки я слушать больше не желаю. Мы встретимся, и баста!

Мои брови метнулись вверх. Пришлось поднимать руку и снимать их с потолка. Я не верил своим ушам.

— Но я на середине книги и никак не могу прерваться. В твоих же интересах…

— Чарли, достаточно. Я не знаю, чего ты боишься. Не знаю, что, по-твоему, я могу сделать. Но ты же понимаешь, что все это чушь собачья. Раз у тебя есть время, чтобы залезть в чью-то квартиру, ты можешь выкроить пару часов на обед со мной.

— Вик, будь благоразумна. Я приеду в Лондон, как только допишу книгу.

— Ты не приедешь. Мы оба это знаем. И, честно говоря, я не понимаю, почему.

Я сглотнул слюну, кровь громко шумела у меня в ушах.

— Ты не справедлива ко мне.

— Пожалуй. Все зашло слишком далеко. Если ты хочешь, чтобы я по-прежнему занималась твоими книгами, тебе придется со мной встретиться. Сам видишь, все очень просто.

— Но Адам… — начал я.

— При чем тут Адам?

— Он не возражает?

Виктория сделала паузу, словно попыталась успокоить себя.

— Адам — взрослый человек, Чарли. И не из ревнивых.

— Я не хотел…

— Хотел. Но мне без разницы. Мне наплевать. Я буду в Париже через два часа. Остановлюсь в отеле «Модерн». Встретимся там в семь, а потом пойдем куда-нибудь пообедать. Договорились?

— Гм-м…

— Вот и хорошо. Тогда и поговорим.

Виктория оборвала связь. Я положил трубку на рычаг, покачал головой, схватился за волосы, гадая, что же мне делать. Вновь позвонил ей.

— Виктория, послушай, я действительно думаю…

— Мы с Адамом разбежались.

— Что?

— Разбежались.

— Но ты только что…

— Знаю. Тем не менее мы разбежались. Еще пять месяцев назад.

У меня отвисла челюсть.

— И ты мне ничего не сказала?

— Не сказала. Ты все шутил насчет муженька, а я не могла заставить себя рассказать, что случилось. Много раз жалела, что молчу. Но вот теперь сказала.

Я на какое-то время лишился дара речи.

— Просто не знаю, что и сказать.

— Скажи, что прощаешь меня и сожалеешь, что у нас с Адамом не сложилось.

— Разумеется, сожалею. Но еще больше сожалею из-за того, что ты не решалась мне об этом сказать.

— Я тоже. Послушай, может, и ты хочешь скинуть какой-нибудь камень с сердца до нашей встречи? Назовем это официальной амнистией. Говори… сейчас можешь сказать мне все.

— Нечего мне тебе сказать, — пробормотал я, положил трубку на рычаг и подумал: «Если сбросить со счетов то, что выгляжу я совсем не таким, как ты меня представляешь».