Александр Скрягин - Главный пульт управления Страница 13

– Тогда, конечно, стоит подумать… – задумчиво произнес Ефим.

– Правильно, подумай! Только не долго. Пока здесь стоишь. Потом поздно будет. Ты вообще из каких? В органах, наверное, раньше служил?

«Почему – «служил»? – подумал Ефим. – Что же, он не знает, кто я такой? Спутали они меня с кем-то, что ли?»

Ефим кивнул и подтвердил:

– Служил когда-то… Раньше.

– Во! – обрадовался начальник службы безопасности «Локомотива». – Меня не обманешь. Я вашего брата верхним чутьем беру!

Он наклонил голову и внимательно рассматривал Ефима своими живыми глазами.

Вялый бригадир с безразличным видом смотрел в летнее окно.

– Ну, что, особист-резервист, выбрал, чем лучше быть: живым человеком в Москве или совком шлака в Сибири? – прервал молчание Виктор Сергеевич.

Майор молчал.

Секаченко резким движением выдернул себя из кресла и выбрался из-за стола-зеркала. Рост у него, против ожидания, оказался не высоким. Пожалуй, макушкой он вряд ли достал бы Ефиму до подбородка.

Виктор Сергеевич прошелся вдоль стола и остановился напротив майора. Ефим почувствовал: Секаченко напряжен, словно готовится неожиданно нанести удар. Мимикьянов тоже чуть расставил ноги, готовясь этот удар отразить.

И тут он почувствовал, как на его плечо легла ладонь вялого мужичка. Его пальцы оказались неожиданно твердыми, прямо, как плоскогубцы.

Ефим положил свою ладонь поверх чужой и сжал своей тоже совсем не пластилиновой лапой запястье противника. «Ох, как теперь славно можно провести бросок через бедро с поворотом», – подумал он и чуть отвел правую ногу назад.

Виктор Сергеевич быстрым движением выхватил из оперативной кобуры спрятанный под пиджаком «Макаров».

– Да, брось ты! – медленно произнес он. – Это ж – не кино. Это – жизнь. Никто тут с тобой толкаться не будет. Дырку тебе засверлим и все. Не сейчас, так через час. Понял, спортсмен-полисмен?

Произнеся эти слова, хозяин кабинета неожиданно резко отпрыгнул назад. Сделал он это так ловко, будто в подошвах у него прятались мощные пружины.

Направив ствол в грудь Ефиму, он негромко произнес:

– Пук! И нет тебя.

Дело принимало оборот не приятный.

Майор поиграл желваками и посопел носом, что должно было продемонстрировать трудный процесс принятия решения. Потом сдавшимся голосом произнес:

– Раз так… Если все так серьезно… Ладно. Улечу.

– Вот так-то лучше! – усмехнулся Виктор Сергеевич. – Правильно, соображаешь! Я вижу, ты человек – не глупый! Финтить не станешь! Но на всякий случай, имей в виду: разговоров с тобой больше не будет! Улетишь, так мы тебя больше и не увидим никогда! А не улетишь, так с трупом, какие разговоры? Правильно я говорю, а, капитан? Или, кем ты там в запас ушел?

– Старшим прапорщиком, – буркнул майор.

– Каждому – по способностям, дураку – по его образованию, так? – кивнул Секаченко и спрятал «Макарова» под пиджак, в оперативную кобуру.

Расстался Ефим с начальником службы безопасности акционерного общества «Локомотив» как будто мирно: во всяком случае, без драки и стрельбы.

Выйдя из бывшего здания специального конструкторского бюро «Экран», майор направился не к Южной проходной, через которую его ввезли на территорию завода, а к дальней – Восточной. Пошел он по узкой асфальтовой дорожке, зажатой между бесконечной краснокирпичной стеной Инструментального цеха и непроницаемой стеной разросшейся сибирской яблони-дички.

В мае она наполняла горький заводской воздух таким сладким ароматом, что, выйдя из пахнущих металлом цеховых пространств, люди на какое-то время даже замирали на месте. А потом, сомкнув губы, как кошки, тянули воздух носами, забитыми крохотными каплями мазута и стальной пудрой.

Двигаясь вдоль стены, майор поравнялся с большим открытым окном. В сумраке цеха он увидел рабочего в берете и синей спецовке, склонившегося над суппортом металлорежущего станка. Из-под резца, прикасающегося к бешено вращающейся стальной заготовке, выползала длинная сизая металлическая ленточка, вьющаяся, как серпантин. Будто, почувствовав взгляд, станочник оторвал резец от детали и поднял голову. Его лицо закрывали большие защитные очки с резиновыми бортиками по периметру. Он походил в них на вынырнувшего со дна моря водолаза или летчика-испытателя высотных истребителей.

В обращенных к нему стеклах Ефим увидел зеленую стену листвы и свое собственное вытянутое, словно в комнате смеха, лицо. Рабочий стоял и смотрел на него. И оттого, что майор не видел его глаз и выражение лица, Ефиму стало как-то не по себе.

Он вдруг заметил, что почему-то стоит на месте.

Токарь вновь опустил зеркала очков к станку, подвел суппорт к тускло блестящей цилиндрической заготовке и опустил резец. Тут же из-под его острого конуса поползла, закручиваясь серпантином, сизая лента стружки.

Ефим сдвинулся с места и прибавил шаг.

Подойдя к концу стены, майор окинул взглядом длинный туннель, по которому шел.

Он не ошибся: вслед за ним вдоль кирпичной стены тянулись двое. Держались они на достаточно большом расстоянии. Но особенно не маскировались.

В самом деле, чего им было осторожничать?

9. Поселковый контрабандист

Ефим медленно шел по тротуару.

Мимо похожих друг на друга кирпичных домов в три этажа.

Покрывающая их стены розовая штукатурка едва заметно пахла ванилью. Возможно, это был запах ушедшей жизни.

«Прошлое почему-то всегда пахнет сладко, – думал майор, – будущее – радостно, а настоящее – тревожно».

Его взгляд неторопливо скользил над крышами домов, телевизионными антеннами, кронами деревьев.

Мимикьянов шел и думал о встрече с начальком службы безопсности акцтонерного общества «Локомотив».

«Похоже, Секаченко и компания приняли меня за кого-то визитера из столицы, – размышлял он. – Любопытно: а кто же был тот москвич, чье поведение начальник службы безопасности «Локомотива» ставил ему в пример? Уж не Чапель ли? Это как будто подтверждает версию Тесменецкой о том, что Юрий Федорович просто тайно от всех покинул наш славный город. В Москву или в Новосибирск, он отсюда направился, это – дело второе… Главное, его никто не убивал, не похищал, и не держит в заточении, он жив и здоров…. и, значит, в конце концов, найдется…»

Ефим пошарил глазами по тротуару перед собой и снова устремил взгляд вверх. На этот раз он зацепился за уходящую в синеву вертикаль заводскрй трубы. Рядом с ней висело круглое, как бублик, небольшое облачко. Оно было таким непроницаемо плотным, и густо белым, что казалось отлитым из гипса.

Майору почему-то страшно захотелось оторваться от асфальта, взмыть в небо и усесться на его твердом боку. Он бы вдохнул прохладный ультрамариновый воздух, подставил лицо легкому ветерку и посмотрел вниз. Оттуда розовые дома поселка и закопченные бруски заводских цехов казались бы игрушечными, а люди – не больше муравьев. При взгляде с облака невозможно было бы поверить, что в головах этих крохотных существ, кроме их собственных квартир, помещается заодно еще и вся Вселенная.

Майор посидел на облаке и снова опустился на теплый от солнца асфальт.

«Интересно, о каком таком пульте говорил рассердившийся Виктор Сергеевич? – спросил он себя. – Уж, не о том ли самом ГПУ, над которым работали в СКБ «Экран»? Из слов Виктора Сергеевича можно сделать вывод: Секаченко считает, что Чапель приезжал сюда в поселок именно за ним? Кому же этот непонятный Пульт понадобился? И для чего?.. Но, это пока отложим! – решил майор. – Пока главным является другое: найти Чапеля. Успокаиваться рано. Все может оказаться и совсем не так благополучно, как говорит Тесменецкая. А, если она ошибается, и Юрий Федорович не улетел в Новосибирск? А, если Секаченко сознательно создает ложную версию, что Чапель отбыл в Москву, а на самом деле, он никуда отсюда не уезжал, а, скажем… закончил свою жизнь в сталеплавильной печи Машиностроительного завода? Все может быть…»

Майор остановился.

«Все может быть… – повторил он про себя. – Вопросы есть, ответов нет – обычная ситуация оперативника, как говорил незабвенный преподаватель Новосибирской спецшколы полковник Казимир Иванович Коваленко. Но, может быть, что-то разъяснит гражданин Варга, к которому после беседы с бывшей супругой отправился Юрий Федорович Чапель?»

Ефим направлялся на окраину поселка, в тупик за электростанцией. Жители поселка называли его Цыганский угол.

Называли так потому, что там за высоким забором стоял старый двухэтажный каменный особняк. В нем и обитал Михаил Иванович Варга. Жители поселка считали его цыганским бароном.

А вот, кем он был на самом деле? Майор Мимикьянов сомневался, имел ли этот цыганский барон вообще отношение к цыганам.

Правоохранительные органы заинтересовались гражданином Варгой давно.

Его подозревали в торговле наркотиками. Однако оперативная разработка этого не подтвердила. Но в ходе ее проведения органы неожиданно получили информацию о другом противоправном деянии.