Наследники - Астахов Павел Алексеевич Страница 13

– Признаю, это серьезное упущение с нашей стороны, – вымолвил Гурецкий ничего не выражающим голосом.

Павлов поднялся со стула и развел руки в стороны:

– С последствиями такого упущения теперь предстоит разбираться суду, куда будет подано соответствующее исковое заявление.

Нотариус с трудом выдавил улыбку:

– Вы ведь адвокат, это ваша работа.

– Так вы предоставите мне данные свидетелей? Я все равно узнаю, но будет лучше, если вы начнете сотрудничать со мной по данному делу прямо сейчас.

Гурецкий повернулся к экрану монитора и спустя минуту распечатал лист с нужными сведениями. Забрав его, Павлов направился к двери.

– Благодарю за то, что уделили мне время.

Он вышел из кабинета, но нотариус, словно позабыв о предстоящей встрече, продолжал сидеть за столом, с тревогой глядя перед собой.

Случайный свидетель

Эдуард, как загипнотизированный, потрясенно смотрел на неподвижное тело отца. Багровая лужа крови вокруг его разбитой головы продолжала медленно расползаться, матово поблескивая в скудном освещении гаража.

– Он… умер? – неуверенно спросил он.

– По ходу, да, – откликнулся Алекс. Он выпрямился, глядя на застывшего приятеля с выражением панического страха, в котором проскальзывали искорки сочувствия. – Сходил, называется, к папочке на разговор. Вот тебе и хрен с морковкой, а не бабки и не бухло.

– Я не виноват! – вскрикнул Эдуард, отшатываясь назад. Его лицо стало белым, как полотно. – Ты сам видел, он споткнулся… И умер от того, что раскроил затылок об этот гребаный ящик! Я тут ни при чем!

– Ну да, – неопределенно произнес Алекс и потер небритый подбородок. – Только упал твой батя после того, как ты ему по роже заехал… Как ты это объяснишь ментам?

Эд почувствовал, как пол уходит у него из-под ног, и устало прислонился к стене.

– Это была необходимая самооборона, – промямлил он, едва ли сам веря собственным словам. – Он… он… я не хочу в тюрягу!

– Так, бро, давай на минуту возьми себя в руки, – велел Алекс. – Ментов мы вызвать не будем, это факт. У меня у самого условный срок за травку не закончился… Если стереть все отпечатки пальцев и незаметно свалить отсюда, у нас есть шанс.

– Шанс? – переспросил Эд, отчаянно пытаясь собрать все мысли воедино.

– Ага. Пересидим у тебя на хате или еще где – у меня есть где вписаться… Ты, кстати, теперь наследник, – напомнил Алекс, и Эдуарда передернуло.

– Хорош наследник, – выдавил он.

– А что? Хата у твоего папаши есть. Пускай «однушка» в Бирюлево, но все же… Лямов на пять потянет. Гараж, опять же…

– Какая «однушка»? – зло прошипел Эдуард. – С дуба рухнул?! Ты так говоришь, будто продать хату – все равно что косяк в переулке толкнуть! Мне еще в наследство вступить нужно, а Графу бабки надо сейчас отдавать!

Неожиданно снаружи послышался звук шагов, и спустя мгновение в дверном проеме замаячила фигура сутулого мужчины неряшливого вида:

– Что за шум, молодежь? А где Андреич?

На нем были старые мятые брюки и выцветшая до белизны армейская ветровка. Незнакомец шагнул вперед, намереваясь задать очередной вопрос, но тут его взор упал на раскинутые в стороны ноги умершего.

– Петр? – пробормотал случайный гость, щуря глаза. – Что с ним?!

Алекс метнул на Эдуарда короткий взгляд, и тот ощутил, как загривок обожгло холодом. Выражение глаз его друга не предвещало ничего хорошего.

– Закрой гараж, – тихо приказал он Эдуарду, и тот без раздумий двинулся к воротам.

– Парни, вы че тут натворили?! – воскликнул мужчина.

– Он чуть не убил нас, – бесцветным голосом проговорил Алекс, медленно приближаясь к нему. – Помогите.

– Вы убили его? – словно не слыша парня, спросил тот.

Эд с грохотом захлопнул дверь, и сумерки в гараже сгустились.

Дельцы

Ярко-желтый Peugeot 406 с опознавательным логотипом такси миновал указатель Saint-Cloud, нырнул в небольшой тоннель, выдолбленный еще пару столетий назад, пронесся мимо крохотного кинотеатра, гольф-клуба и, наконец, остановился напротив уютного одноэтажного домика темно-пурпурного цвета, до самых окон утопавшего в свежей зелени.

Выйдя из такси, Есения улыбнулась водителю, и, поправив солнцезащитные очки, непринужденной походкой направилась к коттеджу. На ней были зауженные белоснежные брюки и оливкового цвета блейзер. Густые пшеничные волосы колыхал легкий ветерок, лаская лицо женщины. Есения выглядела сногсшибательно и знала об этом.

Оказавшись на крыльце, она нажала на кнопку звонка, и где-то в недрах дома раздалась переливчатая трель соловья.

Дверь долго не открывали, и Есения, вздохнув, полезла в сумочку-клатч. Она уже набрала нужный номер, как за дверью послышались шаркающие шаги.

– Сеня, ты, что ли? – послышался хриплый мужской голос.

– Не угадал, – фыркнула женщина, поднимая очки на лоб. – Привет, Гена.

Дверь открылась, и на нее уставился невысокий мужчина лет пятидесяти в измятом чапане. Восточный халат, расшитый золотыми нитями, выглядел так, словно в нем спали. Каштановые волосы с проседью торчали в стороны, словно наэлектризованные, на впалой груди поблескивал серебряный крестик.

– Рад тебя видеть, сестренка, – широко улыбнулся хозяин дома.

Они обнялись, и Есения чмокнула брата в колючую щеку.

– Тебе надо проветрить дом. – Она наморщила нос, заходя внутрь.

– Можешь не снимать свои модные туфельки, Сеня, – бросил мужчина. – У меня легкий бардачок.

– Я и не собиралась дефилировать босиком в твоему хлеву, это раз, – отозвалась Есения. Она кинула брезгливый взгляд на треснувший пакет с мусором у входа, из прорехи которого высыпалась скорлупа от фисташек. – И во‐вторых, перестань меня называть этим дебильным прозвищем. Как будто я собачонка какая-то!

– Ну тогда и ты меня Генрихом зови, – не остался в долгу брат. – Я тебе не крокодил какой-нибудь.

Они рассмеялись. Есения присела на заваленный одеждой диван, предварительно откинув в сторону мятые брюки.

– У тебя что, вечеринка вчера была?

Ее взор остановился на столе, на котором красовались пустой пакетик из-под фисташек, заляпанный жирными пальцами бокал и пустая бутылка «Джек Дэниэлз».

Генрих шумно зевнул и плюхнулся в плетеное кресло из ротанга.

– Наши вчера в четвертьфинал вышли, – сообщил он. Выудив из-за уха зубочистку, он сунул ее в рот.

– Весомый повод, – кивнула Есения, положив ногу на ногу и покачивая лакированной туфелькой. – Как говорят, причину и пластырь можно куда угодно приклеить.

– Будешь мне нотации читать?

– Делать мне больше нечего, – вздохнула Есения. – Проще ежа научить на барабане стучать. Как твое горло? Почему ты сбежал из клиники?

Лицо Генриха стало кислым, будто он хлебнул свежевыжатого лимонного сока.

– Потому что я ненавижу врачей, – пояснил он, ковыряясь в зубах. – И ты это знаешь.

– Но у тебя подозрение на рак, – напомнила Есения. – Я понимаю твою неприязнь к людям в белых халатах, но ты должен пони…

– У меня не подозрение, а рак, – перебил Генрих сестру, и голос его прозвучал как-то жутко и обыденно одновременно, словно речь шла о пустяковой ранке на десне. – Вторая стадия. Анализы показали, что третья уже не за горами, и метастазы продолжают расти.

Есения опустила ногу на пол, в упор глядя на него.

– Тогда ты не должен сейчас сидеть тут, Гена.

– Не начинай все заново.

– Мне нужен живой и здоровый брат, а не дохлятина, едва держащаяся на ногах. Да еще с перегаром, – добавила она с плохо скрытым отвращением.

Генрих зашелся в хриплом кашляющем смехе.

– Узнаю свою сестренку, – воскликнул он, перекидывая зубочистку из одного уголка рта в другой. – Живой и здоровый, говоришь? Только забыла дополнить, для каких целей я тебе нужен живой и здоровый. Чтобы приносить прибыль! Так ведь, Сеня?

– Перестань.

– Да ладно, не обижайся, – хихикнул Генрих, примирительно поднимая ладони вверх. – Я все понимаю. Но чтобы ты отстала и больше не взрывала мне мозг, скажу – все под контролем. Через неделю я снова лягу в больницу, никуда от этого не денусь. Все это время буду принимать препараты. Ты довольна?