Тесные объятья смерти - Маргарита Малинина Страница 13

Ворота, скорее всего, закрывались на ночь, но сейчас стояли распахнутые. В эту минуту у меня откуда-то появилась невыносимая тяга зайти внутрь и погулять по территории. Я понимала, что в часы работы усадьбы имела полное право это сделать, и все-таки мне не хотелось опаздывать. Сейчас ровно три, нужный дом с номером 169 должен быть где-то здесь, есть все шансы сразу произвести хорошее впечатление, представ ответственным и пунктуальным человеком. Да, женщина утверждала, что она сразу готова меня взять, но я понимала, что устные договоренности в этом мире ничего не значат. И если бы мне даже не открыли дверь, а просто через нее прокричали, что взяли другого человека, я бы не удивилась.

Так думала я, шагая по неровно асфальтированной и грязной в связи со вчерашним дождем улице, пока не остановилась возле необходимого дома. М-да, если хозяева что-то прокричат через дверь, я их не услышу. Я совсем забыла, что нахожусь в частном секторе. Здесь стоял большой двухэтажный коттедж с невысокой башенкой-мансардой, огороженный основательным забором с металлическими прутьями и редкими кирпичными столбиками. На калитке прямо под цифрами 169 имелся звонок. Любопытно, что на всей улице это был самый шикарный дом, во всяком случае с внешней стороны. Он бросался в глаза на фоне все этих одноэтажных покосившихся и давно не крашеных хибар как капли крови на снегу. Теперь я понимаю, почему, уезжая, хозяева нанимают за довольно приличную сумму (да, работаешь две недели кряду, но, по сути, ничего не делая) посторонних людей, просто чтобы жили в доме. Вероятно, дело не только в цветах.

Я позвонила, дверь тут же открылась. Зайдя на участок, я удивилась, что на нем совсем нет клумб с цветами – лишь подстриженный газон и белые скамейки вокруг небольшого китайского садика, состоящего из камней и фонтанчика. Получается, что здешние обитатели любят только комнатные растения.

Не успела я дойти до входных дверей, как они распахнулись сами мне навстречу. На пороге стояла дородная женщина лет пятидесяти в бело-черном домашнем костюме и застиранном вязаном кардигане кремового цвета и, улыбнувшись, пропустила меня внутрь, как бы невзначай спросив, Валерия ли я, будто она была уверена, что так оно и есть. Неужели им никто больше не звонил? Или они отказывали всем, потому что я им настолько понравилась по телефону? Подтвердив, что мое имя Валерия и что это я им звонила, я зашла в дом, оказавшись сразу в холле-гостиной. У них не было прихожей в стандартном понимании. Возле дверей стояло два шкафа под верхнюю одежду и обувная полка. Большой придверный коврик хорошо справлялся со своими обязанностями – светлый паркетный пол сияет чистотой. Или его только что помыли? Но зачем так стараться ради незнакомого человека, которого ты зовешь не в гости, а на работу?.. Интерьер в скандинавском стиле радовал глаз: белые стены с яркими картинами, искусственный камин, молочный диван с разноцветными контрастными подушками, стеклянный столик с вазочкой, полной искусственных ромашек. Казалось, хозяева очень уважают белый цвет и все его оттенки. Когда в гостиной появился пожилой статный мужчина в белой рубашке и брюках цвета слоновой кости, я едва не рассмеялась.

Впечатление портили лишь живые цветы. Они были везде! Вдоль стены стояли кашпо с горшками. Гигантская кадка с фикусом пристроилась на угловой тумбе светлого дерева. В двух других углах – метровые пальмы, их основательные горшки стоят просто на полу. На окнах полупрозрачные молочные тюли без занавесок, совершенно не скрывающие засилье растений на подоконнике. И это только первая комната… Жаль, но мне реально казалось, что искусственные цветы смотрелись бы тут куда лучше, а ботанический сад просто убивает интерьер. Но я, конечно, не могла высказать свое мнение, ведь я приехала сюда ухаживать за всеми этими зелеными монстрами и, по идее, должна их просто обожать. Поэтому я слушала, раскрыв рот, все, что говорила о них хозяйка, иногда радостно кивая. Она лишь раз спросила меня, где и с кем я живу, будто просто чтобы соблюсти этикет, а затем все стреляла и стреляла репликами, как пулеметная очередь, без передышки и только про растения.

Везде, где можно, стояли датчики – гигрометры и термометры, а также увлажнители и ультрафиолетовые лампы. Мне был дан в руки блокнот, в котором еще до моего прихода было исписано восемь страниц убористым почерком Людмилы Львовны. Когда она объясняла, что я должна делать и с какими промежутками, я сверялась с записями и кое-что дополняла, боясь забыть.

После гостиной меня повели в «кинозал» (так хозяева именуют смежную комнату с домашним кинотеатром и очень длинным черным кожаным диваном во всю стену, напротив которого висит огромная плазма). Примечательно, что и здесь уютно расположились растения – два горшка с папоротником – и вроде себя хорошо чувствовали. Эта комната, кстати, была самой темной. Обои блестящие темно-серые, на паркете круглый серый ковер с зигзагообразным черным рисунком. Вообще, эта комната напоминала какой-нибудь ночной клуб, не хватало только диско-шара в качестве люстры, но плафон с единственной лампой на потолке был самым обычным, из темного стекла.

В другой стороне гостиной располагалась лестница наверх с белыми ступеньками под мрамор и позолоченными балясинами под белыми перилами. Может, это настоящий мрамор? Хотя домик и без того слишком вычурный для такого села, но снаружи все-таки казался проще для роскошеств в виде мраморной лестницы, чай не дворец. Наверно, чтобы не завидовали соседи. Впервые что-то похожее на любопытство всколыхнуло мое сердце, и мне захотелось спросить, кем они работают.

На втором этаже был просторный холл, в который выводила лестница, с несколькими кадками в нишах стен и множеством горшков на двух подоконниках. С двух сторон располагались двери: спальня хозяев с личным санузлом и спальня для гостей. В ней нет санузла, и я должна буду пользоваться тем, что внизу, потому что свою комнату хозяева закроют на замок (на данный момент высокий поджарый дядечка, чьего имени мне так и не называли, выволакивал оттуда в холл большие чемоданы). Второй этаж по планировке уступал немного первому из-за просторного балкона-террасы, выход на который имелся из обеих комнат и который лишь слегка выступал за пределы основной стены, нависая над землей.