Патриция Хайсмит - Крик совы Страница 14

— Грег, я не могу больше говорить.

— Но имею же я право узнать адрес и встретиться с человеком, раз мне нужно.

— Не знаю, как ты умудрился так распалиться за двадцать четыре часа! Ведешь себя, как ребенок.

— А ты, как трусиха, Дженни. Вот уж никогда не думал. И мистер…

— Говори, что тебе угодно. Мне все равно, — она повесила трубку.

«Наверно, Грег в Риттерсвиле, — подумала Дженни, — он всегда заезжает туда днем в понедельник в городскую аптеку и в аптеку в торговом центре». Конечно, если Грег позвонит Роберту в половине шестого или в шесть, когда Роберт вернется с работы, тот заверит его, что они с Дженни больше не увидятся. Дженни не хотелось сообщать об этом Грегу самой. Грег сочтет себя победителем, а Дженни была убеждена, что после своего безобразного поведения он ничего подобного не заслуживает — да и велика ли победа? Все равно отношение Дженни к Грегу, не говоря уж о ее чувствах к Роберту, нисколько не изменится.

Теперь ей придется снова пересчитывать деньги в ящике, который стоит у нее на столе, потому что она не отметила, сколько купюр сосчитала, когда Стив позвал ее к телефону. И Дженни принялась опять считать пятисотдолларовые банкноты.

— Бу-у-у! — воскликнул Стив, обнимая Дженни сзади за талию. — С кем это я тебя застукал?

— Перестань, Стив, я считаю.

— Что, Грегу не терпится? — спросил он, отходя.

Дженни упрямо считала, наклонив голову. Из радиатора у ног шло тепло. А дома, когда она вернется, будет холодно. Ничего, включит нагреватель и дом согреется за десять минут, но обедать будет не с кем, и ее ждет одинокий вечер. Правда, Роберт рядом, в Лэнгли, в пятнадцати милях от нее, не больше. Он не сказал ей, что возвращается в Нью-Йорк. Дженни не знала, верить тому, что он говорил насчет жены, или нет. С другой стороны, вряд ли он стал бы врать, думала она, а если бы и стал, вряд ли это у него хорошо получилось бы, хотя бы так же хорошо, как вчера, если, конечно, вчера он не врал. Нет, наверно, он действительно женат. «Но, может быть, они все же не помирятся? — подумала Дженни. — Разве кто-нибудь знает заранее, как все обернется? Никто не знает». Она не хотела, чтобы Роберт вернулся к жене, но и чтобы не возвращался — тоже не хотела, да и что проку хотеть? А во-вторых, или, точнее, во-первых, ей хотелось, чтобы Роберт был счастлив. Смешно, но и он тоже все время твердит, что хочет этого для нее… Дженни подвела итог одиннадцать тысяч пятьдесят пять долларов семнадцать центов, убрала ящик в сейф и заперла сейф на ключ, который висел в связке других ключей. Потом собрала бланки вкладов, погашенные чеки, выплаты ссуд, бланки Рождественского фонда и пролонгации и понесла все это в заднюю комнату Рите, которая сидела за счетной машинкой.

— Миссис Макграт боится, что ее обсчитали на десять долларов, — сказала Дженни. — Так что дай мне знать Вот мой итог.

— Ох уж эта миссис Макграт! Ей каждые три дня мерещится, что ее обсчитали, — сказала Рита, не поднимая головы.

Из банка Дженни ушла в двадцать минут пятого. Она надеялась, что Роберт будет тверд и категоричен и не согласится встретиться с Гретом. Она легко могла представить, что Грег распалится и полезет в драку, а может, даже изобьет Роберта. Грег занимался боксом в гимнастическом зале и гордился своими кулаками. «Нашел чем гордиться! Колошматить людей по лицу любой дурак научится!» Она не могла даже вообразить, чтобы Роберт кого-то ударил. Он казался таким мягким, а для Дженни мягкость была самым большим мужским достоинством. Перед глазами у нее стояло лицо Роберта, его густые каштановые волосы, светло-карие глаза, рот со слегка опущенным левым уголком, подбородок с маленькой ямочкой, она вспоминала, как он выглядел вчера после лыж — в белой рубашке и темно-синих брюках, как он наклонялся к камину, чтобы подбросить дров, и сердце у нее таяло, она крепче сжимала руль, чтобы не съехать на обочину.

Дома Дженни положила в холодильник салат и свиные отбивные, которые купила себе на обед в придорожном магазине за Хэмберт Корнерз, и приняла ванну. Обычно днем она ванну не принимала, но тут подумала, что это поможет ей успокоиться и убить время до вечера, когда неизбежно позвонит Грег. Почему некоторым хочется всячески осложнять жизнь? Когда в Скрентоне Фрицци Шелл, который ей так нравился, бросил ее ради другой девушки, она смирилась и не пыталась увидеть его или позвонить ему. А Грег!

Она надела старый свитер, юбку и туфли без каблуков и принялась поливать цветы. Потом вытерла пыль в гостиной и вымыла тарелки, которые оставила в раковине после завтрака, так как опаздывала на работу. Затем уселась в гостиной с чашкой кофе и с томиками Китса и Шелли в издании «Современной библиотеки». Открыла Китса. Но выяснилось, что Китс не идет ей в голову. Может, ей почитать Блейка? Дженни сняла с полки большой том Донна и поменьше Блейка. Некоторые места в разделе «Прорицания невинности» были подчеркнуты.

Горя и несчастья жгутС нитью радости сплетут.

Дженни вспомнила, как много лет назад, читая это стихотворение, она при слове «жгут» представляла себе костер.

Кто веру детскую осудит,Тот в старости осмеян будет.В детей сомненья заронить,В могиле без спасенья гнитьО вере детской кто радеет,Тот Смерть и Старость одолеет.

Чеканный ритм этих стихов успокаивает так же, как их смысл.

Дженни вздрогнула, когда зазвонил телефон. Было всего пять минут седьмого.

— Междугородная. Говорите, пожалуйста.

Это звонила из Скрентона мать Дженни. Она расстроилась, получив от дочери письмо с известием, что та решила не выходить за Грега.

— Что случилось, Дженни? Даже твой отец — и тот встревожился.

Дженни представила как мать, выпрямившись, сидит в холле на стуле с высокой спинкой, наверно, в переднике, потому что они обычно в шесть обедают, а сейчас мать, по-видимому, на несколько минут отложила обед так как звонить после шести дешевле.

— Ничего не случилось, мама. Просто я недостаточно его люблю. Я поняла это несколько недель назад, так что…

— А больше никто не появился, Зайка?

Ну, слава Богу, значит, Грег еще не успел позвонить ее родителям. Ей даже хотелось рассказать им про Роберта но, пожалуй не стоило. Они бы ужаснулись: женатый! Но одновременно она представила себе, как сидит с ними за обедом, потчует их рассказами о том, что сказал и что сделал Роберт. Как он выглядит и какой он выдержанный — так она когда-то рассказывала родителям про девочек и мальчиков, которые ей нравились в школе. Может быть, это наивно, но ее всегда тянет говорить о людях, которые ей нравятся.

— Так все-таки кто-то есть, Дженни? Или нет?

— Есть. Только вряд ли я его еще увижу, наверно, не удастся. Господи, мама ну не говори со мной, как с ребенком!

— Интересно, а чего ты ждешь от своих родителей, ведь мы уже чуть не разослали приглашения на свадьбу, и вдруг от тебя такое письмо. Так кто же он?

— Его зовут Роберт, — Дженни было приятно произносить это имя и знать, что его услышат в Скрентоне.

— Роберт, а дальше?

— Мама это не имеет никакого значения, я думаю, я скорее всего больше его не увижу.

— Уверена, что это к лучшему. Где ты его встретила?

— Я познакомилась с ним самым обычным образом, — сказала Дженни, раскатывая «р», как всегда когда хотела чтобы ее слова звучали по-деловому. — Но мы договорились больше не встречаться.

— Ну что ж, значит, он не слишком интересуется тобой, иначе захотел бы тебя видеть. А теперь вот тебе мой совет поостынь немного и взгляни на Грегори другими глазами. Он хороший, положительный молодой человек, Зайка, и очень тебя любит, это ясно. Твоему отцу он понравился, — добавила мать, как будто это все решало. — Ну, мне пора вешать трубку, разговор-то междугородный. Я решила что обязательно нужно позвонить тебе сегодня же.

— А как Дон, мама?

— Дон хорошо. Пошел за домашним заданием к приятелю и остался там ужинать, так что его нет, иначе я дала бы ему трубку, чтобы он с тобой поздоровался.

«Домашнее задание, — удивилась Дженни, — при том, что Дон кончает колледж. А мать говорит о нем так, будто ему десять лет».

Наконец они обе повесили трубки, обещая писать друг другу.

Дженни поставила отбивные на плиту и подумала, что зря начала возиться с ними, — вполне обошлась бы без такого основательного обеда. Больше всего она любила салаты — из моркови, шпината, редиски, сельдерея, помидоров, зеленой фасоли и вообще из всякой зелени, — она согласилась бы всю жизнь питаться одними салатами. Потому-то ее и прозвали Зайкой. Отец опасался малокровия. В их доме все чего-нибудь опасались. Подумав с минуту, Дженни сняла одну котлету со сковородки. Двух будет слишком много. Она спрятала отбивную в холодильник и принялась готовить салат.