Ирина Волк - Искушение Модильяни Страница 14

– Проходите, раздевайтесь, обувь можно не снимать. Я сейчас, отойти не могу, кофе убежит…

– Вот ведь дуреха, открывает, не думая, – заметил Корнев. Он помог Наталье раздеться, снял куртку и двинулся вслед за ней туда, откуда, как казалось, раздавался голос.

Услышав шаги, девушка оглянулась.

Маленькая, нескладная, с растрепанными неопределенного цвета волосами и огромными серыми глазами навыкате, будто с бесконечным удивлением глядящими на этот мир, она напоминала лемура, разве что весело виляющего хвоста – длинного и полосатого – не хватало. Выглядела она лет на девятнадцать, да так, наверно, и было. В руке она держала огромный бутерброд с ветчиной и сыром.

– Вам про портреты Алекс сказал? – с места в карьер задала вопрос Виктория.

Она деловито выставила на стол огромное блюдо, доверху заваленное бутербродами. Таким количеством можно было бы накормить не меньше полудюжины человек.

Наталья растерялась. Вот уж не ожидала, что так сразу, без всякого сопротивления и виляния девушка начнет разговор.

– Видишь ли, Виктория…

– Зовите меня Викой, мне так привычней. И садитесь, пожалуйста. Куда хотите. Вы, Наталья, лучше в уголок, там уютней, а вы…

Но Корневу приглашение не требовалось. Он уже основательно, хотя и с большим трудом, устроился на хлипком венском стуле и придвинул блюдо с бутербродами поближе к себе.

– Хорошо, Вика. Ты…

– Ну вот, готов! – Вика, наконец, отошла от плиты и плюхнула на стол джезву, расплескав при этом половину ее содержимого. – С сахаром или без? Сливки нужны? Музыку включить или так в тишине?

Казалось, она даже не ждет ответов, но это только казалось. На самом деле Вика успевала не только услышать ответ, но и среагировать на него.

– Так значит, вы видели рисунки?

– Да, даже проводила исследование.

– Это ведь подлинники, правда? Иначе и быть не могло, Алекс зря сомневался. То есть правильно, конечно, что он экспертизу сделал, так правильнее. Мы с ним решили…

– Вика, Вика! Остановись на минуту. – Девушка удивленно посмотрела на Наталью, но замолчала. Та потребовала: – Давай-ка по порядку. Откуда у тебя Модильяни?

– Разве Алекс не рассказывал?.. Ну и ладно. – Она покорно пожала плечами и выпалила: – От дедушки.

Сделав это краткое сообщение, она, видимо, решила, что все стало понятно, а потому замолчала, вопросительно глядя на Наталью.

– А у него они откуда? – только и смогла спросить Наташа.

– Не знаю, может, тоже в наследство достались.

Он не рвался на высокие посты, с детства готовя себя к работе скромного атташе по культуре в какой-нибудь крупной европейской стране. Жизнь распорядилась иначе. После неожиданной смерти отца рассчитывать на удачное распределение не приходилось. Но и сдаваться на милость судьбы он не собирался. Можно найти подходящее теплое местечко… Поэтому сразу после окончания исторического факультета университета по специальности «история искусств» он сам пошел на собеседование в МГБ. И был принят, поскольку, помимо отеческих заслуг имел собственный трехгодичный безупречный партийный стаж и опыт общественно-политической работы.

И не ошибся в выборе.

Продвижение по лестнице карьеры не требовало сверхусилий, лишь исполнительности и преданности вышестоящему начальнику. Вот тут он чуть было не оплошал, но вовремя успел одуматься. Не далее как три дня назад отправил генералу рапорт о том, что его непосредственный руководитель оказался приспешником английского шпиона Берии.

Рапорту дали ход.

И вот он входит на территорию государственной дачи, которую этот предатель занимал в течение последних лет. Рядом – двое верных соратников, позади – милиция и понятые.

Он поднялся на широкое крыльцо, снял широкополую шляпу, провел руками по уже редеющим волосам, снова надел, достал из кармана связку ключей, не глядя протянул назад и приказал:

– Открой!

Н-да, немало, видно, платили иностранные разведки своему агенту. Уже просторная прихожая поражала роскошью. Старинная мебель, антикварные безделушки, картины известных мастеров…

Все так же, не оборачиваясь, тихо произнес:

– Один наверх, другой вниз, я буду ждать здесь. Остальным ждать на улице. – И, не дожидаясь ответа, прошел в ярко освещенную гостиную.

Он подошел к огромному застекленному книжному шкафу, скользнул взглядом по корешкам, вытащил объемистый альбом с репродукциями импрессионистов какого-то западного издательства и удобно устроился в мягком кожаном кресле напротив окна.

Шли часы.

Он уже успел насладиться лицезрением Ренуара и Мане, полистал поэтические сборники начала века, выкурил десяток сигарет и даже отхлебнул из фляги несколько глотков коньяка, а обыску еще не было видно конца.

Он не раз видел работы художника-неудачника Модильяни, снискавшего громкую посмертную славу по всему миру. Поэтому, понять, что держит в руках, ему не потребовалось труда. Это ж какое достояние!

Чем бы еще развлечься?

Начальник, напившись как-то, в припадке откровенности рассказал, что во время блокады начал собирать художественную коллекцию, тогда это было легко – отдавали почти даром. У него самого после отца осталось небольшое собрание, и при случае он старался его пополнять. Интересно, что тут есть ценного?

Он прошелся вдоль стен.

Хм… Любопытно. Лансере, Осьмеркин, Кончаловский. Ну и мешанина!

А тут у нас что? Он стоял возле изящной горки, набитой папками. Достал первую же попавшуюся под руку.

Графика…

Та-а-ак… Осторумова-Лебедева. А это что?.. Рука натолкнулась на что-то плотное.

Он вытащил мешавшие папки, за ними лежал рулон, перетянутый обычной бечевкой. Подцепив ногтем мизинца петельку, он подтянул рулон к себе, не спеша развернул…

В эвакуации в Ташкенте ему не раз приходилось встречать ныне опальную поэтессу Ахматову, позднее, сопровождая отца в командировках за границу, он не раз видел работы художника-неудачника Модильяни, снискавшего громкую посмертную славу по всему миру. Поэтому понять, что держит в руках, ему не потребовалось труда.

Это ж какое достояние!

И кому? Тем, кто ничего в нем не поймет? Выпускникам ремеслух? Трясущимся от страха туповатым мещанам?

Нет! Не те времена. Не дождетесь. Как-никак, пятьдесят третий.

Он свернул рисунки, снова перевязал бечевкой и бережно положил во внутренний карман черного пальто.

Явно наступают новые времена. Пока неясно какие. Прежних Органов, похоже, не станет. Но возникнет что-то другое. Скоро ли, нескоро…

Рано что-то решать. Но шедевры есть шедевры. Ими нельзя разбрасываться. Пока надо ждать часа, ждать ясности. Эти рисунки станут жемчужиной коллекции. И возможно, коллекции его собственной, которую он сможет законно демонстрировать своим друзьям. Или еще не сможет…

Глава 13

Санкт-Петербург. Дом Виктории.

– Хорошо. С дедом мы разобрались. Давай поговорим о тебе.

– А что обо мне говорить? Обычная питерская девушка.

И все-таки Вика оказалась не совсем обычной.

Наталье удалось вытянуть из нее подробный рассказ о том, как в автокатастрофе погибли родители, когда Вика была еще совсем маленькой. Осталась с дедом. В этой квартире. Он тогда уже не служил, был в отставке, но все равно работал. Шефом секьюрити в одной нефтяной фирме…

Дотоле молчавший Корнев уважительно крякнул.

– У него, знаете ли, опыт большой был, его взяли даже несмотря на то, что бывший чекист, – со скрытой гордостью продолжила Вика. – Сначала все ругался, говорил, уезжать отсюда надо, но денег не было – он коллекцию продавать не хотел. А потом сказал – нет, никуда мы не поедем, теперь здесь жить можно не хуже, чем там. Он ведь патриотом был.

Вообще, дед был замечательным, хотя и с причудами. Викиных друзей в квартиру приводить запрещал, домой требовал являться не позднее десяти вечера, это летом, а зимой – и вовсе в семь, сразу после занятий в университете. По воскресеньям обязательно водил утром – в музей, вечером – в театр или на концерт, разумеется, на классику. И читать лишь классику разрешал. По словам Вики, только после его смерти она в первый раз решилась принести в дом фантастику, до этого читала тайно, только в библиотеке. Зато дед много рассказывал про свои картины. А когда заболел, уже перед самой смертью, показал эти рисунки.

– И вот сейчас живу здесь одна, учусь в Герцовнике[18] на филолога, Хочу стать литературоведом. По русскому авангарду. Мне он как-то ближе и понятнее, что ли…

– А чем тебе близок авангард? Как ты понимаешь искусство? – решила поспрашивать Вику Наталья.