Наталья Андреева - Я стану тобой Страница 14

Врач. А на кого? (Кит молчит.) Признайтесь: у вашей первой жены, у Лены, был любовник? И вы об этом узнали?

Кит (машет руками). Что ты, что ты! Не было никого! Скажешь тоже! Полюбовник! А то я один не справлюсь!

Врач. А может, все-таки был?

Кит. Не было, я тебе говорю, никого! Родня в гости приехала. Сеструха ее с мужем. Ну, посидели, выпили. Я и…

Врач. Свидетели были?

Кит (тоскливо). Сеструха с мужем. Я как увидал, что руки у меня в Ленкиной крови, завыл в голос, веришь, нет? На суде так и сказали: состояние, мол, эффекта.

Врач. Аффекта.

Кит. Вот оно самое. Но влепили на полную катушку. Пятнадцать лет. Отсидел от звонка до звонка, снисхождения не просил. Хотя адвокат мой говорил: подай, мол, эту…

Врач. Апелляцию?

Кит. Вот-вот. Я не стал. До сих пор тоска меня гложет, доктор. Вот я и говорю: может, мне таблеток?

Врач. Почему вы безвылазно живете в деревне?

Кит (удивленно). А где ж? В квартире-то Ленкиной ее сеструха обосновалась. Моего там как не было ничего, так и нет.

Врач. Вам досталась только дача?

Кит. Да господь с вами, доктор! Разве ж я возьму что Ленкино? Сеструха ее сжалилась. Пустила в свой дачный домик. Хорошая женщина. Живи, говорит, людям на глаза не показывайся.

Врач. За что ж она так с вами?

Кит. Кто?

Врач. Сестра вашей жены. Напомните мне, кстати, как ее зовут?

Кит. Антониной. А по-вашему, она любить меня должна? За то, что Ленку убил?

Врач. Откуда у вас ружье? Разрешения наверняка нет, раз вы сидели.

Кит (с ухмылкой). А кто его у меня здесь спрашивает? Дачники дали. Как же зимой, да в такой глуши без ружья? Люди всякие попадаются. А дома в поселке есть богатые.

Врач. Те, кто вас нанял, знают, что вы сидели?

Кит (хмуро). Я медаль «пятнашка на зоне» на грудь не вешаю. Может, кто и знает, но я никому не рассказывал.

Врач. А Антонина? Ведь это ее домик. Тот, в котором вы живете. Если точнее, жили до того, как сошлись с Лидией. Она ведь могла сказать.

Кит. Тонька сюда вот уже лет десять носа не кажет. Зачем ей? У нее Ленкина дача, а там домина ого-го! Три этажа! Я ж говорю: первая жена богатая была.

Врач. За что вы так ненавидите сотрудников милиции?

Кит (ощеряясь). А по-вашему, я их любить должен?

Врач. И все же есть какая-то причина. Она в вашем подсознании, и я бы попытался ее оттуда вытащить…

Кит (тоскливо). Доктор, мне бы таблеток.

Врач. Да не нужны вам таблетки! Вам надо об этом говорить. Говорить постоянно, докапываться до сути. Загоняя воспоминания внутрь, вы ничего не добьетесь, только хуже сделаете. Надо понять: в чем причина? Я бы вытащил это из вас, если бы у меня было время. Чуть больше времени…

Тренинг агрессивности

Лева торопливо сунул ружье в руки Лидии и отправился утешать рыдающую Машеньку. Присев на краешек дивана, он погладил ее по дрожащим плечам, по спине, по медным волосам…

– Малыш, успокойся… Он тебе ничего не сделает.

– Ты, кажется, говорил про какие-то таблетки, – сказал Киба. – Дай ей.

– Вам бы только напичкать человека лекарствами, – с неожиданной агрессивностью откликнулся Лева. – Нет чтобы понять…

– Я готов выслушать каждого из вас. Ночь будет долгой, помощь, скорее всего, придет только завтра, и то к вечеру. А может, и послезавтра. Неизвестно еще, когда прекратится метель. Так что – милости прошу на прием.

– Это ты врешь, – вмешался Микоша. – У Хватовых трактор. Сенька завсегда дорогу расчистит.

– Когда?

– А вот рассветет…

– Но пока не рассвело, я буду находиться в этом доме, – с нажимом сказал Киба. – И если у вас есть ко мне какие-то вопросы…

– Он спятил, – покачал головой Лева.

– Он просто испытывает на нас свои приемчики, – вмешался Тычковский. – Правда, Киба? Сколько ж ты мне крови попортил за эти полгода! – Он дернулся, но Лидия сделала угрожающее движение ружьем:

– Стоять!

– Хорошо, хорошо, не буду! – поднял руки ладонями вверх Тычковский. – Вы вот что, ребята. Дайте мне позвонить.

– Не вздумайте! – закричал Киба. – Не давайте ему телефон!

– Куда это ты собрался звонить? – подозрительно спросила Лидия.

– Любимой женщине, – улыбнулся Тычковский. – Куда-то же я шел, когда покинул давно опостылевшие стены психушки?

– Разве у маньяков бывают любимые женщины? – всхлипнув, спросила Машенька.

– А кто сказал, что я маньяк? Милиция? – Тычковский посмотрел на Кита. – Им бы только упрятать за решетку, а кого – не важно. Виновного, невиновного, им без разницы.

– Точно! – энергично кивнул тот.

– Мы вот что сделаем, – вмешалась Лидия. – Вы позволите мне говорить за всех? – спросила она у своих гостей, игнорируя сожителя.

– Ты хозяйка, – пожал плечами Лева, а Машенька всхлипнула и кивнула.

– Рюмку нальешь? – подмигнул Микоша. – Я знаю, Лидия Ивановна, у тебя еще есть.

– Ну, допустим.

– А коли нальешь – так делай с ними, что хочешь.

– Значит, договорились.

Кит угрюмо молчал.

– Решение будет такое, – сурово сказала Лидия. – Они оба останутся здесь, и врач, и маньяк. Звонить мы никуда не будем, обождем до утра. А утро, как говорится, вечера мудренее. Психа, – она кивнула на Тычковского, – мы запрем в горенке на мосту. А врача, – указала она на Кибу, – в чулане.

– Там же холодно! – вздрогнула Машенька.

– Мороз нынче не сильный, так что не замерзнут. Все не на улице ночевать, – поджала узкие губы Лидия. – Оба получат тулупы и теплые одеяла. В горенке к тому же обогреватель есть. Замерзнет – включит. А в чулане и без того тепло. Там стены бревенчатые. Не дует.

– А если маньяк дом подожжет? – усмехнулся Лева. – Обогревателем?

– Зачем?

– В кино так всегда делают: заключенный устраивает поджог, чтобы охрана открыла ему дверь, и…

– Ты бы поменьше кино смотрел, – оборвала его Лидия. – А побольше бы о деле думал. О работе.

– Я, между прочим, хорошо зарабатываю, – обиделся Лева.

– Хватит уже пререкаться. Как сказала, так и будет. Ну, двигайте! – И Лидия дулом ружья указала на дверь.

– Плохая вы хозяйка, Лидия Ивановна, – усмехнулся Киба. – Как там в сказках-то говорится? Сначала накорми, напои, баньку истопи, а уж потом… Потом можно и под замок, если уж вы так решили.

– И в самом деле, – вздохнул Тычковский. – Поесть не мешало бы. Я вижу, у вас тут стол накрыт.

– А мы вас к себе в гости не звали. И за одним столом я ни с тобой, – выразительно посмотрела Лидия на Кибу, – ни с тобой, – перевела она взгляд на Тычковского, – сидеть не стану. Хотите есть – берите что унесете.

– Вот спасибо! – Киба подошел к столу и торопливо стал наваливать на огромный ломоть хлеба бело-розовые куски сала. – Это чтобы мне взаперти не скучать.

Присоединился к нему и Тычковский. Лидия сурово молчала, глядя, как они запасаются едой. Разделенные дубовым столом, врач-психиатр с бывшим пациентом обменялись выразительными взглядами.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – тихо сказал Киба, – только вряд ли у тебя это получится.

– А я всегда знал, что ты далеко не глуп. И сейчас мигом сообразил, что к чему, молодец. Хорошо держишься. Я тебя таким еще не видел. Что ты задумал?

– А ты угадай!

– Ну, хватит! – оборвала их Лидия. – Прекратите переговариваться! Ступайте куда велено и приступайте к ужину, ежели аппетит не пропал. Воды я вам принесу.

– Лучше бы чайку, – усмехнулся Киба.

– Лида, сделай им чаю. Не звери же мы, – вздохнула Машенька, вытирая слезы. – Кто знает? Может, человека и в самом деле оговорили? Может, он и не маньяк вовсе? А другой не врач. Вот вы на них посмотрите.

– Нагляделись уже, – нахмурилась Лидия.

– Нет, вы посмотрите! Перед вами стоят два симпатичных мужчины…

– Спасибо вам, девушка! – с чувством сказал Киба. Тычковский промолчал, но, видимо, взял себе на заметку.

– Не за что. Нам по телевизору сказали, что один из них маньяк. Слышали? По те-ле-ви-зо-ру, – по слогам выговорила Машенька. – Разве можно верить хоть единому их слову? Разве можно верить милиции? Тем более врачам? Да еще психиатрам? Что они вообще понимают?

– Точно! – хором сказали Кит и Лева. Один среагировал на милицию, другой на психиатров.

– Я бы вообще их не запирала, – закончила свою мысль Машенька.

– Ну уж нет! Как я сказала, так и будет! – Лидия крепко сжала ружье. – Ты, девочка, еще жизни не видела. Мало ли кто как выглядит и кто что говорит? Запомни: никому нельзя верить. Ни единому слову. Все лгут. Или же недоговаривают. Поэтому этих двоих на ночь надо запереть. Все, пошли!

– Как скажешь, хозяйка, – пожал плечами Киба и первым двинулся к двери. – Меня, как я понял, в чулан. Это где?