Энн Грэнджер - Цветы на его похороны Страница 14

Мередит замялась:

— Как… самочувствие миссис Константин?

Мартин отвел глаза в сторону:

— Она… хорошо, но она… забыл, как по-английски en deuil.

— В трауре, — подсказала Мередит.

— Да-да, — задумчиво покивал садовник. — В трауре.

Мередит во второй раз за утро очутилась в большом и на первый взгляд совершенно необитаемом доме. Зато в «Малефи» сразу угадывалась рука Рейчел: удобная мебель, обивка нежных пастельных тонов, оттеняющая мрачное темное дерево. Повсюду дорогие, искусно подобранные предметы старины. В отличие от отеля здесь не царила тишина. Едва Мередит раскрыла рот, собираясь позвать Рейчел и объявить о своем приезде, она услышала смех.

Неожиданные звуки, усиленные гулкими сводчатыми потолками, заставили Мередит вздрогнуть. Смеялись где-то сбоку, видимо в зимнем саду, о котором ей говорил Мартин. Наверное, Рейчел там не одна. Странно, что Мартин не упомянул, что к ним приехал кто-то еще. И машин рядом с домом Мередит не увидела. Наверное, гости пришли пешком — кто-нибудь из местных зашел выразить Рейчел свое соболезнование.

Мередит медленно брела по дому. Неожиданно до ее слуха донесся птичий щебет, такой же странный и неуместный, как смех. Недоуменно качая головой, Мередит пересекла просторную гостиную, толкнула стеклянные двери и ахнула от изумления.

Она очутилась в огромной застекленной пристройке — просторном помещении из кованого железа и стекла, бесцветного, ярко-красного и синего. В пристройке царила тропическая жара: над полом, выложенным терракотовой плиткой, шли толстые трубы отопления. Видимо, раньше здесь размещалась оранжерея, теперь растений почти не осталось. Сохранилось лишь большое апельсиновое дерево в цвету, испускавшее приторно-сладкий, почти удушливый, аромат. Дерево росло в огромном, от пола до потолка, сетчатом вольере, занимавшем половину помещения.

Внутри вольера порхали канарейки — целая стая, не сосчитаешь. Птички перелетали с ветки на ветку, взмывали под самый потолок или пикировали вниз. Среди многих обычных желтых канареек Мередит разглядела и несколько белых, а также полосатых — таких она раньше и не видела. Потревоженные птички подняли оглушительный шум, который усиливался из-за стеклянных стен и высокой сводчатой крыши их просторной клетки.

Перед вольером стояли двое. Молодой человек, подняв руку с канарейкой повыше, к свету, ловко ухватил ее лапку и зажал ее между большим и указательным пальцами. В другой руке он держал маленький когтерез.

Рядом с молодым человеком стояла Рейчел. Да, в ее наряде доминировал черный цвет, однако костюм можно было назвать траурным лишь с большой натяжкой. Узкие черные брючки отлично сочетались с длинной шелковистой фиолетовой туникой, перехваченной в поясе широким черным замшевым ремнем с золоченой пряжкой. Медово-русые волосы Рейчел стянула на затылке в тугой пучок и перехватила черной атласной лентой. Руки она скрестила на груди; ноги в туфлях на высоком каблуке она тоже скрестила. Ее поза казалась одновременно небрежной и вызывающей. Не переставая смеяться, она повернулась к Мередит, тихонько вскрикнула от удивления и тут же широко раскинула руки — в знак приветствия. В ее зеленых глазах плясали искры.

— Здравствуй, Мерри, дорогая! Вижу, ты удивлена? Ты не одинока! Они производят сильное впечатление… — Рейчел жестом указала на вольер. — Бедный Алекс разводил канареек… Птички — его хобби!

Мередит перевела взгляд на молодого человека. Тот продолжал действовать когтерезом. Почему Мартин не предупредил ее еще об одном госте? Может, постеснялся?

Во всяком случае, Рейчел нисколько не смутилась. Она похлопала молодого человека по плечу, отчего тот густо покраснел.

— Это Невил, — сказала она. — Пришел подстричь птицам когти. Он так поддерживает меня после смерти бедного Алекса! Не знаю, как бы я без него обходилась!

Наступило неловкое молчание; Мередит и Невил внимательно разглядывали друг друга. Наконец, Мередит протянула руку:

— Мередит Митчелл. Мы с Рейчел вместе учились в школе. Наверное, она вам рассказывала обо мне.

Невил что-то пробормотал — то ли «да», то ли «нет» — и махнул руками, в которых были зажаты птица и когтерез.

— Извините, не могу пожать вам руку. — Слова он сопроводил смущенной улыбкой.

— Ничего страшного. — Мередит заметила, что молодой человек довольно симпатичный, хотя черты его лица несколько вялые. И конечно, его очень портят очки… Впрочем, некоторым нравятся такие слабые молодые люди. Видимо, слабость они воспринимают как особую утонченность, впечатлительность. С канарейкой, зажатой в кулаке, молодой человек выглядел особенно нелепо. — Что вы делаете? — с любопытством осведомилась Мередит.

— Подстригаю когти, — затараторил Невил, видимо радуясь, что разговор коснулся близкой ему темы. — Здесь нет ничего сложного. Главное — поднести коготок к свету, вот так. — Он снова поднял птичку повыше и зажал коготок между большим и указательным пальцами. Пальцы у молодого человека оказались длинными и тонкими; они тоже чем-то напоминали птичьи когти. — Вот видите, на свету коготь почти прозрачен и видна вена у основания. Главное — ее не задеть.

— Я на такие подвиги не способна, — громко заявила Рейчел. — Мне их и в руки взять противно, а лапки — вообще… Такие чешуйчатые, брр! — Она окинула вольер задумчивым взглядом. — И вообще, зачем они мне? Что мне с ними делать?

— Я буду приходить и ухаживать за ними… — выпалил Невил и снова покраснел, покосившись на Мередит. — Рейчел, я, наверное, пойду. Зайду в другой раз.

Он открыл дверцу вольера и забросил туда птичку. Освободившись, канарейка тут же вспорхнула на ветку апельсинового дерева. Дерево в клетке? Неестественно как-то… Наверное, в «Малефи» все необычно. Придется привыкать.

— Рад с вами познакомиться, мисс Митчелл… Извините!

Невил быстро вышел, но не в гостиную, а в другую дверь, ведущую на улицу, в парк. Мередит и Рейчел смотрели молодому человеку вслед. Размашистой походкой он пересек лужайку, повернул за угол и скрылся из вида.

Рейчел вздохнула:

— Мерри, ничего не говори. Я и так знаю, о чем ты сейчас думаешь!

— В самом деле?

Мередит посмотрела на нее в упор.

— Дорогая моя… — Рейчел взяла гостью под руку. — Пойдем выпьем кофе, и я тебе во всем признаюсь! Кстати, спешу заметить, особенно признаваться не в чем! Но я не хочу, чтобы у тебя сложилось ложное впечатление. Обо мне и так многие плохо думают!

Глава 7

— Я что-то не заметила, чтобы поблизости жило много народу, — негромко заметила Мередит, когда они устроились в маленькой, уютной гостиной.

Рейчел разлила по чашкам кофе, принесенный из кухни.

— Сама деревня чуть дальше, километрах в трех отсюда. Она называется Черч-Линстон. А у нас здесь — просто Линстон.

— Я еще не видела никакой деревни. Не доехала…

— Там не на что смотреть, — отмахнулась Рейчел. — Есть старая церковь, довольно красивая, паб, совсем не такой красивый, несколько домов и гараж Нейсби. При гараже имеется магазинчик. Джордж Нейсби торгует газетами, молоком и заодно кое-какими продуктами. Ну, ты, наверное, представляешь — ватный нарезанный хлеб, тушенка, банки с консервированной фасолью и прочее. В общем, тебе там вряд ли понравится! Нейсби пользуется тем, что его магазинчик — единственный на всю деревню. Представь, он называет свою забегаловку «Мини-маркетом»!

Рейчел широко улыбнулась.

Мередит задумалась. Сказав «тебе там вряд ли понравится», Рейчел сразу отделила свою гостью от местных жителей. Кто-то, наверное, все же покупает тушенку и фасоль в томате!

Рейчел решила начать с самого главного:

— Кстати, во вторник похороны Алекса. Так что тамошнюю церковь ты увидишь.

— Что?! Ты мне ничего не говорила! — воскликнула Мередит.

— Они согласны отдать тело. Вскрытие и все остальное уже провели. Алекса похоронят на нашем приходском кладбище, хотя он и не англиканец. Он христианин, но принадлежит к какой-то необычной церкви. Не православной, а мар… мар…

— Маронитской?

— Да, вот именно! Я уже поговорила с приходским священником, и он не против. Потом я съездила в похоронное бюро в Чиппинг-Нортоне. Тянуть нет смысла. Я хочу поскорее с этим покончить. — В голосе Рейчел послышались упрямые нотки. — Не могу сидеть в четырех стенах и ничего не делать… Знаешь, как я его любила? — Она вызывающе вскинула голову и посмотрела Мередит в глаза. — Да, любила! А сейчас даже плакать не могу… сама не знаю почему. Я уверена: меня отпустит после похорон, когда пройдут все необходимые обряды. Тогда можно будет подумать и о будущем. А пока… я просто ни на что не способна!

— Жаль, что ты меня не предупредила насчет похорон, — вздохнула Мередит. Ей стало досадно и больно. Рейчел, наверное, в самом деле очень любила мужа, и ей действительно очень тяжело. В таком состоянии трудно помнить о мелочах. — Понимаю… Когда тело предадут земле, тебе, может быть, полегчает. Но я… не захватила с собой ничего черного.