Марина Серова - Смешные деньги Страница 14

— Первые упоминания о Тараканьей улице относятся к началу восемнадцатого века… Тогда это была окраина города, и там располагались постоялые дворы и ночлежки. Полагаю, тараканов там хватало — отсюда скорее всего и название. Постепенно город рос, ночлежки снесли, и поменять его решились только перед самой революцией. Улица стала называться Короткой — вот так, без особых хитростей, — она и в самом деле была очень коротка, скорее переулок, чем улица. Но новое имя не прижилось, ее по привычке продолжали называть Тараканьей.

А тут грянула революция, гражданская война… Новая власть, сами знаете, обожала переименования. Не избежала этой участи и Тараканья улица. Но в этом случае власть сделала очень изящный ход — из Тараканьей улица превратилась в улицу имени героя гражданской войны Тараканова! Блестяще, не правда ли?

Но в этом статусе она продержалась лишь до тридцать седьмого года, когда, как известно, многие герои превратились в английских шпионов, и их имена были беспощадно вычеркнуты из истории. Улицу опять переименовали — теперь в Тракторную. Как видите, некое фонетическое сходство старались сохранять. Однако это еще не все. В шестидесятых годах одну из новых улиц — совсем в другом районе — называют тоже Тракторной, и в городе появляются две улицы с одинаковым названием. Во избежание путаницы Тараканью пришлось опять переименовывать. Тут уж не мудрствовали лукаво, рассуждали примерно так: что такое трактор? Стальной конь. Значит, быть улице Стальной! С тех пор под этим названием она и существует. Единственное уточнение — теперь это все-таки не улица, а переулок — переулок Стальной. И вот он где находится. — Тихон Фомич ткнул пальцем в карту города, которую он заботливо развернул перед нами.

Судя по карте, интересующее нас место находилось всего в каких-нибудь десяти минутах ходьбы! Но я была вынуждена признать, что никогда не слышала о таком переулке.

— Я, честно говоря, тоже, — немного смущенно сказал Тихон Фомич. — До сегодняшнего дня. Хотя мне не простительно! Обязательно в ближайшее время выберусь в этот легендарный переулок! Кстати, и судьбу Тараканова будет интересно проследить… Однако позвольте узнать — в полной ли мере я удовлетворил вашу любознательность?

Мисс Фридлендер сидела, не шевелясь, на стуле и, как загипнотизированная, пялилась на карту города. Кажется, она даже не слышала вопроса.

— Линда! — окликнула я ее. — Вам плохо?

Американка будто очнулась и испуганно посмотрела на нас.

— А? Что? Нет, со мной все о\'кей, — сказала она. — Большое спасибо вам, мистер… э-э… Тихон Фомич. Значит, эта улица существует?

— Полагаю, что так! — жизнерадостно произнес старичок. — Слава богу, район тихий, всеми забытый… Насколько я знаю, там не велось никакого строительства и никто не затевал никаких грандиозных проектов… Наверное, все там сохранилось в первозданном виде, не исключая тараканов, хе-хе…

Мисс Фридлендер, наморщив лоб, посмотрела на него без улыбки.

— Вы это серьезно? — спросила она.

Для женщины, в жилах которой пятьдесят процентов русской крови, в ней было удручающе мало чувства юмора. Я вздохнула:

— Ну мы, пожалуй, пойдем.

Тихон Фомич доброжелательно улыбнулся. Моя клиентка тоже улыбнулась и протянула старику доллар. Он с любопытством взял в руки бумажку и задумчиво посмотрел на сытое лицо Вашингтона.

— Хорошая прибавка к пенсии, — с добродушной иронией проговорил он.

— У вас большая пенсия? — деловито осведомилась моя клиентка.

— Да на полсотни таких портретов наберется, — ответил Тихон Фомич.

— Не поняла, простите, — сказала американка, озабоченно улыбаясь.

— Я говорю, долларов пятьдесят в месяц будет, — сказал старик.

— Пятьдесят в месяц? — ужаснулась мисс Фридлендер. — Вы с ума сошли!

— Если исходить из таких критериев, — весело заметил Тихон Фомич, — мы тут через одного сумасшедшие!

Мисс Фридлендер беспомощно посмотрела на меня и потом, густо покраснев, сунула старику в карман всю оставшуюся пачку долларов.

— Э-э, нет! — сказал он с досадой, пытаясь вернуть пачку обратно. — Это вы, кажется, сошли с ума, уважаемая. Заберите немедленно свои деньги!

Но мисс Фридлендер, ожесточенно замотав головой, схватила в охапку свою сумку и бросилась к выходу. Тихон Фомич сделал попытку ее догнать, но я перехватила его по дороге.

— Не стоит, Тихон Фомич, — мягко сказала я. — Смотрите на вещи просто. Вы заработали эти деньги — и точка.

— Это подачка! — сердито сказал краевед.

Я отрицательно покачала головой:

— Вот уж нет! Насколько я знаю мисс Фридлендер, она никому не раздает деньги просто так.

— Это все равно подачка! — настаивал старик.

— А как же тогда назвать вашу пенсию? — спросила я и, оставив Тихона Фомича в замешательстве, побежала догонять свою клиентку.

Она уже стояла на улице — маленькая, решительная, в огромной шляпе. Завидев меня, она уже издали закричала:

— Вы запомнили координаты, Евгения? Мы должны сейчас же, сию минуту ехать на бабушкину улицу! Я просто сгораю от нетерпения!

Глава 6

По-настоящему сгорать от нетерпения мисс Фридлендер начала после того, как мы уже побывали в Стальном переулке. Я могла поклясться, что возбуждение, охватившее ее, слишком похоже на азарт охотника, который выследил дичь и идет по еще теплому следу, лихорадочно всматриваясь в окружающую листву и взводя курки на своем ружье.

Правда, сентиментальная часть программы была выполнена неукоснительно. Увидев дом, в котором на заре двадцатого века проживали ее дед и бабка, мисс Фридлендер прослезилась, а потом благоговейно провела ладошкой по плохо выкрашенным кирпичам. На пальцах у нее остались следы побелки и кирпичная бурая пыль.

Дом почти не изменился и выглядел точь-в-точь как на фотографии, разве что стал каким-то замурзанным. Основные изменения коснулись окружающего пейзажа. Исчезла булыжная мостовая — ее заменил асфальт. На тротуаре шумели высокие тенистые деревья — тогда как в начале прошлого века в городе почти не было зеленых насаждений и улицы казались пустыми и пыльными. Были сняты с петель чугунные ворота, закрывавшие вход во двор, и унесены куда-то вихрем времени.

В дом мы заходить не стали, а вот двор посетили. Двор как двор, с массой покосившихся деревянных построек внутри — как жилых, так и просто сараев. Старое разлапистое дерево с веревочными качелями, подвешенными к толстому суку. Сохнущее на натянутой проволоке белье. Замшелая задняя стена еще одного каменного дома. Тихий замкнутый мирок, показавшийся моей клиентке полной экзотикой. Она слишком переволновалась и решила отложить экскурсию по дому до вечера. Ее страшно удивило, что на втором этаже, где некогда проживали ее родственники, теперь находится пять отдельных квартир, о чем свидетельствовали почтовые ящики с номерами, прибитые на дверях. Этот простой факт никак не укладывался у нее в голове.

— Где же они там помещаются? — удивленно повторяла она.

Однако, отказавшись от посещения дома, мисс Фридлендер уходила оттуда с большой неохотой. Она беспрестанно оглядывалась, словно опасаясь, что дом в любую минуту может исчезнуть. Даже сев в машину, она не выпускала дом из виду, пока мы не свернули за угол.

Приехав в гостиницу, мисс Фридлендер не стала обедать и заперлась у себя в номере, попросив меня заехать за ней, как только стемнеет. Теперь она была на редкость немногословна, и в глазах ее появился какой-то странный блеск. Я бы сказала, что она стала похожа на золотоискателя, набредшего на богатую жилу. Все это выглядело весьма странно.

Поэтому, расставшись со своей клиенткой, я не спешила покидать гостиницу. Я спустилась в бар, надеясь отыскать там своего нового знакомца.

Мне повезло. Стас был там — он сидел за дальним столиком один в почти пустом зале и пил дорогое пиво, глядя в окно на густо-синие волжские воды, величаво устремлявшиеся мимо нашего города в южные дали. Стас казался одиноким и несчастным, и я едва удержалась, чтобы по-матерински не погладить его по голове. Вместо этого я сказала:

— Привет! — и уселась напротив него за столик.

— Привет! — сказал он, обрадовавшись и расплываясь в улыбке. — А я думал, что уже тебя не увижу… Пива хочешь?

— Нет, не нужно, — сказала я. — Я же предупреждала, что мы увидимся. Ну что, как делишки?

Он безнадежно махнул рукой:

— Лучше не спрашивай! Хуже не придумаешь. Теперь-то я точно сбегу. Может, оторвемся где-нибудь на прощанье, а?

— С удовольствием бы, — сказала я со вздохом, — но, понимаешь, ни минуты свободной. Еле вырвалась, чтобы перекусить. А что, допек тебя твой Артур?

— Не то слово, — плачущим голосом отозвался Стас. — У него вообще крыша поехала. Денег, правда, у меня уже в обрез, но я точно решил — сегодня уезжаю. Пускай один здесь развлекается! — Он опять мрачно уставился за окно.