Инна Бачинская - Дом с химерами Страница 14

Внизу хлопнула дверь, раздался топот.

– Жабик! – обрадовался режиссер. – Комплект. Где парадная скатерть и столовое серебро?

Жабик оказался невысоким тощим парнем, большеротым, с круглыми зеленовато-желтыми глазами слегка навыкате. Жабик и есть.

– Рад, рад! – Он сердечно пожал Глебу руку. – Петр Зосимов. Как же, как же, наслышаны, прожужжены в ушах и проедены до дырок в мозгах! Насчет гениального таланта из-за бугра. Валентина интересуется, между прочим, спрашивала, надолго ли. Так что, уступаю пальму, так сказать. Как тебе в Приюте? Не страшно? – Что-то было в его голосе…

Глеб пожал плечами.

– А я скучаю… Мы называли его «Приют»! Дом, домина! И сердце ноет и болит! Лучшие годы отданы и проведены… Сколько воспоминаний, сколько выпито и ро́злито! Какие компании! Это же охренеть, сколько всего было! Я занимал партаменты с диваном… – он бурно вздохнул. – Эх, жизнь-жестянка! Ляля Бо тоже тут обиталась… пока не вышла замуж. Мы ее пугали привидениями, она визжала, как недорезанная.

– Ляля Бо? – переспросил Глеб.

– Сценическое имя, – хихикнул Жабик.

– На самом деле Ирка Евстигнеева, – объяснил режиссер. – Мамаша на свадьбе развлекала нас байками из ейного детства – оказывается, Евстигнеева, будучи младенцем, все время ныла и жаловалась: «Ляля бо!» То есть якобы наподдали ей. Так и прижилось в коллективе – Ляля Бо!

…Они снова хорошо сидели. Рот у Жабика не закрывался, анекдоты, дурацкие истории, театральный фольклор – все это сыпалось из него, как горох из рваного мешка. Виталя с отеческой гордостью подмигивал Глебу – вот, мол, мои кадры!

Глеб молчал, пил, оглушая себя водкой, полный беспокойства, причины которого не мог объяснить. Подумаешь, дверь! Ну, забыл, бывает, бывало и раньше. Какой идиот сюда полезет, брать здесь нечего. Дом… – Невольно он подумал о доме с большой буквы, как и Жабик… Дом! «Приют лицедея». Дом стоял заколоченный, Виталя оторвал доски, и он, Глеб, отпер дверь здоровенным ключом… Здесь никого не было… И нет! Он старался не думать о том, что дверь на чердак захлопнулась неким странным образом, и если бы не Виталя, он бы умер там с голоду. Что ты несешь, дурак, оборвал он себя. Выбрался бы! Выломал бы эту чертову дверь и выбрался бы!

– А чего Дом? Домина классный! Личность! – рассуждал уже изрядно на взводе Жабик. – Столько видел всего! Двести лет! Страшно подумать. Здесь любили, трахались, убивали, предавали… Жуть! Полно скелетов по шкафам.

– Какие шкафы, Петруччо! Ты чего? Здесь нет шкафов, здесь вообще ничего нет! – возразил режиссер.

– Фигура речи, Виталя. Не в шкафах, а в стенах – во сколько! – Он развел руки в стороны. – Скелеты в стенках… И в подвале!

– Так, этому больше не наливать! – скомандовал режиссер, накрывая стакан Жабика ладонью. – Не будем переводить продукт.

– Ни фига ты, Виталя, не понимаешь… матерьялист проклятый! А вот Глебыч меня… очень даже! Правда, Глебыч?

Он смотрел на Глеба своими круглыми выпуклыми глазами, и были в них ожидание, азарт, любопытство.

Глеб пожал плечами и взял стакан…

…Они долго прощались на крыльце, обнимаясь, клянясь в вечной дружбе, оглашая окрестности криками и будоража птиц. Потом Глеб запер дверь, хорошенько подергал за ручку и пошел к себе, заслоняя трепетный огонек свечи рукой. Он также запер дверь свой кельи… партаментов, как сказал Жабик, и закрыл окно. Разделся, лег и задул свечу.

И тут он снова услышал голос…

– Кто здесь? Кто вы? Вы человек? – спрашивало неведомое существо…

…Он так и не уснул до утра. Утром поднялся, поспешно оделся и уехал в город.

Он сидел в маленьком полутемном кафе, пил третью чашку кофе, допивал коньяк. Думал. Вернее, не думал вовсе, а сидел, тупо глядя на экран работающего в углу телевизора.

Кафе было почти пустым, лишь за столиком впереди сидела женщина. Глеб вдруг наклонился и негромко сказал:

– Простите, вы верите в привидения?

Женщина с удивлением обернулась. Это была Екатерина Берест…

Глава 12

Театр теней

Молодая женщина стояла в вестибюле, поджидая лифт, и от нечего делать рассматривала цветы в горшках на полу. Дом был приличный, снять квартиру здесь стоило немало. Горели бра, в вестибюле было светло. Бесшумно опустилась кабина, скользнула в сторону панель. Она вошла внутрь, нажала на кнопку третьего этажа.

Отперла дверь, вошла, щелкнула кнопкой, включая свет, прислушалась – ей почудился какой-то звук. Затем отправилась в спальню…

Через несколько минут она вышла из спальни, мельком взглянув на себя в зеркало в прихожей, и шагнула через порог гостиной…

…Она не сняла с шеи розовый шарф, что облегчило убийце задачу – ему оставалось лишь дернуть за концы шарфа, скрутить и затянуть. Женщина не успела даже вскрикнуть. Ломая длинные ногти, она рвала шарф с шеи. Через пару минут все было кончено. Убийца разжал руки. Ее тело тяжело опустилось на пол…

Убийца постоял над ней, словно раздумывал. Потом взял с журнального столика пульт, «побегал» по каналам, нашел музыкальную программу – показывали конкурс бальных танцев. Гибкая пара танцевала танго, он в смокинге, она в красном платье клеш ярусами…

Обойдя женщину на полу и стараясь не смотреть на нее, убийца вышел в прихожую. Прислушался, приложив ухо к двери. Вздрогнул, увидев свое отражение в стенном зеркале…

На лестничной площадке было тихо. Убийца осторожно открыл дверь, помедлил и побежал вниз. Он так спешил, что не стал вызывать лифт; кроме того, он не хотел поднимать шум. Дверь за ним захлопнулась…

На полу гостиной, у самой двери, в полосе света из прихожей, неподвижно лежала женщина… Молодая, с красивыми блестящими волосами, с веснушками на переносице. С розовым шарфом на шее. Громко работал телевизор, передавали конкурс бального танца. Экзотическая пара скользила по залу.

В прихожей было светло – убийца, уходя, не выключил свет.

В комнате стояла удивительная, потусторонняя тишина, которую нарушал лишь мерный скребущий звук – жесткая парчовая портьера слегка раскачивалась в потоке воздуха и скребла по полу…

Сквозняк раскачивал также незапертую входную дверь – убийца с силой захлопнул ее, она ударилась о косяк, но автоматический замок не сработал, и дверь осталась приоткрытой.

…Снаружи раздались шаги. Человек остановился перед дверью. Заметив, что она не заперта, удивленно замер и оглянулся; затем толкнул ее и вошел в квартиру. В прихожей горела неяркая лампа, освещая шкаф во всю стену с зеркалами и комод, на котором стояла ваза с сухими цветами. Из гостиной доносилась музыка. Человек, рассмеявшись, стремительно бросился в темную гостиную. Остановился на пороге. Скользящий взгляд споткнулся о неподвижную фигуру женщины, лежащей на полу у двери, и человек отпрянул, с шумом втянув в себя воздух. Долгий миг он рассматривал ее светлые волосы, блики от работающего телевизора на лице, руки, разбросанные ладонями кверху, острые коленки; взгляд его приковали три ярких предмета в полоске света: синий камешек на разорванной цепочке белого металла на полу, красная лакированная туфелька, отлетевшая под стеклянный журнальный столик, и ажурная белая шапочка…

Человек помедлил, словно раздумывая. Потом осторожно попятился, не выпуская женщину на полу из виду, и, стараясь ступать бесшумно, направился в спальню…

…Человек вышел из спальни спустя несколько минут. Остановился, как и тот, первый, и прислушался. Потом осторожно открыл дверь и выскользнул на лестничную площадку…

На сей раз дверь захлопнулась по-настоящему, перестало тянуть сквознячком, и тотчас же прекратился неприятный скребущий звук…

На экране по-прежнему танцевали мужчина и женщина – тот, кто приходил, так и не углубился в комнату, и телевизор продолжал работать. Страстное, зажигающее кровь танго, отточенные движения танцоров, летящие оборки красного платья, глаза в глаза, объятия, сильные руки…

Телевизор работал всю ночь, весь следующий день и следующую ночь. Танцы сменились программой для взрослых, затем старым фильмом, утренними новостями, передачей «Готовим вместе» и так далее. На полу лежала мертвая женщина с розовым шарфом на шее; голова ее была повернута – казалось, она смотрит на экран…

…В понедельник утром в дверь позвонили раз, другой, а затем в замочной скважине заскрежетал ключ. Дверь открылась. Женщина – немолодая, полная, одышливая – поставила на пол сумку с продуктами, сбросила туфли и босиком отправилась в ванную. Открутила кран, с наслаждением умылась. Потом сдернула с хромированных распялок использованные полотенца, сунула в стиральную машину и достала из стенного шкафчика свежие. Аккуратно развесила.

Бормоча себе под нос, отправилась в гостиную. Не веря своим глазам, уставилась на женщину на полу…

Потрясенная, поднесла руку к горлу и попыталась закричать, но из горла вырвался лишь хрип…