Анатолий Селиванов - Гараж на пустыре Страница 14

«Итак, подытожим критически, что мы имеем предъявить ему существенного».

Он взял авторучку, вывел на бумаге жирную единицу, а рядом крупно написал «Ермолай».

«Первое: прозвище Ермолай… Ну и что? Так могут звать не только подозреваемого. Мало ли Ермолаев на свете? Где доказательство, что подозреваемый и тот Ермолай, который был на пустыре, — одно и то же лицо?»

Головачев поставил против слова «Ермолай» вопросительный знак, нарисовал цифру «два» и приписал: «Бумажник».

«Бумажник, найденный Эдиком Птахиным… Дохлый номер. Следов на нём практически не сохранилось. Даже если мальчик опознает человека, который выбросил бумажник, это ничего не даст. Сама Мальцева не могла с уверенностью подтвердить, что именно этот бумажник принадлежал её мужу».

Под цифрой «три» Головачев написал: «Часы». Подумал и подчеркнул слово дважды.

«Здесь, конечно, улика серьёзная. Но, если подозреваемый будет настаивать, что Мальцев их ему подарил, поди опровергни…»

Головачев снова перебрал в памяти имеющиеся в их распоряжении доказательства. Всё же чего-то не хватало, какого-то ключевого звена, которое и замкнуло бы всю цепь. Да, подумал он, пора начинать игру. Сегодня Поздняков навестит квартиру подозреваемого. Это первый шаг. А дальше…

Олег Фёдорович взглянул на наручные часы, снял трубку телефона и набрал номер Мальцевой.

Назавтра на оперативном совещании у подполковника Ковалёва Поздняков доложил о своём визите. Сам он считал, что справился с заданием блестяще, и поэтому то и дело сбивался с официального тона, пытаясь представить картину в лицах.

— Прихожу, работаю под водопроводчика. Дома жена. Очень суровая женщина. «Краны, — спрашиваю, — не текут?» Достаю инструмент, начинаю крутить-винтить, но не слишком профессионально, то одно выроню, то другое. Она смотрит внимательно. «Хозяйка, — говорю, — рукавицы какой в доме у мужика твоего нет? Свои забыл, а ладони больно». Она недовольно так, но сует мне левую. «Правую, — говорю, — нужно». — «Нету, — отвечает, — правой, завалилась куда-то!» — «Понятно, — соображаю. — А где, — спрашиваю, — хозяин-то?» — «А вам-то что? — говорит. — Скоро закончите?» В общем, подкрутил я им краны, ухожу, а она мне рубль сует. «Не, не, — говорю, — в нашей конторе это не принято!»

Поздняков прервал доклад и обвёл присутствующих лукавыми глазами.

— Тем самым выдал себя с головой, — прокомментировал с мрачной миной Головачев. Все засмеялись.

— Ремонт у них на кухне был, потолок побелён, — закончил Поздняков. — Да что там говорить,Ї Он взмахнул рукой. — Действовать пора! Уверен, что нам не составит труда его расколоть.

— Горячишься, Игорь Дмитриевич, — нахохлившись, проговорил Головачев. — К прокурору за санкцией на арест идти, на мой взгляд, рано…

— Кстати, Дудин, что с родственниками Лобова? — спросил подполковник Ковалёв, привычно поиграв бровями.

— Удалось убедить их поддержать нашу версию. Они понимают, что это в интересах самого Лобова.

Ковалёв наклонил голову в знак огласия и обратился к Головачеву.

— Олег Фёдорович, а как решили с Артюховой?

— Получены результаты повторной судебно-медицинской экспертизы, — ответил Головачев. — Они подтвердили наше предположение, что второй удар был нанесён со значительно большей силой, чем первый, Далее, по заключению экспертов, Мальцев в момент второго удара находился на земле, то есть удар нанесён сверху вниз… Словом, я вынес постановление об освобождении Артюховой из-под стражи с подпиской о невыезде. Хотя, конечно, она будет привлечена к уголовной ответственности за нанесение телесных повреждений.

— Судя по данным оперативного наблюдения, объект пока ведёт себя спокойно, — произнёс Ковалёв. — Тем не менее в любой момент можно ожидать его активизации. Поэтому определённые дополнительные меры надлежит принять. Мы здесь посоветовались с Олегом Фёдоровичем. Предстоит, товарищи, вот что…

ЕРМОЛАЙ

1

В последнее время его все чаще мучило ощущение близкой опасности. По вечерам он не мог уснуть, подолгу ворочался в смятой постели, вставал, шёл на кухню и курил, потом принимал снотворное, едва забывался тяжёлым сном, а вскоре пробуждался с чувством тоскливого одиночества. Его встревожил повторный вызов к следователю для уточнения показаний. И тревога стала невыносимой, когда он услышал от жены о неожиданном визите подозрительного водопроводчика, которому зачем-то понадобились его рукавицы.

То, что тогда на пустыре в сумасшедшем угаре он потерял одну из них, было, конечно, непростительно. Он осознавал, что это — оплошность, последствия которой трудно предугадать. В остальном он считал, что всё обошлось благополучно: ему удалось уйти незамеченным. Правда, порой его посещало сомнение, разумно ли он поступил, подарив Лехе Лобову часы Мальцева? Но тут же отгонял эту мысль. Он строго-настрого приказал Лехе никому и никогда не говорить, откуда у него эти часы. Впрочем, что сейчас над этим понапрасну ломать голову? Дело уже сделано, и не просто от щедрот душевных этот подарок, а для другого важного дела.

Это другое, что не давало ему свободно дышать, была расписка, которую год назад он вручил Мальцеву, взяв у него взаймы три тысячи рублей на покупку автомобиля. Пока им не найдена расписка, где указаны его фамилия, имя и отчество, он не мог чувствовать себя в безопасности.

Вот для чего ему был нужен Меченый — его руки, его опыт, наконец, его инструменты, которые он всё ещё хранил на всякий случай где-то в тайнике. О Лобове он подумал сразу же, в тот угарный вечер, когда прибежал домой с пустыря — взвинченный, обескураженный неудачей, — тем, что расписки у Мальцева с собой не оказалось… (Потом он будет не раз вспоминать этот вечер с чувством странной раздвоенности: будто одна половина его терзалась и ужасалась тому, что произошло, другая — холодно анализировала случившееся и обдумывала возможные последствия.)

Нет, нет, внушал он себе, ему не хотелось смерти Мальцева. Он пошёл за ним не для того, чтобы убивать, а в надежде ещё раз объясниться, убедить, доказать, что не в состоянии сейчас отдать эти злополучные три тысячи, ибо и так был по уши в долгах: переезд на новую квартиру, ремонт, покупка импортного мебельного гарнитура, обустройство садового участка… Но Вася Мальцев ничего не хотел понимать и домой не зашёл, а вызвал его по телефону к подъезду, оторвав от хозяйственных дел.

Он привык, что Вася постоянно куда-то торопится, и в этот вечер, оказывается, ему тоже надо было спешно побывать в гараже своего дружка Серёги Лаврикова. И настроен был Мальцев недружелюбно и все порывался поскорее уйти.

«Ермолай, — сказал он чужим голосом, — я тебя сколько раз предупреждал, что пора возвращать монеты? Теперь не взыщи. Я сегодня потратился, у жены юбилей, все сегодня выложил, сам на мели, понял? Так что деньги на бочку! А не то…»

Мальцев ушёл от него энергичным шагом человека, уверенного в своей правоте, а он медленно и понуро поплёлся за ним, тупо глядя в его быстро удаляющуюся, узкую и оскорбительно невозмутимую спину. Возникшее в нём первоначально острое чувство унижения сменилось чувством злой и бессильной ярости. Почему, почему он очутился в такой, как ему представлялось, постыдной зависимости от человека, которого он во всех отношениях ставил ниже себя? Был искренне убеждён, что Васька Мальцев точно звёзд с неба не хватал: десятилетку и ту вытянул в основном на его подсказках, а уж как институт кончил — так это вообще никому не ведомо. Но тут же мелькнула и другая, ущербная, уничижительная мысль: «Васька хоть что-то может… А ты на что горазд? Чего добился в жизни?»

Он бросал себе хлёсткие обвинения, и это лишь прибавляло горечи. Нет, мир устроен нелепо. Надо же так, чтобы все неприятности враз сошлись клином? На работе прошёл слух, что тему, над которой он бился, закрывают. Ринулся выяснять — ворвался в кабинет начальника, нагрубил… Дома — затянувшийся изнурительный ремонт, капризное недовольство жены… А нынче Васька со своими претензиями… От этих мыслей в горле застрял комок обиды и слепой злости — на себя, на Мальцева, на всех. Он всю жизнь завидовал людям успеха, а Мальцев был в его глазах одним из них и при том самым ничтожным.

Поглощённый этими размышлениями, он замедлил шаг, далеко отстав от Мальцева, фигура которого маячила в сумерках уже около гаража. Но едва достиг гравийной дорожки, как услышал впереди крик, звяканье металла. Присмотревшись, он различил, что наискосок через пустырь двигалась чья-то тень. Он напряг зрение: рассыпав по плечам светлые волосы, не замечая его, тяжело спотыкаясь, бежала женщина.

Ещё ничего не понимая, он бросился к гаражу, увидел распростёртого на земле Мальцева, услышал его частое и хриплое со стоном дыхание. Он подумал, что надо немедленно оказать первую помощь, но случилось нечто непостижимое и неожиданное: сунув рукавицы под мышку, он, ещё не отдавая отчёта в том, что и зачем всё это делает, стал с лихорадочной поспешностью обшаривать карманы лежащего, вытащил бумажник… Внезапно прозвучал голос очнувшегося Мальцева, он почувствовал судорожную, сильную хватку его пальцев, вздрогнул и замер. Но лишь на мгновение. Волна испуга, ненависти, жгучего стыда разом вздыбилась в нём, и рука его автоматически, с неумолимой, злой силой сжала брошенную рядом лопату…