Валентин Иванов - По следу Страница 14

3

Алонов не слышал, как шуршал, осыпаясь по скату высотки, песок под чьими-то мелкими шажками. Кто-то вприпрыжку пробежал мимо головы спящего. Алонова разбудило прикосновение. Очнувшись, он открыл глаза и увидел, что на его груди сидит столбиком какой-то зверек. Две - три секунды Алонов, не шевелясь, смотрел на ночного гостя, как Гулливер на лилипута. Потом зверек, подпрыгнув на высоких лапках, довольно ощутительно толкнул Алонова в грудь и скрылся. Алонов успел узнать похожего на белку тушканчика с кистью волос на хвосте - мирного земляного зайца, который, как настоящий заяц, кормится ночью и спит днем. Вот откуда-то издалека донесся едва различимый стон. "Чьи-то пути пересеклись в темноте, и слабый гибнет", - подумал Алонов. Вероятно, он спал достаточно долго, так как чувствовал себя бодрым, отдохнувшим. Глядя на небо, он думал, что до утра, быть может, осталось не так уж много времени. Мокрые ноги почти совсем высохли... Алонов сел и отряхнул песок с рук и груди. Он думал о своей ответственности, о том, что он один идет по чьему-то странному следу, идет за бандитами без товарищей, без возможности получить помощь, даже совет. И Алонов опрашивал себя: а правильно ли он поступил с самого начала? Он уже не помнил, когда убедил себя в том, что эти люди - бандиты. Тогда ли, когда нашел труп в воде под срубленным деревом, или днем, в степи? Неважно... Но не должен ли он был вернуться на разъезд? Его так хорошо встретили там: в молодости мы легко считаем другом каждого радушного человека. И Алонов думал, смогут ли ему помочь пять или шесть мужчин, занятых своими неотложными делами. Как помочь и чем? Он рассказал бы, как на него напали какие-то люди, как он застрелил одного из напавших. Что было бы дальше? Алонов уже давно избавился от чувства внутренней ответственности за свой выстрел на опушке рощи. Сейчас, попробовав рассказать кому-то о происшедшем, он начал понимать, что одно - быть самому в чем-либо убежденным, другое - убедить постороннего человека. Почему тот должен поверить на слово? Алонов пытался представить себе следователя, выслушивающего его показания. Что он сам, Алонов, сделал бы на месте следователя? Пришел человек, который кого-то убил в степи, якобы защищаясь от нападения. Прежде всего Алонова задержат. Потом, вероятно, вместе с ним поедут в рощу с болотцем. Какие-то его слова подтвердятся; следствие сделает первые выводы. Трудно строить предположения о методах неизвестной работы следствия, которые Алонов знал лишь по романам и рассказам. Конечно, поиски четырех бандитов будут организованы, будет установлена личность убитого, найдутся следы. Сколько дней пройдет или недель?.. А те четверо тем временем сделают свое дело и бесследно исчезнут. Степь не оставляет следов. Уж кому, как не Алонову, знать это. Легче найти иголку в стоге сена. Значит, он, Алонов, правильно поступил, привязавшись к свежему следу врагов и не упуская их из виду. Тем больше его личная ответственность. Он один отвечает за бандитов. Пока он следит за ними, он не только узнает, чего они добиваются, но, быть может, сумеет и помешать им. Для того чтобы помешать, он обязан суметь дождаться, пока обстоятельства и его собственная ловкость не сделают его одного сильнее всех четверых. Нужно быть очень осторожным, внушал себе Алонов, убеждая себя, что случай доверил ему нечто большее, чем его собственная безопасность и его личные расчеты с бандитами. Все эти размышления окончательно лишили Алонова навеянного сном спокойствия. С момента первой встречи с бандитами прошло менее полутора суток. За это короткое время отношение Алонова к пережитым событиям претерпело ряд последовательных изменений. Он начал страхом, самым обыкновенным страхом, который заставил его ползти, прятаться с единственной мыслью скрыться. Скажем иначе: он просто струсил. Страх перешел в гнев, и Алонов спустил курок, убил преследователя, мстя за себя, за унижение. Гнев погас, сменившись раскаянием, отчаянием после убийства, и вновь вернулся у трупа Дымки. И дальше гнев развивался - стал уверенным, смелым - после того как Алонов увидел в личных обидчиках чужаков, опасных бандитов, вторгшихся в "его" степи. Алонов стал солдатом-бойцом, добровольно взявшимся за большое дело и сознающим свою ответственность. Те, кто несет непонятную угрозу неведомо чему, но нашему, алоновскому, где-то здесь, может быть, недалеко. Алонов отдохнул. Не отдохнули ли и они? Ведь они могут далеко уйти до рассвета, и Алонов потеряет их. Эта мысль обожгла Алонова. Он горько упрекнул себя в лени, в бездействии. Бездействовать он не имел права. Он поднялся на длинную, острую высотку, около которой в последний раз видел четверых, и долго вглядывался в темноту. Алонова манила надежда увидеть огонек. Ведь бандиты могли набрать сухой травы, наломать сухих веток с растущих на песках кустиков и развести костер. Особенно сейчас, когда становилось очень прохладно, Алонов опять решил использовать преимущества стрелка, целящегося из темноты на свет. Нужно подкрасться к костру... Где он? Но костра не было. Ни одна, пусть самая маленькая, светлая точка не пробивала темный покров ночи. По небу пронеслась падающая звезда вспыхнувший в земной атмосфере кусочек космической пыли. Алонов взглянул на желтую кривую линию полета, прочертившую небо, и успел по-мальчишески загадать: найти "их". Других желаний сейчас у него не было. Молодости труднее всего мириться с неизбежным, нужным, терпеливым, но бездеятельным ожиданием. Алонов понимал, что бродить в темноте просто так, без плана, бесполезно. И все же хотел довериться удаче. Он убеждал себя, что, продвигаясь медленно и осторожно, даже без огня сумеет заметить четырех людей, прежде чем они проснутся. Или набредет на место, откуда увидит костер. Разве они не могли зажечь его в месте, которое случайно закрыто от Алонова? Сумел же. он прошлой ночью подойти к ним вплотную. "Но ведь был костер, там ты знал место, роща была тебе знакома", возражал голос рассудка горячей жажде деятельности. Алонов старался примирить их: можно действовать, но лишь по определенному плану; бродить так просто, надеясь на удачу, нельзя. Нужно наметить сектор осмотра и описать нечто вроде петли, начиная с этой высотки и кончая ею, чтобы не заблудиться. Для начала он направился в ту сторону, куда вели последние следы, оставленные бандитами на песке. Он шел медленно, считая шаги, чтобы иметь какую-то меру пройденного расстояния. Необходимость подсчитывать шаги вначале ему мешала. Он считал под левую ногу, парами. Потом привык и повел счет почти автоматически. После первой тысячи пар Алонов перешел на тот шаг, которому научился вчера. Он не шел, а крался, останавливаясь, вглядываясь. Сразу стало трудно. Отдельные высокие пучки травы казались людьми, темнота наполнилась неподвижными, но угрожающими фигурами. Мрак обманывал зрение. Один раз Алонов упал, скатившись в неглубокую впадину: красться не так удобно, как кажется. Он успел поднять вверх ружье и подставить спину негостеприимной земле - инстинкт охотника, стрелка. У охотничьих ружей ложе - слабое место. Алонов мог легко сломать ложе и остаться безоружным. Падение испугало Алонова. Он прилег, осматриваясь, но темнота была неподвижна, степь безразлично молчала. Он пошел дальше. Вскоре Алонов опять оступился, с усилием удержавшись на краю жесткой гряды, за ко горой сгущался мрак. Нагнувшись, он нащупал камень, повернул, стараясь начать петлю, и вспугнул стаю невидимых птиц. Они поднялись молча, поэтому Алонов не смог узнать, что это за птицы. Их было много, и хлопанье крыльев отразилось в его ушах, как гром. Подумалось, что теперь вся степь должна переполошиться. После этой встречи мрак показался Алонову еще гуще, еще враждебнее. Он считал уже третью тысячу пар шагов. Алонов убедился в том, что мог бы знать и раньше: поиски в темноте бесплодны. Он оправдывал себя - сделано все, костра у них нет. Без костра у него один шанс, против - может быть, сто. Алонов решил вернуться к знакомой высотке. Стараясь сориентироваться по Полярной звезде, он повернул назад Еще две тысячи пар шагов, и Алонов ощутил знакомый запах сероводорода. Очевидно, он сумел выйти к крутому восточному скату впадины с гнилым болотом. Он шел в общем верно. Алонов стоял, соображая, вправо или влево может находиться "его" высотка. Ночью, да еще в незнакомом месте, трудновато сразу выйти к намеченному пункту. "Вероятно, нужно все же взять левее", - решил он. Вскоре он остановился, вслушиваясь: шорох какого-то движения - точно по земле тащили веревку. Алонов вспомнил растрескавшиеся каменные плиты на склоне и змею, поджидавшую его, будто нарочно, на берегу смрадной воды. Конечно, злобное пресмыкающееся не было отшельником, оно жило среди себе подобных. Но ведь змеи, насколько он знал, ночью спят... Алонов вынул нож Тщетная предосторожность слепого Что сделаешь в темноте!.. Не стоять же до рассвета столбом! Будучи уверен, что бандитов поблизости нет, Алонов пошел, громко топая ногами. "Не каждая бросается", - думал он, стараясь распугать змей. Под его ногами опять был песок, высотка же так и не нашлась. Алонов подумал, что мог уклониться в сторону, пройти мимо Им овладело неприятное чувство потерянности, он ощутил усталость. Нужно сесть и дождаться рассвета - теперь уже скоро. В воздухе было совсем свежо, песок остыл. Алонов оперся на локоть и закрыл глаза. Удивительно быстра наша привязанность к "дому"! Алонов чувствовал бы себя куда лучше, найди он место, где начал ночь. Вскоре - Алонов еще не задремал - ощущение света, проникшего сквозь опущенные веки, заставило его открыть глаза. Степь осветилась. Очень высоко в небе, гася звезды, зажглась зеленая полоса На землю падало сияние, слабое, но достаточное, чтобы Алонов мог увидеть свои руки, ставшие тоже зелеными, как вялая трава. А знакомая высотка оказалась совсем недалеко. Алонов взбежал на ее гребень. Полоса мчалась на юго-восток. В вершине ее что-то блестело - метеор несся в выси, оставляя хвост пылающих частиц и раскаленных газов. Потерявшись среди звезд, сверкающая масса исчезла в глубине неба. Стало как-то особенно пусто, темно, холодно. И одиноко. Но Алонов не уходил с высотки. В густом мраке он различил светящуюся точку. Она была неподвижной, желтоватой. Точно где-то внизу, из-под земли, проткнули иголкой толстое сукно, закрывающее источник света.