Андрей Воробьев - Дело диких апостолов Страница 14

Задание, которое объяснил им на прощание Фома (в присутствие незнакомого сербского начальника) было следующим. У одного из генералов ЗГВ (Западной группы войск) проснулась славянская совесть и он, здраво размышляя, что увозимое из объединенной Германии вооружение все равно сгниет, решил продать его боснийским сербам, причем почти за демпинговую цену. Главной проблемой была не цена, а доставка.

Несколько дней назад на территорию Ленинградского военного округа прибыл эшелон из ЗГВ со списанной бронетехникой, предназначенной на переплавку. Но если бы содержимое этого эшелона добралось до плавильных печей, последовал бы в лучшем случае скандал, а то и катастрофа. Дело в том, что в четырех вагонах стояли БМП, выпущенные всего лишь пять лет назад Арзамасским заводом, а еще в шести вагонах находились боеприпасы, которых бы хватило на пару лет мотострелковому полку. Никакого отношения (по крайней мере формального) к Российской армии, это богатство уже не имело.

На расстоянии ста пятидесяти километров от тупика, на который недавно загнали эшелон, на берегу Финского залива между Усть-Лугой и Сосновым Бором, находился рыбачий совхоз «Красный ловец». Собственно, совхоз ушел в историю и прохудившиеся рыболовные посудины давно догнивали на прибрежном песке, но от него осталась кое-какая инфраструктура, в том числе грузовой причал, обновленный в начале 80-х и оснащенный мощным подъемным краном. Особую ценность причалу придавал железнодорожный путь, построенный лет за тридцать до этого со стратегическим целями и почти заросший травой. Почему-то тогда считалось, будто со дня на день в сети «Красного ловца» пойдут целые стада кильки и часть добычи придется перегружать на суда эстонских совхозов, подобного же профиля, а потом везти груз в Таллин, на местные заводы.

Авторы глупого проекта не могли себе представить, что не ошиблись с маршрутом. Действительно, с весны 1992 года, когда в России освободили цены на все подряд, груженые корабли начали регулярно отходить от причала «Красного ловца» и шли они именно в Эстонию. Но в трюмах была не рыба, а металлолом, вернее, просто, любой цветной металл. На первом этапе можно было даже не платить пограничникам, потому, что на рубеже двух бывших советских республик они отсутствовали как класс. Потом, правда, стало немного сложнее. Но когда навар от бизнеса достигает пятисот процентов, договориться можно всегда.

Две недели назад, бывший председатель совхоза, ныне директор порта, еще до конца не спившийся дядя, заключил собственный договор с фирмой «Нови-Сад». Согласно договору, в одну из ближайших белых ночей к причалу должен был подплыть корабль под российским флагом (то, что в международных водах его планировалось заменить на панамский, председателя совхоза не касалось). Одновременно, на грузовой причал должен был выйти состав, содержимому которого в течение нескольких часов следовало переместиться на корабль. Затея была очень рискованной, но недолгие партнеры платили наличкой и прямо в карман директору.

Риск же заключался в том, что Сергей Иванович уже два года был хозяином порта лишь номинально. Постоянные партнеры из Питера, дали ему в помощники симпатичного молодого человека, настолько гладко выбритого, будто недавно его волосы были рассадником вшей. Бритоголовый мальчик сидел в кабинете директора порта, отвечал на все телефонные звонки, положив ноги на стол и прихлебывал из бутылки модный напиток «Хиро». В это же время сам Сергей Иванович грелся на солнышке под балтийским ветерком, разгадывал кроссворды и время от времени перекладывал пивную бутылку из ящика с заполненной тарой в пустую.

К счастью для фирмы «Нови-Сад», пару недель назад бритый мальчик отбыл отдыхать на какие-то острова, вроде бы Канары (корабли «Красного ловца» туда не плавали, поэтому Сергей Иванович в дальней географии не разбирался). Уходя он сказал директору, что три недели можно отдыхать — ни одна машина с металлом в порт не придет. Однако директор проявил самостоятельность и взял собственный заказ.

Том долго размышлял, какая же им отведена роль в этой погрузочной комбинации? Ведь ни в железнодорожных перевозках, ни в разгрузочных работах, ни, тем более, в мореплавание, они ничего не понимали. Поразмыслив Павел пришел к выводу: роль, отведенная им Фомой, а точнее, сербскими оружейными экспортерами, была простая — стать крайними. С того момента, когда эшелон, нагруженный «военным металлолом» выйдет за пределы воинской части, машинисты ничего не должны знать о характере груза. Рабочие портового крана, которым придется поднимать и опускать на корабль ящики и обшитые фанерой БМП, тоже не будут ничего знать. Знать все, от начала до конца (а следственно и отвечать, в случае чего) полагалось лишь двоим сопровождающим, по команде которых, по территории родной области должен был пройти эшелон, нагруженный бронетехникой и боеприпасами к ней. В глубине души Том осознавал, что такая роль напоминает функции бедолаги Фунта из «Золотого теленка», которому следовало сидеть при каждом банкротстве, но думать об этом не хотелось…

Первый этап встречи с родным городом оказался еще короче, чем с Москвой. Ребята выпили по бутылочке пива, узнав, что у «Балтики» появился новый сорт и отправились подальше от вокзала, искать машину, шофер которой не испугался бы совершить пробежку в Ленинградскую область, причем в такое место, о котором они сами недавно узнали впервые в жизни.

Минут за двадцать, они нашли такого героя. Водитель был на «Ниве», поэтому можно было не бояться, что на каком-то этапе они застрянут посреди грунтовки. Не было и десяти утра, когда машина уже вышла на Таллинское шоссе, чтобы километров за сто от города, свернуть направо, в сторону моря.

— Я сразу не понял, в чем тут подлянка заключается, — изрек Тим. — Весь прикол в том, чтобы нас домой отправить на полтора дня. Смотри, мы сейчас найдем этот траханный порт, побазлаем с местным бригадиром. Потом гнать куда-то то ли во Всеволожск, то ли в Тосно. В Питер вернемся только к ночи. А утром — опять в область, сесть в этот дерьмовый паровоз и потащиться к заливу. В семь утра надо быть в «Пулково», чтобы в восемь улететь в Москву. И уже во вторник быть в нашей родной Боснии. Этот сукин сын все говорил о какой-то осторожости. Конспи’гатор хренов.

— Хватит ныть, — не сразу отозвался Том. С самого начала он любезно предоставил Тиму почетное первое сидение, зато, лишь только устроился на заднем, сразу же растянулся и задремал. — Будь оптимистом. Ты посмотри, могли бы сейчас сидеть по пояс в болотном дерьме и мечтать о миске с мамалыгой. А так мы едем по родным краям, причем не за свой счет и пьем пива, сколько хотим, причем холодное. Ты заметил, теперь в каждом втором ларьке появился холодильник. Почти Европа.

— Пошел ты со своим пивом и Европой, — взвился Тим. — Говоришь, «за чужие бабки едим». А с чем я домой пойду? Нам так и не заплатили. Ну ладно, все эти такси-макси, предусмотрено. Подсчитай, сколько в кармане останется. Нет, я с такими деньгами домой не сунусь. Лучше, пойду на Староневский, найду б…ь, с вот такой ж… и буферами. И оттрахаю ее, как оттрахал бы Фому, будь он на ее месте.

— Видишь, — заметил Том, — хорошо, что ты уже придумал, как занять вечер. Я сейчас еще немного подремлю, потом тоже чего-нибудь придумаю. И он демонстративно захрапел, не обращая внимания на ругательства, доносившиеся с переднего сидения…

Разговор с Азартовой у сыщика опять не получился. Женщина наотрез отказалась что-либо рассказывать по существу. Нет, она не выставила Гущина за двери. Более того, даже позволила ему довести себя до кресла, скипятить чайник и поговорить на общие темы. Но только на общие. Причем, женщина лишь проявляла интерес к тому, о чем начинал рассказывать сыщик. Но не более.

Иван был уверен, что Елена Викторовна пытается хитрить, но никак не мог заставить ее быть откровенной. Так, на замечание о состоянии здоровья, она что-то залепетала о скользком кафеле в ванной и, прехватив недоверчивый взгляд собеседника, брошенный на припухающий глаз, добавила, мол ударилась о край ванной.

Сыщик, конечно, мог бы легко уличить ее во лжи. Это только неразумные женщины, словно солдатики-первогодки могут пытаться уверить, что синяки появляются при падении на кровати, умывальники и прочие длинные прямые предметы. Но для опытного оперативника такие объяснения больше напоминают сказки.

Гущин вспомнил одну из рассказок Нертова о прошлой службе в военной прокуратуре. Нынешнего юриста тогда занесло в какой-то Тмутараканский Дивномайск-20. Рассказывая об этом, Алексей возмущался:

— Куда там комиссару Каттани до следаков и помощников военных прокуроров. Этому итальянцу, да советскую армейскую мафию показать. Отцы-командиры за очередную звездочку, да за перевод в город с населением побольше миллиона чуть ли не готовы сами вместо солдатиков «дедушкам» челюсти подставлять. А если уж случится неувязка, так и в больницу километров за сто от части увезут, оформив то ли отпуском, то ли командировкой. Или запугают до смерти: «Смотри, прокурор приехал и уехал, а тебе еще служить как медному котелку». Куда бедному солдатику податься? — Дальше части не убежишь… А что уж говорить о любимой подопечной в/ч из Дивномайска-20? — Там двое полковников заочно на юрфаке выучились. Так такие «следственные» представления разыгрывали — любой режиссер позавидует.