Далия Трускиновская - Обнаженная в шляпе Страница 14

– О культуре тела ты нам уже докладывал, – опять напомнил Зуев. – Ближе к делу!

– Если бы не наше потрясающее пуританство, мы бы с ходу отмели еще десять кандидатур – потому что приняли бы во внимание линию бедер, форму икры и щиколотки, длину талии… Ну так вот, женщина, которая не работает натурщицей, очень часто не представляет себе, как она выглядит сзади. Посмотрите, как одеваются толстухи. Спереди куда ни шло, а сзади – хоть святых выноси.

– Но та, кого мы ищем, умеет позировать, – сказал Соломин, – и она явно позировала с удовольствием.

– Человеческое всегда прорвется наружу, – констатировал Игрушка. – Но и она плохо знает собственную фигуру. Она не балерина, чтобы изучать себя во всех ракурсах. И потому, слушайте меня внимательно, если мы сфотографируем любую другую более или менее стройную женщину в таком костюме и в такой позе, да еще на диване у Костяя, преступнице будет очень трудно сразу обнаружить подвох.

Соломин с Зуевым переглянулись. И трое мужчин уставились на Меншикову.

– Вы с ума сошли! – воскликнула она.

– Все правильно, больше некому, – твердо сказал Соломин. – Ведь больше никто об этом деле не знает. И знать не должен.

– У меня нет родинки!

– Изготовим! – утешил ее Игрушка. – Витек, ты среди нас единственный отличаешь диафрагму от выдержки… ты чего, Витек?

Осознав, что ему предстоит, Зуев шлепнулся на стул и зажмурился.

– В вашем распоряжении целый вечер, ребята! – командовал между тем Игрушка. – Олег, дай им ключ от Костяйской хаты. Пускай наконец займутся делом.

– Общим делом, – поправил Соломин, намекая на безумный лозунг.

Игрушка захохотал и испарился.

Глава шестнадцатая ВДВОЕМ

Когда Игрушка прибежал в «Мухомор», Алена доедала салат.

– Что-нибудь случилось? – обеспокоенно спросила она. – Я тебе заказала говядину а грибном соусе. Будешь?

– Да ничего не случилось, Соломин приходил, – не подумав, брякнул Игрушка и подвинул к себе салатницу.

– Соломин? Из милиции?

Конечно, Игрушка мог спокойно ответить «ага!» и перевести разговор на другую тему, Костяй наверняка знакомил Алену с кем-то из приятелей, и ее вопрос вряд ли был с подвохом – ну, Соломин, ну, из милиции, велика важность, должен же где-то работать выпускник юрфака! Но Игрушка, взбудораженный событиями последних дней, и не подумал о таком невинном варианте.

Первой его мыслью было – Алена что-то пронюхала про Костяя. Редакционные девицы, с которыми она перезванивается, наверняка донесли ей, что Костяй в больнице и что его тюкнули по лбу те самые рэкетиры, материал о которых он готовил в последнее время.

О том, что из всей редакции только отдел коммунистического воспитания и, пожалуй, сам редактор, во избежание лишнего шума, знают правду, Игрушка не подумал. Он промолчал и нахмурился, соображая, что бы такое ответить Алене.

– Ты чего? – спросила она. – Что-то случилось? А ну, давай, выкладывай!

– Ничего не случилось, – безнадежно ответил Игрушка.

– А Соломин зачем приходил?

– Так… К Костяю…

Игрушка, разумеется, умел врать не хуже любого другого представителя прессы, но при Алене у него не получалось.

Еще минут пять он мялся и выкручивался, пока Алена не пригрозила, что сейчас сама отправится к Соломину.

– …И вот он лежит в больнице без сознания, и неизвестно еще, когда оклемается, а Соломин возится с его блокнотами и ищет ниточки, которые ведут к рэкетирам. Он уже вышел на три кооператива, которые у них под колпаком, но толку – чуть. С одной стороны, кооператоры перетрусили, с другой – Олежку завалили бумагами. Он же все протоколы допросов должен сам перепечатывать! Представляешь технический уровень милиции, которая меня бережет? А рэкетиры тем временем соберут урожай и смоются. Он же видел этих сволочей, которые его тюкнули, может, он даже знает, кто они.

Про фотографию Игрушка решил умолчать – это потянуло бы за собой совершенно не нужные вопросы.

– Жаль Костяя, – сказала, выслушав, ледяным голосом Алена. – Видно, я в нем все-таки ошибалась… Куда его положили?

Такой непредвиденный поворот разговора Игрушку совершенно не обрадовал. Он старательно изобразил Костяя борцом за правое кооперативное дело, и вот вам результат!

К счастью, принесли говядину в грибном соусе.

Алена притихла и ковырялась в тарелке без особого аппетита. Игрушка ощутил неловкость – так испортить человеку настроение… Впрочем, она же сама этого требовала!

Подошел официант н осведомился, подавать ли кофе и десерт.

– Сосчитайте, пожалуйста, – сказала Алена, – кофе мы выпьем дома, да? Игрушка расцвел.

– Только знаешь что? – сказал он. – Давай поедем сейчас на базар. Я хочу купить тебе цветов.

Он знал, что цветы всех женщин приводят в хорошее настроение. И даже не упускал ни одной публикации про икебану, чтобы дарить не примитивную охапку или веник, а изящество и воплощенную гармонию.

– Сперва заедем ко мне, – загадочно сказала Алена.

Игрушка удивился – почему «заедем»? Но еще больше удивился, когда Алена велела ему обождать у подъезда в такси, а сама побежала домой и вскоре вернулась с большой сумкой.

– Видишь ли, Игрушка, – объяснила она, – у меня изменились кое-какие обстоятельства. Я завтра утром улетаю в Ленинград, это дела служебные. А сегодня вечером приезжают родители. Так что мы сейчас поедем к тебе.

Игрушка хотел было предложить мастерскую, но что-то в голосе Алены ему не понравилось. Он почувствовал, что найдется веская причина не ехать в мастерскую, и решил, что разберется в этих сложностях потом.

Игрушка снимал комнату в двухкомнатной квартире, хозяин которой регулярно уезжал в командировки и нуждался в добровольце, согласном присматривать за коллекцией кактусов. Всю дорогу Игрушка молился, чтобы хозяин оказался где-нибудь во Владивостоке. И действительно – квартира была пуста.

Алена стала изучать коллекцию. Игрушка пошел варить кофе. Когда он позвал се на кухню, она вышла в халатике уж до того мини, что, казалось Игрушке, если бы у Алены имелась пресловутая родинка, она наверняка бы мелькнула при ходьбе.

Купленные им цветы она уже поставила в хозяйскую глиняную вазу, а вазу – на кухонный подоконник. Интересно, дарил ли ей Костяй цветы, подумал Игрушка, и куда же она их ставила – вот так, небрежно, на кухню? Или в спальню?

– Кстати, – сказал он. – Завтра нужно будет встать пораньше. Я обещал. Соломину зайти к нему в УВД н помочь с протоколами.

– А скажи, ему удалось что-нибудь узнать про этих рэкетиров? – поинтересовалась Алена, размешивая сахар в кофе. – Их кто-нибудь видел или только слышал по телефону?

– Видеть-то видели, но боятся говорить, я так думаю. А экспертиза вообще какая-то странная. Чуть ли не шесть человек к нему заявилось, среди них какой-то колхозник с навозом на башмаках и дама на здоровенных шпильках.

– Не понимаю, как можно носить эту гадость, – сказала Алена. – Ну, еще в театр или там в ресторан… Но каждый день?

Игрушка невольно посмотрел на ее ноги. Она опять была босиком, только десять капелек малинового сока сменились на десять блесточек перламутра.

– А ты вообще шпилек не носишь? – спросил он, припоминая, что действительно – в кроссовках и сапожках без каблуков он ее видел, в босоножках на маленькой танкетке – тоже, а вот ничего более изысканного вроде не замечал.

– Понимаешь, денег у меня теперь хватило бы на самые дикие шпильки, – ответила она. – Только я действительно не понимаю, зачем они мне нужны. Если у кого-то полная нога и надо сделать так, чтобы она казалась стройной, – ну, это еще допустимо. Но я, кажется, в таких трюках не нуждаюсь… У меня нет шпилек и не будет никогда, понял?

И Игрушка действительно понял – но не слова, а взгляд. Алена не хотела выглядеть рядом с ним высокой – вот что он понял! Значит, она уже представляла себе, как они будут ходить вместе по городу… Да, эта мысль радовала!

– Вернемся к рэкету, – предложил он. – Или это тебе уже надоело? Тогда извини!

Он виновато развел руками, чуточку переигрывая, Алена рассмеялась.

– Ты прелесть, – сказала она. – Мне страшно нравится твоя пластическая реакция. Как у тебя в построении фразы участвует все тело. Когда-нибудь я нарисую тебя. Если получится.

– Получится, – обнадежил Игрушка. – Я буду усердно позировать. В каком угодно виде. Алена фыркнула.

– Давай мой посуду, натурщик! – приказала она. – А я буду вытирать. Согласен?

– Аск! – воскликнул Игрушка.

Они встали рядышком возле мойки; он с мочалкой, она с полотенцем. Сам бог велел обнять ее, но Игрушку смущали его мокрые руки, да и мочалка… Торжественно ее положить, что ли?

С двумя чашками и блюдцами они справились быстро.

– Давай заодно вытру тебе лапы, – предложила Алена. Игрушка послушно протянул руки, н она вытерла их посудным полотенцем. Это их и погубило. Когда Алена подняла глаза от рук и полотенца, она встретила взгляд Игрушки, и такое было в этом взгляде, что Алена поцеловала его в губы.