Ночь накануне - Уэнди Уокер Страница 14

В дальнем углу свободный столик, и я сажусь лицом к стене, потому что он сел первым. Мне говорили, что именно так поступают джентльмены. Что-то о контроле и наблюдении происходящего за нашими спинами. Однако, в самом деле, будем честны. В баре столько молодых и красивых, что яблоку негде упасть. Кажется, я знаю другие причины, почему он специально сел лицом к посетителям.

Наверняка из-за женщин, которые могут узнать его, окликнуть и броситься в погоню после нашего поспешного отступления к выходу.

Он отправляется за выпивкой, а мне она нужна как рыбе вода.

Прежде я считала, что слишком много думаю. Ищу ответы там, где нет вопросов, нахожу решения несуществующих проблем. Делаю из мухи слона, по выражению своей мамочки. Она и Дик. Они оба постоянно это говорили.

Потом я бросила это неблагодарное занятие, и догадайтесь, что случилось. Я врезалась прямо в отвесную скалу.

Честное слово. Просто дайте мне волшебную пилюлю, чтобы это все исчезло.

Или коктейль, тут же возникший передо мной.

— Спасибо, — говорю я Джонатану Филдзу, когда он садится. Я незаметно подглядываю за ним, проглотив большую часть напитка, ожидая, что он уже успел присмотреть себе кого-нибудь помоложе, более темпераментную, сексуальную. Однако нет. Он смотрит на меня и только на меня.

Неожиданно мне хочется стать женщиной его мечты. Собою новой.

— О’кей, — произносит он, откинувшись на стуле. Теперь ему вполне удобно, не так как было за рулем или еще в первом баре. Словно он только что вернулся домой после напряженного рабочего дня и скинул ботинки. — Давай начнем с самого начала. Я страшно смущаюсь на первых свиданиях. Не знаю, о чем говорить, что спрашивать. Такое ощущение, будто ходишь по минному полю.

В самое яблочко. Я тоже сбрасываю туфли.

— Я знаю, — говорю с таким облегчением, которое только могу выразить одной мимикой. — Чувствуешь себя просто ужасно, верно?

Он воодушевленно кивает и подается вперед:

— Знаешь, хуже всего знакомиться в Интернете. Когда встречаешься с кем-то, кого знаешь по работе или еще откуда-нибудь, есть хотя бы отправная точка. Общие темы. А если знакомишься где-нибудь в баре, то это только флирт и прочее, для этого существует свой кодекс правил. Или методичка — ты понимаешь, о чем я?

— Да! — выпалила я. — Это мое первое подобное свидание. И это отвратительно! То есть нет, не ты… Я не тебя имела в виду. Ты не внушаешь мне отвращения. Просто трудно понять, с чего начать. — Все как ты говоришь, Джонатан Филдз. За небольшим исключением: ни один из способов знакомства не давался мне легко. Никогда. Даже с Ослиной задницей.

Я сохранила последнее сообщение от него. Он написал, что все кончено и не надо искать встреч с ним. Иногда я даже перечитываю его, чтобы в лишний раз напомнить себе о слонах.

— О’кей, — повторяет он. Это его любимое слово. — Спроси меня о чем-нибудь. Что тебе интересно?

— Честно? — спрашиваю я.

— Да. Все что хочешь! — Он снова откинулся на спинку стула. Он тянется к пиву, и на этот раз быстро пробегает взглядом по залу. Это совершенно нормально, напоминаю я себе. Он контролирует. Он защищает меня от диких зверей, способных наброситься в любую секунду. Его внимание, ни на ком не задержавшись, возвращается ко мне и моему вопросу.

— О’кей, — начинаю я, потому что раз Джонатану Филдзу нравится это слово, то и новой мне тоже. Люди всегда чувствуют себя увереннее, если к ним приспособиться стилем жизни и манерой речи. Именно поэтому хозяева часто похожи на своих собак. Я узнала это на уроках психологии. — Честно говоря, я хочу знать о твоем разводе. Как ты познакомился с женой. Почему вы поженились. Что пошло не так. Вопрос не слишком личный? Если да, то все в порядке. Однако на самом деле это интереснее всего.

Это ложь. Больше всего я хочу знать, что случилось с «БМВ», или почему Джонатан говорил, что у него есть эта машина, когда на самом деле нет. Даже если он соврал, чтобы пустить мне пыль в глаза и заманить на свидание, такую тачку он мог выбрать только под дулом пистолета.

Еще и женщина из первого бара, которая звала его по имени… и почему мы добирались сюда, в гавань, окружным путем…

— О’кей, — начинает он со своего любимого выражения. — Мы познакомились в колледже. В Суортмортском.[11] На последнем курсе. Но вышло не так, как ты могла подумать. Мол, просто больше не расставались, а потом поженились. После выпуска мы расстались. Я вернулся домой, в Бостон. Стыдно сказать, но я около года жил у родителей, пока искал работу. А она переехала сюда, точнее, поближе к Нью-Йорку. И только через несколько лет, когда нам было лет по двадцать восемь, мы связались на Фейсбуке!

Он говорит так, словно это чудо, поэтому я показываю величайшее изумление.

— Невероятно! — восклицаю я. Вот это чудо!!!

— Вот-вот. Мы начали перезваниваться, потом я ездил к ней, она — ко мне, некоторое время мы пожили в Бостоне, а потом переехали сюда. Мы действительно хотели создать семью.

Теперь он погрустнел — теперь и я унылая как серое небо.

— Прости. Можно спросить, что между вами произошло?

Он говорит целых десять минут, рассказывая о совместном лечении от бесплодия, эндометриозе жены и так далее, и тому подобное, кучу всего, в общем. Я напоминаю себе, что мы пытаемся пройти ту громадную дистанцию со скоростью света. Я само сочувствие. Да. Именно так.

Но я хочу знать о машине. И почему он не вернулся в Нью-Йорк.

Это нечестно по отношению к Джонатану Филдзу, что мне скучно. Он просто отвечает на заданный мной вопрос.

Наконец он останавливается. Он поднял наши отношения на ступеньку выше. Я смотрю, как он встает и уходит, и думаю, что мне нравится его походка и что он хороший мужчина. Он любил свою жену. И хотел воспитывать детей. Его родители любили его настолько, что разрешили ему жить с ними после окончания колледжа. Он хороший человек, и я из кожи вылезу, но постараюсь увлечь его.

И вдруг мысли перескакивают на другое. Я думаю о сестре и о том, что встреть я ее сейчас, то ни за что бы с ней не подружилась. Не то чтобы она мне не нравилась, но мы настолько разные, что раздражали бы друг друга. Она осуждала бы меня, а я — ее, у нас начались бы девчачьи разборки и все в таком роде. Но она — моя семья, родная кровь,