Шпион, выйди вон - Ле Карре Джон Страница 14

– Да он ни одного слова не знает по-русски, – сказал Гиллем. – Они все время разговаривали на английском. Ирина закончила трехгодичные курсы английского языка. – На этот раз объектом своего пристального внимания Гиллем выбрал потолок, а Лейкон – свои руки. И только Смайли наблюдал за Тарром, который втихомолку посмеивался над своей собственной шуткой.

– Готовы? – спросил он. – Ну, ладно, начнем. «Слышишь ли ты меня, Томас, я обращаюсь к тебе». Она звала меня по фамилии, – объяснил он. –. Я сказал, что меня зовут Тони, но она все равно называла меня Томасом, это понятно? «Это дневник – мой подарок для тебя в случае, если они заберут меня, прежде чем я успею поговорить с Аллелайном. Я бы с радостью отдала тебе свою жизнь, Томас, и, конечно, свое тело» но боюсь, эта жалкая тайна станет единственным, чем я смогу тебя осчастливить. Распорядись ею как следует. – Tapp поднял взгляд. – Помечено понедельником. Она писала этот дневник четыре дня. – Его голос стал монотонным, даже скучным. – "В Московском Центре больше болтают, чем бы этого хотелось нашему начальству.

Особенно всякие мелкие сошки любят возвышаться в собственных глазах, давая понять, что они осведомлены кое о чем. Перед тем как меня устроили в Министерство торговли, я два года работала инспектором в Архиве нашего Главного Управления на площади Дзержинского. Это была такая скучная работа, Томас, и атмосфера не из приятных, а я ведь была не замужем. У нас поощрялась подозрительность по отношению друг к другу, это такое напряжение – никогда не раскрывать своего сердца, ни разу. У меня в подчинении был чиновник по фамилии Ивлев. Хотя он ни в социальном плане, ни по чину не был мне ровней, гнетущая атмосфера сблизила нас. Прости, но иногда плоть говорит вместо сердца, ну почему ты не появился раньше! Несколько раз у нас с Ивлевым совпадали ночные дежурства, и в конце концов мы решили пренебречь условностями и встретиться за пределами этого здания. Он был блондином, Томас, как и ты, и меня тянуло к нему. Мы встретились в кафе в одном из бедных московских кварталов. Нас в России учат, что в Москве нет бедных кварталов, но это ложь. Ивлев сказал мне, что на самом деле его зовут Брод, но он не еврей. Он как-то принес мне немного кофе и несколько пар чулок, присланных ему полулегально товарищем из Тегерана. Он был очень милым. Говорил, что глубоко восхищен мною, а однажды сказал, что работал в отделе, связанном с учетом донесений всех зарубежных агентов, завербованных Центром. Я рассмеялась и сказала: мол, таких записей не существует, и только безнадежный мечтатель мог бы рассчитывать, что такое большое количество секретов будет сосредоточено в одном месте. Хотя, наверное, мы оба были мечтателями".

Tapp снова прервался.

– Здесь переход к следующему дню, – пояснил он. – Повествование открывается множеством «Доброе утро, Томас», и молитвами с вкраплениями признаний в любви. Женщина не может обращаться в пространство, говорит она, поэтому она пишет Томасу. Ее благоверный ушел рано, и у нее есть свободный час. О'кей?

Смайли хмыкнул что-то нечленораздельное.

– "Во второй раз я встретилась с Ивлевым в комнате двоюродного брата его жены, преподавателя Московского государственного университета. Мы были одни. Во время этого свидания, хранившегося в глубокой тайне, произошло то, что мы в донесениях называем деянием, порочащим работника. Думаю, Томас, ты и сам не раз совершал подобные поступки!Во время этого свидания Ивлев также рассказал мне следующую историю, которая сделала нас еще ближе. Томас, ты должен быть осторожен. Слышал литы когда-нибудь о человеке по имени Карла?

Это старая лиса, самая коварная в Центре, самая таинственная, даже имя его непривычно для русского уха. Ивлев был до крайности напуган, рассказывая мне об этих событиях, которые, по его словам, сопряжены с величайшей конспирацией, возможно, с большей мы еще никогда не сталкивались. История Ивлева заключается в следующем. Тебе следует рассказывать ее только л ю д я м , з а с л у ж и в а ю щ и м а б с о л ю т н о г о д о в е р и я , Томас, по причине ее чрезвычайной секретности. Ты не должен рассказывать ее в Цирке, потому что никому нельзя доверять, пока загадка не раскроется. Ивлев сказал, что это не правда, что он когда-то занимался учетом агентов. Он придумал это только для того, чтобы показать мне, как глубоки его познания в делах Центра, и убедить меня, что я влюбилась не в кого попало. Правда состояла в том, что он помогал Карле в одной из его крупных операций и даже однажды был направлен в Англию с конфиденциальным поручением «под крышей» водителя и помощника шифровальщика в посольстве. Эту задачу он выполнял под рабочим псевдонимом Лапин. Таким образом, Брод стал Ивлевым, а Ивлев – Лапиным: бедняга чрезвычайно гордился этим. Я не стала говорить ему, что означает «Лапин» по-французски (Lapin ( ф р . ) – кролик). Если бы ценность человека определялась количеством его имен! Задачей Ивлева было обслуживать «крота». «Крот» – это внедрившийся агент, названный так потому, что глубоко укореняется в империалистической почве Запада, в данном случае это был англичанин. «Кроты» очень ценны для Центра, потому что для их внедрения требуется много лет, зачастую пятнадцать или двадцать. Большинство таких английских агентов были завербованы Карлой еще до войны и происходили из высших слоев буржуазии, некоторые даже считались аристократами, людьми знатными, испытывающими отвращение к своим предкам и превратившимися в скрытых фанатиков коммунизма, гораздо больших фанатиков, чем их пассивные английские товарищи-рабочие. Некоторые из них умудрились даже подать заявления о вступлении в партию, но Карла вовремя успел их остановить и поручить какую-то специальную работу. Другие сражались в Испании против режима Франко; там их и отыскивали вербовщики и направляли к Карле. Третьи попались в сети на войне во время вынужденного сотрудничества Советского Союза и Великобритании. Кое-кто впоследствии, разочарованный тем, что война не привнесла социализм на Запад…" Здесь она вроде как прерывается, – пояснил Tapp, не отрываясь от рукописи. – У меня здесь написано «прерывается». По-моему, ее «старикан» вернулся раньше, чем она ожидала.

Чернила все размазались. Бог знает, куда она засунула эту писанину. Может быть, под матрас.

Если подразумевалось, что это шутка, то она не удалась.

– «Крот», которого Лапин обслуживал в Лондоне, был известен под кодовым именем Джералд. Этот очень засекреченный человек был завербован самим Карлой. Обслуживание «кротов» доверяют только высококвалифицированным товарищам, говорит Ивлев. Поэтому, в то время как на первый взгляд Ивлев-Лапин был в посольстве едва ли – непустым местом, подверженным всяческим унижениям из-за своей кажущейся незначительности (например, его ставили за стойку бара вместе с женщинами во время протокольных мероприятий), на самом деле он был человеком большим, секретным помощником полковника Григория Викторова, который работал в посольстве под фамилией «Поляков».

Здесь вмешался Смайли, попросив произнести фамилию по буквам. Tapp отреагировал как актер, которого прервали во время монолога, и поэтому ответил довольно грубо:

– П-о-л-я-к-о-в, запомнили?

– Спасибо, – ответил Смайли с непоколебимой учтивостью, всем своим видом показывая, что это имя ему решительно ни о чем не говорит.

Tapp продолжил:

– "Викторов и сам опытный и очень хитрый профессионал, сказал Ивлев.

Его «крыша» – работа атташе по культуре, и, таким образом, он мог связываться с Карлой по официальным каналам. Как работник посольства Поляков организует лекции в британских университетах и обществах по культурным связям с Советским Союзом, но теневой работой полковника было получение донесений от «крота» Джералда и передача инструкций в соответствии с указаниями Карлы из Центра. Для этой цели Викторову-Полякову постоянно нужны связные и курьеры, и бедняга Ивлев временно стал одним из них. Но так или иначе, настоящим куратором Джералда является Карла в Москве". Здесь какой-то резкий переход, – объявил Tapp. – Она пишет ночью, то ли пьяная вдрызг, то ли до смерти перепуганная, и шурует через всю страницу без знаков препинания. Тут и про чьи-то шаги в коридоре, и про сальные взгляды этих горилл. Пропустим, ладно, мистер Смай-ли? – И, получив маленький одобрительный кивок, он продолжил: