Екатерина Лесина - Хризантема императрицы Страница 15

На сей раз Леночка сдержала слезы, более того, на сей раз у нее и желания такого – поплакать – не возникло. А наоборот, появилась злость на нарядную и красивую Женечку, которая совсем не волнуется за мужа, на Милослава, который, несмотря на присутствие подруги, продолжал облизывать Леночку взглядом, и на несуществующего Феликса. Теперь, даже если она опять заговорит про таблетки и Вельского, ей не поверят.

Ну и ладно. Ну и пусть. Плевать.

А на следующий день вернулся Вельский.

Гений

Он еще там, в квартире решил, что поквитается с тварью, ведь все было хорошо, все было правильно придумано. Он нашел таблетки, поднял, отсюда и отпечатки, и все видели, что отпечатки оставлены именно тогда, и пусть менты хоть наизнанку вывернуться, но не докажут... не доказали бы. Нет, белобрысая стервочка открыла пасть. Видела она...

Да ни черта она не видела! Не могла видеть!

Он об этом на первом же допросе сказал, и на втором, и на третьем, а на четвертом добавил и про личную неприязнь, и про Женькиного любовника, с которым та и замыслила подставу, и следак в принципе оказавшийся нормальным мужиком, понял. А чего не понять, когда все просто: Женька траванула Лельку, чтоб посадить его, развестись и хату себе захапать.

Логично же, а раз логично – значит правильно.

Следак же поначалу не верил, все копал, откуда таблетки, то с одной стороны зайдет, то с другой, типа, Аркаша тупой, не сообразит, к чему вопросики про старуху. Нет, его на такой ерунде не возьмешь, да и то правда – к Императрице он не заглядывал, да они вообще не знакомы, ну встречались, ну здоровались, все.

Хотя, конечно, Императрица – персонаж любопытный, живое воплощение разрушительной силы времени, ущербность старости и беспомощность, зависимость, никчемность существования отдельно взятой человеческой особи. И тут же, рядом вечная молодость Лели, подаренная кем-то.

Он даже рассказал о своей теории следаку, который, хоть и выслушал внимательно, но не воспринял. Ну да что с него взять, очередной унылый тип, среднестатистический и среднеубогий. Впрочем, мозгов у типа хватило, чтобы сообразить – Вельский не причастен к убийству – и отпустить.

Домой Аркадий возвращался с твердым намерением посчитаться с блондинистой стервочкой, из-за которой вынужден был терпеть лишения и страдать. Мысль о том, что он с ней сделает, согревала, успокаивала, придавала сил и даже порождала в голове совершенно замечательные образы и метафоры.

Он взлетел по ступенькам, остановился перед дверью, над которой тускло поблескивала медная тройка и кулаком ударил по звонку. Да, пусть дрожит, пусть трепещет в предвкушении возмездия справедливого и неотвратимого.

– Кто там? – раздался тонкий голосок. Страх в нем подлил масло в пламя священного гнева... да, именно гнева и именно масла.

– У-уходите!

– Открывай! – рявкнул Вельский и пнул дверь. Старая, если что – с одного удара вынести можно будет. Мелькнула мыслишка, что, если не сдерживаться, его снова посадят, но Вельский ее отбросил – не посадят. Он проучит тварь, она будет молчать, как и положено убогим, а значит – все в порядке. И громче, страшнее повторил:

– Открывай, паразитка, хуже будет.

Наследник

– Геночка, ты что, на меня думаешь? Проказник! – старуха захихикала и погрозила пальчиком. Выглядела она довольной и даже счастливой. Может, и вправду она? Но нет, он же с нее глаз не спускал.

– А теперь ты думаешь, что у меня возможности не было... – Она откинулась на спинку кресла, сцепила руки и совсем уж радостно промурлыкала: – Конечно, ты прав... ты не можешь быть не прав, учитывая мое состояние. В отличие от прочих, я из-за стола не выходила, а значит, ничего подсыпать на кухне не могла.

Стерва. И с чего это он решил, что она умирает? Да эта тварь и его переживет, и Лелечку... Лелечку жаль, тоже стерва, но хотя бы безопасная.

– Но с другой стороны, мы же с Лелечкой рядышком сидели, локоть к локтю...

Точно она! Недосмотрел! Упустил, расслабился и вот... но за что Лелю?

– И мотив, если подумать, если хорошо покопаться в прошлом, сыщется....

– Чего вы добиваетесь?

– Я? – Дарья Вацлавовна приподняла выщипанные бровки, разыгрывая удивление. – Ничего. Я лишь помогаю тебе искать улики.

– Против вас?

– Против тебя, милый. Ведь все, что могла я, мог и ты. Надоевшая любовница, которая вряд ли собиралась просто уйти. Не тот у Лелечки характер... точнее не тот характер был.

– Лучше вышивкой займитесь.

– Займусь, непременно займусь. А ты бы сходил, проведал девочку, небось, расстроена, переживает, плачет в подушку... пригласи ее.

– Нет.

– Геночка, – в голосе Дарьи Вацлавовны прорезались стальные нотки. Похоже, отвертеться не получится, старуха готова побороться за свое желание, знать бы еще зачем. Каприз? Часть плана?

– Геночка... как ты считаешь, что подумает следователь, если узнает о вашей с Лелей связи? Нехорошо подумает. А ему еще расскажут о моем склочном характере, о том, что я очень щепетильна во всем, что касается правил приличия, которые ты, дорогой мой, нарушил. Ну еще, пожалуй, расскажут о моем состоянии, в слухах оно будет преувеличено, расскажут... о таблетках опять же вспомнят... тебе проще всего было взять их.

– Хватит!

Вот тварь, все просчитала. Но кто же мог предположить такое? Никто.

– Пригласи девочку, Герман.

А это уже серьезно, старуха называла его по имени крайне редко, и этот факт сейчас ему не понравился.

– Сейчас, Герман. Будь добр.

Он вышел на лестницу, нарочито громко хлопнув дверью – Императрица потом обязательно сделает замечание по этому поводу, ну и плевать. Вдохнул поглубже, успокаиваясь и только тогда обратил внимание на шум, доносящийся снизу.

Дверь Леночкиной квартиры осаждал Вельский, причем делал это как-то совсем по-идиотски, барабаня кулаками в обивку, пинаясь и матерясь, с каждым словом все громче. Германа он заметил, лишь когда тот, положив руку на плечо, велел:

– Успокойся.

Успокаиваться Вельский не желал, наоборот, матюкнувшись, попытался ударить, красиво, картинно, с размахом и грозным словом. В общем, Герман успел врезать первым, сначала в мягкое подбрюшье, а потом, добивая, в рожу. Хрустнул нос, полилась кровь, и Вельский, заскулив, разом подрастерял былой пыл.

– Домой иди, – попросил Герман, чувствуя к этому моральному уроду нечто сродни благодарности. Раздражение, накопившееся внутри, исчезло, а ненависть к старухе снизилась до обычного градуса.

– Я тебя...

– Это я тебя и прямо сейчас, если не уберешься отсюда.

Еще раз повторять не пришлось, Вельский, зажимая ладонью раскровавленный нос, опираясь рукой на стенку, потащился вниз, а Герман, надавив кнопку звонка, строго сказал:

– Лена, открывайте, я знаю, что вы там. Вас Дарья Вацлавовна приглашает зайти.

Брат

– Ну и представляешь, в какой я ситуации? – Женечка закинула ногу за ногу и незаметно приподняла подол платья – ноги демонстрирует. Бесспорно, ноги хороши, особенно вон та родинка у коленки, но скучно... скучно, и все тут. Нет с Женечкой радости погони, флера страха, дурманящего и привлекающего, нет ощущения жертвенности и жертвы, нет удовольствия.

Один-два намека, и он получит это совершенное тело в полное свое распоряжение. Будет секс, техничный, как выступление фигуристки-олимпийки, разбавленный своевременными стонами, уместными охами и сложными элементами на катке супружеской кровати.

Не для него это. Да и она откровенно скучает. И неумелая попытка развеять скуку – встреча в кафе. Массивные столы, тяжелые, самотканые скатерти с орнаментом «а-ля рюсс», вышитые салфетки, меню, переплетенное соломой, и псевдорусская кухня – еще один элемент обмана.

Отвратительно. И Милослав, с трудом подавив зевоту, отстранился. Ему хотелось вернуться домой, включить компьютер и посмотреть, чем занимается Леночка. Не зря, не зря он и в этой квартирке камеры поставил...

Леночка была хороша своей непосредственностью – байковый халатик и кучерявые волосы, которые после душа завивались темными колечками, а подсохнув – пушились и выглядели копной мягкого сена. Брошенная на пол книга, неубранная чашка, лифчик на спинке стула, закинутые в угол колготки и ночные кошмары, из-за которых она вставала, включала свет и бродила по квартире, совсем не заботясь о внешности. В эти минуты она была особенно хороша.

Впрочем, Милослав осознавал, что многие, случись им сравнивать, без раздумий выбрали бы Женечку.

– Ну я понимаю еще, что эта глупая курица открыла рот и сдала Вельского, – Женечка уставилась на свое отражение в черной кофейной жиже. – Но какого она пошла на попятную, можешь объяснить?

Милослав не мог и не хотел. Более того, Женечкин супруг был совершенно безразличен ему. Более того, необходимость разговаривать об этом человеке, вызывала очередной приступ зевоты.

– Связалась с уродом. Гений он... ты не представляешь, как он меня со своей гениальностью достал.