Марина Крамер - Госпожа страсти, или В аду развод не принят Страница 15

– От тебя текилой пахнет... где была?

– У Ветки.

– Ложись ко мне... я так соскучился по тебе, моя киска... – Он накинул на Марину простыню и прижал к себе. Коваль почувствовала, как он весь напрягся, как его рука бродит по ее телу. – Киска... мне тяжело наклоняться... ляг повыше... – Марина приподнялась и осторожно просунула руку ему под шею, прижав к груди его голову. – Господи, родная моя... я с ума сойду...

Она сильнее прижалась к нему, закинув ногу на его бедро, и задремала.

Ближе к вечеру ее вдруг посетила шальная мысль – надоели нарощенные лохмы, захотелось стрижку. Не имея привычки откладывать что-либо, Коваль позвонила в салон и сказала, что приедет к закрытию. Удивленная Олеся, ее бессменная парикмахерша уже в течение нескольких лет, спросила:

– Что-то произошло, Марина Викторовна? Вы ж никогда стрижку не носили?

– А теперь вот хочу! Снимай эти веревки, надоели – жуть!

Олеся возилась с ее головой почти до ночи, снимала нарощенные пряди, потом втирала какие-то маски, составы и еще что-либо, потом красила и стригла, укладывала... Из «Бэлль» Коваль вышла только к одиннадцати часам, имея короткую «рваную» стрижку, сделавшую ее похожей на совсем молодую девчонку, особенно если в темноте и при макияже...

Хохол разорался, когда все это увидел:

– Зачем?! Тебе с длинными было лучше!

– Женя, волосы – не голова, отрастут или нарастим, – успокоила Марина. – Тебе не нравится?

– Нравится-нравится, – усмехнулся он. – Ты какая-то другая стала... и я тебя от этого еще сильнее хочу...

– Куда сильнее-то? – пошутила она, глазами показав на вставшее дыбом одеяло, и Хохол засмеялся, вмиг закашлявшись. – Жень, тебе плохо? – испугалась Марина, но он отрицательно покачал головой.

– Нет, киска, это просто от смеха... Ты домой ехала бы, я и один полежу.

– Ага, сейчас! Один он полежит! Даже не надейся – чтобы тебя тут чужие бабы руками лапали?! – Ну, положим, это она сказала просто для того, чтобы сделать ему приятное, но Женька купился:

– Киска, да кому я нужен? – Но Марина видела, что ему ее слова понравились. «Ей-богу, мужики как дети!»

– Мне ты нужен, понял, мне! И давай спи уже.

Коваль поцеловала его в губы, погладила бритую голову, задержав руку на щеке. Он закрыл глаза, принимая эту маленькую ласку с благодарностью. Хохол всегда говорил о том, что ему ничего не нужно – ни власти, ни денег, – только бы Марина была с ним. Чтобы она хотя бы притворилась, вид сделала, что именно он, Хохол, главный мужчина в ее жизни.

– Женька, а ведь я впервые поняла, что не могу без тебя, – вдруг призналась она совершенно искренне. – Представляешь, я даже думать не хочу об этом.

– Я никуда не собираюсь от тебя, моя родная, мне некуда. Ты ложись, отдохни – завтра у тебя тяжелый день... а меня рядом не будет... – И его бледное лицо осветилось какой-то виноватой улыбкой, словно в том, что Марине придется пройти через все тяготы завтрашнего дня одной, был его, Хохла, злой умысел.

– Перестань, я тебя прошу. Ты не волнуйся, видел же, каких мне Стас бугаев подогнал, – она поправила одеяло, опять погладила Женьку по щеке.

– И мне теперь места возле тебя нет, – закрыв глаза, пробормотал Хохол.

– Совсем больной? Несешь какую-то чушь! – возмутилась Марина, легонько щелкнув его по носу. – Места ему мало! Ты поправляйся, а там решим.

Похороны Розана, Дрозда и пацанов из охраны прошли без эксцессов, но Марина находилась в каком-то плотном тумане, все эти три дня ей просто некогда было осознать, что их нет больше и не будет уже никогда. И Розан больше никогда не приедет...

Коваль стояла над его могилой и не верила до конца в то, что через пару минут на месте вот этой зияющей дыры, в которую опустили гроб, появится земляной холм, и не будет больше Сереги Розанова... Слезы мешали, застилая глаза, рядом негромко плакала Ветка, вокруг стояли пацаны, окружив пять могил плотной стеной. Все молчали... да и что говорить – это была серьезная, ощутимая потеря для всех, не только для Коваль. К ней подошел Барон – Серегин приятель, с которым они вместе сидели, а теперь верный помощник во всех делах, касавшихся финансов. Он наклонил плешивую голову, утыканную пучками волос, словно клумба травяными кочками, и спросил:

– Вы слыхали про Бурого, Марина Викторовна?

– Слыхала.

– Говорят, его Бес завалил.

– Ну? – Коваль внимательно посмотрела в глаза Барона, чуть сдвинув свои черные очки

– Нет, я в том смысле, что нас бы не тряханул...

– Не переживай – нам ничего не грозит. Слушай, Барон, а слабо вместо Сереги? – Марина знала, что до отсидки был Барон крупным взяточником, занимая приличный пост в каком-то еще совдеповском учреждении, и денежки считал, как банкомат.

– Куда – в «Империю»? – удивился он.

– Да. Ты ведь все равно в теме, помогал Сереге, так почему самому не порулить? – Марина испытующе смотрела через темные стекла очков в покрасневшее лицо Барона. Он вытащил платок, вытер вспотевший лоб, снова сунул скомканный платок в карман:

– А потяну?

– А ты попробуй. Серега ведь тянул, хоть и без образования был. Я серьезно говорю – ты ж экономист, тебе не нужно будет долго вникать.

– Ну, если такой расклад...

– Все, добазарились! – Коваль любила подводить итоги сразу, не откладывая. – Давай через пару дней встретимся, обговорим предметно.

– Как Хохол там?

– Нормально, поправляется.

– Привет передавайте, – Барон отошел назад.

Коваль немного посидела на поминках в ресторане, а потом поехала в больницу к Хохлу, который ждал с нетерпением, устав от навязчивой заботы нанятой на это время медсестры. Но девочка отрабатывала двести баксов, которых никогда не видела раньше, так что...

– О, бля, думал – рехнусь! – проговорил Женька, когда медсестра скрылась за дверью. – Чума болотная, заколебала совсем!

– Бедный мой мальчик! – пожалела Марина, присаживаясь к нему. – Скучал?

– Конечно, скучал, я всегда по тебе скучаю. Киска, ты веришь мне?

– Я тебе жизнь доверила – что еще надо, чтобы доказать?

– Я клянусь, что никогда с тобой не случится ничего, пока я рядом с тобой, моя девочка...

И Марину уже не раздражало, что он называет ее словом, которое всегда раньше ассоциировалось только с Малышом.

Странно, она почти перестала вспоминать его, то ли некогда было, то ли действительно все проходит... И по ночам он больше не снился, не донимал кошмарами. «И эта любовь пройдет...» – так, кажется, в какой-то песне? Ну, вот и прошла она, даже следов почти не оставила, только кольцо на пальце, которое Коваль почему-то так и не могла снять.

Прошел месяц, и в конце июня Марина повезла Хохла на последний осмотр к Кулику. Она сразу после похорон Розана забрала Женьку из больницы домой, заплатив Валерке за то, что он приезжал раз-два в неделю и осматривал рану. На этом настояли Сева с Геной, прекрасно понимая, что хозяйка не оставит любовника одного, будет торчать в больнице, а обеспечить ей адекватную охрану там представлялось весьма сложным. Коваль подчинилась.

Она почти все время была дома с Женькой, отлучаясь только по совсем уж неотложным делам – пару раз к следователю в прокуратуру, на девять дней к Розану, потом в офис, чтобы там все разобрать с Бароном.

И еще – ей поступило очень заманчивое предложение, над которым Коваль теперь раздумывала. Один небедный господин из московских собрался выкупить контрольный пакет акций «МБК» и сумму назвал такую, что голова кругом пошла – на эти деньги Марина могла жить припеваючи всю оставшуюся жизнь и ни в чем себе вообще не отказывать. В конце концов дела в корпорации шли весьма средне, налоги сжирали почти всю прибыль, Коваль не разбиралась в этом бизнесе абсолютно и тащила эту ношу, как упрямый ослик, только потому, что это была компания Малыша. Но кто теперь ей был Малыш?

И Марина решила согласиться, о чем и сообщила Хохлу сегодня, уже сидя в машине:

– Жень, я «МБК» продаю.

– Кому? – Женька выглядел уставшим, что и немудрено – больше месяца без свежего воздуха, в душной комнате.

– Москвичу какому-то. Деньжищи огромные подниму! – Она сладко потянулась всем телом, и Хохол, чуть улыбнувшись, притянул ее к себе.

– Правду хочешь? Мне это не нравится.

– Это почему еще?

– А зачем тебе это надо? Ведь это не твоя корпорация, она Малышу принадлежит.

– Фигня это все, и ты сам прекрасно знаешь. Малыш отдал ее мне.

– Поступай как знаешь, но мне кажется, что здесь что-то не так, – упрямо сказал Хохол.

– Ой, не грузи ты меня! Продам – и гора с плеч, я устала уже перед всеми на брюхе ползать, чтобы заказы набирать! – отмахнулась Коваль, вытаскивая сигареты. – Эй, куда? Тебе теперь нельзя! – хлопнула она по руке Женьку, тоже собравшегося закурить.

Хохол недовольно сморщился – курить хотелось сильно, но и ругаться с Мариной с утра не стоило.

– Тем, кто много и долго курил, наоборот, советуют не бросать, – выручил его Сева, повернувшись с переднего сиденья.