Эва Хансен - Цвет боли: шелк Страница 15

— Обопрись.

Стул тяжелый и высокий, но все равно ниже ее талии, опершись, Петра оказалась практически раком. Видно, на то и рассчитано; он прикрепил наручники к спинке и подтолкнул ее ноги в разные стороны на ширину ножек. За запястьями последовали щиколотки, теперь Петра стояла прикованная к тяжеленному стулу, приставленному спинкой к массивному тяжеленному столу. Тоже логично — чтобы реквизит не ерзал. Хотя у Адлера и в клубе продумано лучше. Но здесь ведь библиотека, тяжелое распятие или массивные козлы смотрелись бы странновато.

Она стояла напряженная, ожидая, что последует — удары плеткой, флоггером или паддлом. Но получила совсем иное. Одна его рука в перчатке раздвинула ягодицы, вторая провела пальцем по ложбине между ними, смазывая вход анального отверстия, и нырнула внутрь. Пальца было три, и они настойчиво расширяли отверстие.

Было больно, и Петра невольно сжала мышцы. Его движения стали жестче.

— Я видел тебя в клубе, ты же и не такое терпела. Расслабься. Вот так…

Она действительно попыталась расслабиться, понимая, что в зажатом виде будет больнее.

— Хорошо…

Пальцы скользнули уже во влагалище, потеребили клитор. Петру просто заливало от возбуждения. Он рассмеялся:

— Готова, дорогая? Тогда вот так.

Во влагалище проникло нечто большое, но по тому, что он сам остался чуть на расстоянии, Петра поняла, что это искусственный фаллос. Теперь он развел ягодицы обеими руками и… Больно, но деваться все равно некуда, Петра попыталась получить удовольствие от этой боли, хотя он вовсе не заботился, чтобы таковое доставить, движения резкие, сильные. Хорошо, что уперта головой в спинку стула, не то непременно упала бы вперед.

Он просто трахал, и казалось, что тонкая перегородка, по одну сторону которой искусственный фаллос, а по другую его, сейчас просто порвется. Кончил с удовольствием и даже рычанием. Она из-за боли кончить не смогла.

Освободившись, он некоторое время сидел рядом в кресле с закрытыми глазами, потому усмехнулся:

— Ты не кончила? Тебя просто так не заводит?

Не успела Петра подумать, что вряд ли то, что случилось, можно назвать «просто так», как услышала продолжение:

— Тебя нужно выпороть, чтобы завелась? Хорошо, сейчас отдохну и выпорю, а потом еще раз трахну. Потом снова выпорю и снова возьму. И так, пока мне не надоест. Но тебя заставлю терпеть плеть и кончать еще раз десять, поняла?

Она промолчала и получила сильный шлепок.

— Я спросил, понятно ли?

— Да…

— Ты сама напросилась. Разве можно девушке плыть на остров с молодым мужчиной? Тем более если я знаю, что ты любишь боль. Любишь ведь?

— Да.

— И завидуешь Линн?

— Да.

— Не завидуй, получишь сполна, то, чего и она не получала, получишь.

Он действительно отходил ее пятую точку флоггером, Петра возбудилась и кончила прямо под хвостиками.

— Эй, почему сама?

Вошел снова сильно и жестко, но она снова кончила. Ему понравилось:

— А ты ничего… Но больше этим в библиотеке мы заниматься не будем, не то место. Пойдем в комнату.

Наручники он не снял, а на поножах только отпустил цепь, чтобы могла делать шаг побольше. Петра, чуть запинаясь и стараясь не греметь цепочкой, двигалась за своим хозяином. Он только усмехнулся, оглянувшись. Скованная наручниками и поножами обнаженная девушка с растрепанными волосами и красными ягодицами выглядела весьма примечательно.

Комната оказалась странной. Здесь явно жила женщина, все подчеркнуто женственное.

— Здесь ты будешь жить и ждать меня.

От продолжения мучений Петру спас звонок его телефона.

Пока он говорил с кем-то, удалившись в коридор, Петра огляделась. Здесь жить? Но ее же будут искать.

Она так и сказала, он кивнул:

— Сейчас все сделаем. Постой пока.

К распятию Петре не привыкать, а крюки для него нашлись на стене под постерами и внизу за двумя небольшими тумбочками.

— Да, еще вот это, — на соски прицеплены зажимы с довольно весомыми грузиками. Грудь сильно потянуло вниз, было больно, и она снова возбудилась.

Он это заметил, с интересом посмотрел в лицо, усмехнулся:

— Ну ты и…

Освободил ноги от поножей, подтянул наверх, закинул себе вокруг талии и взял ее, снова сильно и грубо, безжалостно, словно вбивая в стену, так что она ахала от каждого движения.

Он вообще не целовал, не ласкал, даже не возбуждал нарочно, был просто жесток, но от этой жестокости Петра возбуждалась еще сильнее.

Отпустив, приказал:

— Держи все, что я в тебя влил, не выпускай, не то накажу.

Но ноги снова поставил на ширину плеч и прикрепил поножами.

— Я не смогу, — прошептала Петра, пугаясь собственной смелости.

— Тогда так, — внутрь проник большущий фаллоимитатор, настолько большой, что она едва не закричала от размеров.

— Что, толстенький? А что будет, когда в зад загоню?

— Нет!

— Куда ты денешься?

— Мне домой пора, — всхлипнула от боли и страха Петра.

Он кивнул:

— Мне тоже. Дела ждут. Про тебя мы сейчас предупредим, что ты в загуле на пару дней, а мобильник вот-вот сядет. Это чтобы не искали, пока я тобой наслаждаться буду. Я сейчас уеду, но вечером вернусь, чтобы еще помучить тебя. Ты у нас девочка терпеливая, многое вынесешь… Постой так, а чтобы не скучно было, вот это. — Он нажал кнопку на пульте, и внутри у Петры заработал вибратор. — Будет работать по пятнадцать минут через каждые… ну, ладно, для начала через час. Я вернусь, жди, дорогая.

Петра почувствовала, что накатывает очередной оргазм, но все же попробовала закричать:

— Эй!

— Что за эй?

— Я пить хочу.

Он чуть подумал, кивнул:

— Сейчас, дорогая, все сделаем.

Принес бутылку с водой, поставил на тумбочку, сунул туда один конец длинной трубочки-шланга, такими пользуются дети, когда пьют колу из баллончиков на голове. Второй конец подал ей в рот:

— Выронишь, я не виноват. Все условия, наслаждайся.

Она слышала, как защелкнулся замок двери в комнату, как он удалялся по коридору, но не больше: в доме хорошая звукоизоляция.

Петра осталась одна в пустом доме на безлюдном острове, распятая с работающим безжалостным вибратором внутри. Руки и ноги затекли, она попробовала пошевелить, насколько позволяли цепочки. Делать это приходилось осторожно, чтобы не опрокинуть бутылку с водой.

Вибратор все же сделал свое дело, она испытала оргазм, причем довольно бурный.

Сжимала и разжимала кулаки, приподнималась повыше на цыпочки, чтобы ослабить напряжение в локтях и плечевых суставах, проседала пониже, чтобы пошевелить ногами и хоть чуть-чуть согнуть колени, шевелила тазом…

И вдруг почувствовала, что вибратор снова заработал. Черт возьми, только этого не хватало! Как ни сдерживалась, определенные мышцы начали сокращаться.

Когда он появился в комнате, Петра уже мало что соображала. Руки и ноги онемели, бутылку с водой она все же перевернула, а в очередной раз включившийся вибратор вызвал не только оргазм, но и мочеиспускание.

Освобождая Петру от наручников и поножей, он морщился:

— Фу, какая вонючая девочка! Тебя не учили, что писать под себя нехорошо?

Девушка без сил сползла на пол. Руки опустились с трудом, Петра подумала, что, постой она вот так до утра, суставы вывихнулись бы окончательно. Болела спина, болело все внутри. Но ее мучитель не собирался с этим считаться. Он освободил от вибратора, но снова надел наручники и поножи с более длинными цепочками и приказал:

— Сходи в туалет и душ. Там все есть. У тебя на все два часа.

И ушел. Снова щелкнул замок в двери. Петра подумала о том, что лучше вообще лежать, не шевелясь, пусть делает с ней все, что хочет. Но она чувствовала себя настолько грязной, что одна мысль о душе вдохновляла.

С трудом поднявшись, побрела в санузел.

Даже просто открыть воду оказалось непосильным трудом, пока добилась, чтобы душ заработал, выдохлась совсем. Едва удержалась на ногах, пытаясь закрыть дверцы душевой кабины, в результате на полу рядом с ней образовалась целая лужа. Вяло проползла мысль, что теперь все равно.

Не в состоянии стоять, Петра присела, привалившись к стенке кабины, и просто сидела под тугими струями воды, которая постепенно становилась все горячее. Кабину заволокло паром…

Возможно, именно обжигающая боль от горячей воды на незаживших следах от плети на спине, которые Петра получила еще в клубе, где была с Адлером, заставила ее очнуться. Держась за стенку, поднялась на дрожащих ногах, отрегулировала воду, потянулась к шампуню на полочке, но руки в наручниках подчинялись плохо, тем более они столько времени были подняты. Шампунь упал, жидкость пролилась в поддон душевой кабины, пока подняла и вернула на место, половины флакона как не бывало.

Он вернулся раньше, чем сказал, обнаружил Петру сидящей в душе, разозлился: