Андрей Троицкий - Прыжок в темноту Страница 15

Весь день душу глодала тревога, не отпускавшая и сейчас. Накануне в вытрезвитель явился фармацевт. И показал фотографию Максима Сальникова и Татьяны Гришиной, наводил справки, совал нос не в свое дело. Горобцов, постарался убедить фармацевта, что и духу Сальникова не было в вытрезвителе, даже показал регистрационный журнал. Фармацевт ушел, а душевное беспокойство осталось. Лейтенант сказал себе, что жизнь полна совпадений и странных казусов, а какой-то заезжий аптекарь в его городе никто, просто хрен на ровном месте: ни связей, ни знакомств, поэтому никакого вреда лично Горобцову этот обормот причинить не сможет. И доказать ничего нельзя, даже если этот жалкий поц потратит на свое частное расследование все сбережения, что сделаны на старость.

Лейтенант влез в вонючие шлепанцы, по коридору прошел на кухню, попил воды из чайного носика. Коридором прошел в гостиную, нашарив ладонью выключатель, врубил свет. И застыл на пороге комнаты. В кресле у окна, положив ноги на журнальный столик, сидел тот самый фармацевт, что накануне приходил в вытрезвитель. Сердце Горобцова екнуло, он открыл рот, поморгал глазами, не зная, что следует говорить в подобных случаях.

– Вы… Вы как здесь оказались? – лейтенант набрал в грудь побольше воздуха и, не дождавшись ответа, рявкнул. – Немедленно вытряхивайся отсюда. Да я сейчас…

Он задом шагнул в прихожую, где стоял телефон, но тут за спиной возник какой-то невзрачный тип в кепке. Человек ткнул Горобцова в шею стволом пистолета.

– Полегче, лейтенант. Подними руки до уровня плеч. Замри. Так и стой.

Человек, похлопав ладонью по карманам Горобцова, отступил на шаг. Колчин продолжал сидеть в кресле и чему-то нахально улыбаться.

– Тогда в вытрезвителе ты соврал мне, будто никогда не видел Сальникова, – сказал Колчин. – Теперь я хочу услышать правду.

– С чего вы взяли, что я вру?

– Я знаю сто с лишним способов определить, говорит человек правду или лжет, – вежливо ответил Колчин. – Эта процедура занимает всего несколько секунд.

Лейтенант стоял посередине комнаты, стараясь держаться достойно, сохранять внешнее спокойствие. Он пытался оценить свои шансы. Табельный пистолет сдан в оружейную комнату, в «Магнолии» Горобцов дежурит безоружный, вешая на пояс кобуру, набитую тряпками. Но в доме есть незарегистрированный ствол, в коробке из-под ботинок на антресолях пылится ТТ со снаряженной обоймой. Но как завладеть им, если тебя держать на мушке. Получалось, что положение Горобцова аховое, а шансы добраться до ТТ ничтожны. Кроме того, лейтенант, стоявший в собственной комнате с вытянутыми в стороны руками выглядел глупо, даже комично. Как полоумный физкультурник, собравшийся на ночь глядя сделать гимнастические упражнения.

– Врущего человека выдают глаза, беспокойные руки? – лейтенант натянуто улыбнулся. – Или что-то еще?

– С тобой все проще, – Колчин поднялся с кресла, подошел к Горобцову, встав от него на расстоянии шага, заложил руки за спину. – Ты не умеешь убедительно врать, хотя и стараешься. У меня все тот же вопрос: когда, где, при каких обстоятельства ты встретил моего друга?

– К вашей история я не имею никакого отношения, – Горобцов почувствовал, что к нему возвращается дар речи. – И вашего друга я в глаза не видел. Не знаю, почему вы ко мне…

Горобцов хотел закончить фразу словом «привязались», но не успел договорить. В следующее мгновение неизвестно откуда вылетел тяжелый кулак и врезался в челюсть. Лейтенант даже не понял, с какой руки бил Колчин. Чудом устояв на ногах, он, взмахнул руками, отступил к платяному шкафу. И вдогонку получил второй удар, куда тяжелее первого. Лейтенант почувствовал, как подметки старых тапочек отрываются от пола. Спиной влетел в бельевой шкаф, выломал дверцы, и завяз где-то в темноте, в груде женского белья, что держала здесь подружка. Горобцов, встав на карачки, на четырех конечностях выполз из шкафа. Теперь он плохо ориентировался в пространстве.

Чья– то рука стянула с головы женские трусики, купленные на распродаже в «Дикой магнолии». Лейтенант получил под ребра жестким рантом ботинка. Этот удар неожиданно поставил его на ноги. Горобцов метнулся в смежную спальню, но потерял ориентировку, снова наткнулся на чей-то кулак, влепился лицом в ковер, висевший на стене. И получил кулаком в затылок. Подняв руки, лейтенант сжал пальцы, повис на ковре, сорвав его со стены, плюхнулся на пол, и огреб встречный удар в лицо подметкой башмака. Но ему не дали упасть, кто-то схватил Горобцова за шиворот рубашки, вторая пятерня вцепилась в волосы и дернула вверх, как лебедка подъемного крана.

Что– то тяжелое ударило в живот и плечо. Совершив в воздухе сумасшедший пируэт, Горобцов снес ногами верх стекленной горки, забитой дорогой посудой и ценными вещицами. И снова ему не дали возможности передохнуть на полу хоть несколько коротких секунд. Лейтенанта вновь поставили на ноги, подняв вверх за ремень форменных штанов. И толкнули в грудь с такой нечеловеческой силой, что он, как тяжелый таран, врезался в трухлявую стену, изъеденную жучком, проломил ее, будто перегородка была сбита из гнилого картона, и оказался на полу в спальне. Сверху посыпалась какая-то труха, прошиб запах плесени и гниения. Горобцов успел подумать, что после этого погрома за дом не удастся взять и половину цены, на которую он рассчитывал, даже последний палаточник с рынка не согласиться купить эти жалкие руины. А гостиный гарнитур можно сдать на дрова. Эта мысль сверкнула как молния и исчезла во мраке ночи.

В следующее мгновение, лейтенанта приподняли и бросили на кровать, ножки которой, затрещав, подломились, надвое разломилась полированная спинка из карельской березы. Люстра закачалась под потолком, слетела с крюка, повиснув на проводах, замигала лампочками. За ноги лейтенанта стянули с испорченной кровати, кто-то засадил кулаком по ребрам, кто-то въехал в ухо. Горобцов не думал о защите, уже не мог даже закрыться предплечьями от ударов, не мог крикнуть, потому что ему не хватало воздуха. Левый глаз заплыл, а правый видел какую-то бессвязную мозаику из предметов и мутных человеческих образов. Жестокий прямой в челюсть, отбросил его к зеркальному трюмо. На лету Горобцов выплюнул пару выбитых зубов, раздавил спиной зеркало, брызнувшее острыми осколками, смахнул огромную вазу богемского стекла.

Сердце опускалось куда-то в желудок, потом подскакивало и стучало возле самого горла. Горобцов харкнул кровью, решив, что через несколько минут его забьют до смерти, затопчут ногами, сотрут в утиль, в порошок. И спасения нет. Свет в глазах померк, показалось, в правое ухо с разворота, кажется, саданули кувалдой.

Горобцов пришел в себя через несколько минут, когда на его физиономию полилась струйка холодной воды из графина, воды, которой он изредка поливал засыхающий фикус. Опираясь на руки, лейтенант оттолкнулся ладонями от пола, сел, тихо застонав, осмотрелся по сторонам. По воздуху летал пух, вылезший из разодранной ногтями подушки. Разрушения в доме выглядели совершенно ужасающими. Платяного шкафа, стоявшего в гостиной, как такового больше не существует, его место заняла груда поломанных досок вперемежку с тряпками любовницы. От стеклянной горки чудом сохранилась нижняя часть. Но хуже всего выглядели стены. Два огромных пролома, справа и слева, в которые запросто пройдет лошадь. Второй пролом, в стене между спальней и кухней, вообще неизвестно когда появился. Кажется, Горобцов таранил стену лишь единожды. Впрочем, много он мог просто не помнить…

Лейтенанта штормило, подкатывала тошнота. Перед глазами расплывались темные круги, при каждом вздохе острая боль прокалывала поврежденные ребра. А в башке творилось что-то невообразимое. Ощущение такое, что голову оторвали, а затем пришили на место. Но не совсем удачно. Мокрая рубашка в кровавых разводах прилипла к телу, а вода все лилась и лилась за шиворот. Грозной тенью нависал какой-то человек, то ли убийца, выдававший себя за фармацевта, то ли его напарник. Сил поднять голову не было. Лейтенант опустил взгляд и почувствовал, как вдоль позвоночника, промчалась стайка муравьев, больших и холодных как лед.

Пока он был в забытьи, чертов аптекарь разрезал брючный ремень, расстегнул «молнию» и спустил штаны вместе с трусами до самых колен. Рука в хозяйственной перчатке из толстой резины крепко держала Горобцова за пенис, в другой руке аптекарь сжимал нож-бабочку с двойной заточкой. И уже сделал первый пробный надрез на кожице у самого основания члена. Кровь из ранки капала на доски пола.

– Сальникова и Гришину доставили в вытрезвитель дней десять назад, – выдавил из себя лейтенант. Распухший язык едва шевелился. – Вернее так… После обеда, ближе к вечеру, к нам заехали два оперативника местного ОВД. Они сунули мне пятьсот баксов и сказали, что примерно через час на стоянке гостиницы остановится джип «Форд Эксплорер», из машины вылезет мужчина. Его надо задержать и доставить к нам. Всего-то и дел. И это за такие деньги. Я был дежурным смены… Я был дураком… Вы меня убьете?