Наталья Александрова - Венец Гекаты Страница 15

— Понимаете, там соседка, та, что продукты приносила… Сама тоже немолодая, но крепкая, и с головой у нее все в порядке. Она видела на шее Амалии след от веревки — такая багровая полоса…

— Странгуляционная борозда, — подсказал Старыгин, — вы… то есть она уверена?

— В том-то и дело, что нет! Они как вошли с другой соседкой — та сразу в обморок свалилась и к телу близко не подходила, а потом милиция приехала, и женщин вообще из квартиры выгнали.

— Ну, и что же милиция? — оживился Старыгин. — Уж они-то непременно должны были такую вещь заметить? Тем более что, насколько я знаю, дело не только в борозде. Вид у задушенного человека… как бы это поприличнее выразиться… не слишком приятный для глаз. Это мягко говоря.

— А они, когда в милицию звонили, сказали, что старушка умерла. Ну и приехали такие двое — один молодой совсем мальчишка, а второй с хорошего перепоя, сразу видно. Там соседка вторая сама квасит, так он как на нее дыхнул — она и закосела. Короче, не стали они дело открывать — умерла и умерла, а что вид страшный, то, говорят, патологоанатом разберется, что там и почему. А Мария Тимофеевна, соседка, тогда и подумала — что ей, больше всех надо, что ли? Человека ведь все равно не вернешь… Отдала технику из жилконторы ключи и к себе пошла — валерьянку пить.

Утром Славик приехал, потом мебель вывозить стали — она рассердилась, конечно, но кто соседку слушать станет? Вот она мне и рассказала все тихонько, да я не очень поверила. А теперь вот думаю — может, и правда…

— Не может быть! — Старыгин накрыл рукой Лизины тонкие пальцы. — Не может быть, чтобы человека убили из-за бумажки, пролежавшей в клавесине больше двухсот лет! Ну, Лиза, приободритесь, не думайте о плохом! Пойдемте, я вас домой провожу…

На прощание Старыгин дал Лизе все свои телефоны и сказал, что займется неизвестным гербом, как только у него выпадет свободная минутка.

Капитан Васильков не любил морги. Казалось бы, что тут странного — кто из нормальных граждан любит эти учреждения, где в коридорах на шатких лавках сидят мрачные люди, прислоняясь к стенам, выкрашенным грязно-серой краской. Выражение лиц у всех одинаково хмурое, и одна мысль написана на всех лицах: поскорее закончить все неприятные формальности и уйти, выбраться отсюда на свет и свежий воздух. А уж горевать можно и потом, в более приличных условиях.

Однако Васильков был не простым гражданином, а капитаном милиции, и по должности ему было положено морги если не любить, то посещать по служебной надобности довольно часто.

Сегодня, на взгляд Василькова, надобности особой и не было: медицинский эксперт Кругликов, по мнению капитана, совершенно зря порол горячку, мог бы прислать заключение с курьером, а не вызывать его, капитана, в морг.

Но Кругликов отчего-то заупрямился и попросил его приехать.

Как обычно, специфический запах настиг Василькова еще в дверях. Пахло всего лишь дезинфекцией, а казалось, что чем-то страшным. Сколько раз ему приходилось вдыхать этот запах и видеть эти стены, и каждый раз у капитана становилось муторно на душе.

«Все там будем!» — привычно подумал он, и от мысли этой мучительно захотелось оказаться «там» как можно позже.

Эксперт Кругликов фамилии своей не очень соответствовал. Прочитав на дверях кабинета такую фамилию, человек представлял себе невысокого плотненького мужичка с круглой лысоватой головой и суетливыми движениями чистеньких рук. Вместо этого посетителя встречал огромный краснорожий дядька с буйной рыжей шевелюрой и зычным голосом. Острые на язык коллеги дали ему кличку Квадрат — уж очень эта кличка подходила к его фигуре.

Василькова эксперт встретил, завтракая в своем закуточке. Закипал чайник, на тарелке лежали недоеденные бутерброды с колбасой, от вида которых капитана еще больше замутило.

— Привет, Василек! — обрадовался Квадрат. — Что это ты такой желтый, с перепою, что ли?

— Пожелтеешь тут у вас… — проворчал капитан. — Отчего никак не можешь с заключением разобраться по той старухе? Дело закрывать нужно, меня начальство уже взгрело…

— Чаю не хочешь? — осведомился эксперт. — Ну, как знаешь… Так вот что я тебе скажу: дело вы это закрыть никак не можете — бабку-то вашу убили!

— Как так?! — вскинулся Васильков.

— А так… не знаешь, как убивают? Задушили старушку веревочкой шелковой, я там все написал.

— Ну ты даешь! — Васильков с грохотом отодвинул стул.

— Это ты даешь, однако! — рявкнул Кругликов. — Ты что, совсем уже глаза залил, что странгуляционную борозду на шее не разглядел? Да она вся синяя была!

— А что смотреть? — огрызнулся Васильков. — Бабке девяносто лет без малого было, какая разница, с чего она померла? Не сегодня, так завтра и так бы скапустилась!

— Да нет, старушка еще ничего была, лет пять могла протянуть, — Кругликов задумчиво отхлебнул чаю.

— Слушай… — Васильков просительно потоптался на месте, — ну зачем тебе это надо, а? Ну никто ведь разбираться не станет, старуха одинокая была, всей родни у нее — какой-то племянник дальний, нашему забору троюродный плетень… Сам он ее придушить не мог — только на следующий день из своего Задрипанска приехал.

— Ага, все же проверили на всякий случай, — усмехнулся эксперт.

— Начальство велело, — потупился Васильков, — и если все с племянником в порядке, то дело можно закрыть. Так что ты уж перепиши там…

— Не пойдет! — отрубил Кругликов. — Да что я-то? От меня теперь ничего не зависит. Убийство-то под серию подходит.

— Какую еще серию? — Капитан Васильков хлопнулся на стул, поскольку ноги внезапно перестали его держать.

— Про «Питерского душителя» впервые слышишь? — ласково спросил Кругликов. — Вчера на свет родился или в маразм раньше времени впал?

— Мать моя! — ахнул капитан. — Да откуда ж я мог подумать?

Уже в течение нескольких месяцев город потрясали зверские убийства женщин всех возрастов и различного общественного положения. По предположениям милиции, убийца во всех случаях был один и тот же. Вездесущие журналисты окрестили убийцу «Питерским душителем». Город переполняли всевозможные слухи, газеты, вместо того чтобы спокойно освещать события и успокаивать народ, публиковали страшные подробности каждого убийства, ссылаясь якобы на свои собственные источники, пожелавшие остаться неизвестными. Женщин убивали утром и вечером, в общественных парках и собственных подъездах, в глухом темном переулке и на хорошо освещенном проспекте, в вагоне метро и на стоянке автомашин, а одну жертву прикончили прямо в зале кинотеатра, и, что характерно, на премьере отечественного триллера, о котором даже газеты писали, что страшнее ничего не бывает и что режиссер в этом смысле утер нос Западу по полной программе.

Пожалуй, единственной общей чертой всех жертв являлось то, что все дамы были одинокими, то есть не только в данный момент убийства находились одни, но и проживали в полном одиночестве — не было ни у кого ни мужей, ни детей, ни престарелых родителей, и даже домашних животных не было.

— Или ты не знаешь, что маньяком этим занимаются в городском отделе по борьбе с убийствами? — по-прежнему ласково продолжил Кругликов. — Так вот, я тебе скажу: там есть такая майор Ленская. Это, доложу тебе, чума, а не баба! Она у них там как-то по-научному это дело расследует, сведения собирает, а потом их анализирует. И все ей эти сведения обязаны сообщать.

Капитан Васильков с трудом вспомнил, что был, кажется, такой приказ — оказывать полное содействие и все такое, да только если все приказы выполнять, то когда же работать?

— Так что у них там этих задушенных жертв накопилось штук семь или восемь! — безжалостно заявил Кругликов. — Наша бабуся восьмая будет. Или девятая, я не бухгалтер. А ты говоришь — дело закрыть. Не выйдет, Василек, и не пытайся!

Капитан схватил его чашку и залпом вылакал оставшийся чай. В голове малость прояснилось, во всяком случае, в ней появилась здравая мысль, что сейчас как можно скорее следует доложить ситуацию начальству, и пускай оно, начальство, само решает, как быть. Главное — успеть бумаги привести в порядок, пока до них эта чума не добралась!

Васильков схватил заключение и пулей вылетел из серого здания морга.

Однако надежды его не оправдались. Явившись в родное отделение, капитан Васильков застал в своем кабинете бледную сутулую женщину в очках, со светлыми волосами, скрепленными черной аптечной резинкой в жидкий хвостик. Женщина сидела возле его стола и листала толстый растрепанный блокнот, весь испещренный неразборчивыми записями. Практикант Витенька молча пялился на нее из угла большими испуганными глазами.

— Здравствуйте, — простуженным хриплым голосом сказала женщина. — Полагаю, вы — капитан Васильков?

— Вы, гражданка, по какому вопросу? — с ходу бухнул капитан. — Если у вас заявление насчет кражи в общественном транспорте, так это в соседнюю комнату!