Марина Серова - Рецепт предательства Страница 15

– А как подменишь? Она ведь у него дома, в кабинете висит.

– А вот прощаться придем… с другом, тогда и посмотрим.

Внутри послышались смех и веселые комментарии.

– А если она вообще остановит сделку?

– На «Сотбис»? Я тебя умоляю! Да она из штанов выпрыгнет, а не остановит. А Витя, он парень въедливый, он шуток не любит. Узнает, что его сделали, на пол-Европы раззвонит. Такую рекламу обеспечит, что к этой лавочке на пушечный выстрел никто больше не подойдет.

Из окна донеслись звуки какого-то движения и перемещения, и я поспешила ретироваться из поля зрения. Кусок подслушанного разговора ясно показывал, что для результативного визита в галерею господина Мазурицкого я в настоящий момент не готова.

Мазурицкий – главный конкурент Всеславина, основной и единственный подозреваемый моей горделивой заказчицы, – этот Мазурицкий что-то затевал практически на следующий день после кончины своего «друга». Это было очень интересно.

Конечно, я не знала, кто сейчас находится в галерее и чьи голоса я слышала, но кто бы там ни был, без ведома хозяина навряд ли и волос упадет в этом помещении.

Из рассказа Тамары я уже составила себе представление о характере Мазурицкого, и лицо его, виденное недавно на фотографии в семейном альбоме, только подтверждало мои предположения. Тяжеловесный подбородок, узкие губы, глубокие глазницы… Не нужно быть особым физиономистом, чтобы догадаться, что этому парню лучше не возражать.

Снова садясь в машину, я раздумывала о только что услышанном и о том, что мне нужно сделать, чтобы узнать о планах злопамятного конкурента, и в зависимости от результата – либо предупредить клиента о готовящемся нападении, либо оставить все как есть, чтобы враг сам упал в яму, которую с таким старанием роет.

«Обиду Мазурицкий не забыл, это ясно, – думала я. – И отомстить решил исподтишка, здесь предчувствия не обманули Тамару. В сложную иностранно-российскую схему обменов он хочет всунуть подделку и таким образом окончательно разделаться с семейством Всеславиных, так долго досаждавшим ему. Вопросов два. Первый: причастен ли Мазурицкий к первому происшествию, то есть к смерти Всеславина? И второй: что именно и каким образом он собирается подменить?»

Первый вопрос, как и в самом начале расследования, удручал высочайшей степенью неопределенности. Зато по второму стратегия представлялась мне вполне очевидной.

Галерея Мазурицкого, несомненно, – традиционный пункт сбора и тусовок для «своих», и моя задача получить представление об интересных разговорах, которые там ведутся.

«Отличная возможность проверить, как работает мое новое приобретение», – думала я, паркуясь у дома.

Дело в том, что совсем недавно у знакомых ребят, специализирующихся на различных способах подслушивания и подглядывания, я приобрела совершенно эксклюзивную аппаратуру, позволяющую вести наблюдение, так сказать, онлайн.

Мизерная горошина транслировала на экран компьютера все, что происходит в том месте, которое вам интересно. Видео автоматически сохранялось в памяти, и, если вы не имели возможности или желания смотреть кино в реальном времени, всегда оставался шанс наверстать упущенное позже.

В качестве опыта я уже опробовала оборудование в супермаркете, и результаты весьма впечатлили. Во-первых, горошину никто не заметил, а во-вторых, звук и изображение были такого качества, как будто я смотрела цифровое телевидение. И это в магазине, где всегда толпа народа и куча разных шумов. А в отдельном, изолированном от посторонних звуков помещении, где соберутся от силы человек пять, думаю, я смогу рассмотреть и расслышать все до мельчайших деталей.

Оставались пустяки – незаметно установить оборудование и вовремя его снять. Горошина стоила, как чугунный мост, и оставлять ее кому-то в подарок мне было совсем неинтересно.

Был уже четвертый час, и если для визита в художественную галерею время подходило вполне, то в лабораторию к однокласснику Жене я уже немного запаздывала. Одна надежда: он ведь говорил про «после трех», а не про три ровно. Думаю, однокашнице простится.

Поднявшись в свою квартиру, я достала из запасников заветные прибамбасы и, не тратя даром драгоценного времени, поспешила обратно.

Мне не было известно, как выглядит галерея изнутри, куда и как пристроить горошину, придется решать на месте. Не думаю, что я попаду в число завсегдатаев этой галереи, так что на частые посещения рассчитывать не приходилось. Во время первого визита я должна определить оптимальное место расположения камеры, а во время второго – суметь незаметно ее с этого места изъять.

Большего у судьбы не прошу.

Вернувшись на подступы к галерее, я обнаружила, что мое место парковки уже кем-то занято, и минут двадцать искала новое.

«И чего им неймется офисы в центре открывать, – раздраженно думала я, медленно продвигаясь вдоль бесконечного ряда стоящих у обочины машин. – Это я теперь до вечера буду парковаться».

Наконец в сплошном ряду показалась брешь, и я немедленно нырнула туда, пристроившись между огромным внедорожником и утопавшей в грязи «семеркой», на которой кто-то сердобольный уже написал пальцем: «Помой».

На этот раз пеший переход занял больше времени, и, подходя к дверям галереи, я поняла, что подоспела к концу собрания. Из дверей выходила, все еще оживленно переговариваясь, толпа мужчин, среди которых был и сам Мазурицкий. Но поскольку лично знакомы мы не были, то и не поздоровались, и я ничем не показала, что видела его на фотографии. Зато сам господин Мазурицкий посмотрел на меня очень пристально и даже несколько замедлил ход.

«Как знать, может быть, предсказание костей насчет противоположного пола сбудется и здесь, – думала я, входя в помещение. – Похоже, я сейчас в форме».

Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что галерея, в которой я оказалась, – одна из самых солидных. В огромном помещении действительно практически ничего не было, кроме картин, но все было так продумано и расположено, что вместо пустоты, свойственной музейным залам, у посетителя складывалось ощущение великолепного, наполненного глубоким смыслом и неповторимой эстетикой интерьера, где все на своем месте и ничего нельзя ни убавить, ни прибавить.

Ярко освещенные стенды и простенки с полотнами уходили куда-то вглубь, а непосредственно у входа царствовал интимный полумрак, создавая атмосферу доверия и непринужденности.

За конторкой на сей раз находился мужчина, что сразу повысило градус моего оптимизма. Рядом отирался какой-то дедок, очень улыбчивый. Больше никого в помещении не было. Видимо, остальные ушли с хозяином.

«Все главное происходит в обеденный перерыв», – мысленно отметила я.

В очередной раз осветив свои фальшивые медные кудри подлиннейшей из подлинных лучезарной улыбкой, я снова завела историю про начинающую коллекционершу.

Мужчины, в отличие от всеславинской крысы, слушали с сочувствием, но и некое сомнение тоже весьма явственно читалось в их лицах.

– Вам нужен кто-то опытный… консультант, – произнес наконец солидный, средних лет дядечка, восседавший за дубовым столом, на котором современный монитор и клавиатура мирно соседствовали с дряхлой, обшарпанной иконкой и блистающим златом-серебром поддельным яйцом Фаберже.

– О да! Конечно! Вот я как раз и хотела… ну, как бы… навести справки. Для начала. Я ведь так мало знаю обо всем этом, – по-детски беззащитно улыбнулась я.

– Ах, деточка, это такая сфера… – вступил в дело улыбчивый дедок. – Такая сложная, такая сложная… очень сложная. Вам придется очень много узнать… обо всем этом. Вот так вот сразу, очертя голову, не стоит соваться, уж поверьте мне, старику. Сколько здесь мошенничества, вы даже не представляете себе. Профессионалы, многие годы работающие с картинами, и те ошибаются. Вам нужно очень, очень много всего узнать. Иначе недолго обмануться. Знаете, сколько сейчас недобросовестных продавцов! Всемирные гении живописи все наперечет, количество их работ ограничено, а денег хочется всем. Отсюда что? Правильно, «злоупотребления». Злоупотребления и подделки. Недобросовестные копии. Известно ли вам, что даже два мировых кита «Сотбис» и «Кристис» однажды выставили на продажу одну и ту же картину? А? Как вам это? Это ведь не рассылка по SMS, это две солиднейшие фирмы. Мировые имена. Каждая имела в руках реальное полотно и каждая была уверена, что это подлинник и находится он только у нее. А? Каково? А вы говорите…

– Нет, я не говорю, но…

Я слушала, удивлялась, приводила доводы, делала круглые глаза, а между тем внимательно осматривалась вокруг, пытаясь определить, куда же мне пристроить свой третий глаз.

Кроме дубового стола весьма солидных размеров, за которым восседали мои новые знакомые, других горизонтальных поверхностей в помещении практически не имелось. Малюсенькие столики по стенам не в счет, это скорее элемент дизайна, чем какие-то функциональные дополнения.