Аркадий Адамов - Стая Страница 15

— Ну, ну...

— Попался тут один парень. Денежки копит, понимаешь. Он, •конечно, немного того,— Розовый повертел пальцем у виска,— на автомобиле малость свихнулся.

Галя усмехнулась, в глазах зажглись искорки. Сидя на тахте, она опять лениво потянулась, как большая, сильная кошка, и даже зажмурилась, предвкушая удовольствие.

— Ничего, Коленька. Мы ему шарики вкрутим. Когда познакомишь?

— Сегодня. Откладывать, понимаешь, нельзя. Дело особое.

— Чудесно! Ах, как хочется гульнут, Коленька! А то ты просто забыл про меня.— Она капризно надула губы, потом задумчиво спросила:—Может, еще кого прихватим?

— Это в смысле чего? — насторожился Розовый.

Он не любил присоединять к своей компании еще кого-нибудь из любителей выпить на чужой счет.

— Есть у меня подружка,— мечтательно произнесла Галя, устремив взгляд в пространство.— Девчонка что надо, будь спокоен. Но...— Она усмехнулась.— Не очень опытная. Ей бы кавалера найти, а, Коленька? Чтоб тоже мог, конечно, развлечь ее, как надо. Вот бы и закатились все вместе.

Розовый задумчиво почесал затылок.

— Кавалера, значит?

— Ага. Культурного только. Да я же тебе о ней говорила! — вдруг вспомнила она.— Раечка.

— A-а, черненькая такая?

— Во-во.

— Так. Культурного, значит, ей подавай? — Он снова поскреб затылок.— Та-ак. Поищем сейчас.

Розовый задумался, потом хитро взглянул на Галю.

— Есть один. В самый раз ей будет.— Он сейчас думал о Карцеве.— Но тут, понимаешь, нахрапом не возьмешь, тут сперва всякие шуры-муры нужны.

— О, это Раечка умеет,— засмеялась Галя.— За ней, знаешь, какие увивались?

— Ладно. Но их мы до другого раза оставим. Я же говорю — тут дело особое, понимаешь. Этого парня — его Пашка зовут — привязать надо намертво. Чтоб он ради тебя на что хочешь пошел. Ясно? Нам, понимаешь, к среде шофер во как нужен.— И он провел рукой по горлу.

Розовый вспомнил все, что говорил Гусиная Лапа о Карцеве, и подумал, что тот будет доволен, когда узнает об их плане. А уж он узнает, Галка доложит, конечно. Но главной целью был сейчас Пашка. Если Галка подцепит его на крючок, то он уж никуда не уйдет. С ними будет тогда Пашка, до конца с ними...

Галя, откинувшись на спинку дивана, снова потянулась, лениво, мечтательно.

— Ладно уж. Давай своего шофера,— словно нехотя произнесла она.

Сговорились быстро, и Розовый, успокоенный, ушел.

А вечером состоялась встреча.

Для такого случая Пашка даже надел белую рубашку и галстук. Держался он поначалу солидно и говорил мало. Зато Галя была в ударе, молчание Пашки только подзадоривало ее.

— Так вы водите машину? — с восхищением спросила она, всплеснув руками.— Я обожаю быструю езду.

Пашка посмотрел на нее одобрительно, с интересом.

— Вообще-то женщины этого опасаются,— сказал он.

— Пашка—это ас,— льстиво сказал Розовый.— Скорость дает, будь здоров.

— Вот бы и поучился, Коленька,— с усмешкой сказала Галя, беря Пашку под руку.— Правда, тут еще и смелость нужна.

Они встретились в переулке, неподалеку от дома, где жила Галя. Перед встречей Розовый сказал Пашке:

— Не будь дураком, девка классная, не упусти смотри.

— Там поглядим,— коротко ответил Пашка.

Он был настроен скептически, хотя предстоящее свидание все же волновало его. Но Галя ослепила Пашку своей красотой. Таких девчат он еще не встречал. Кроме того, он не ожидал, что произведет на нее такое сильное впечатление. И под жарким Галиным взглядом испарился весь его скептицизм, исчезла настороженность. Галя казалась совершенно покоренной героическим шоферским ореолом, сиявшим вокруг Пашкиной головы. Рядом с ним, это ясно видел Пашка, Розовый казался ей смешным и неинтересным, и она непрерывно подсмеивалась над ним. Это сразу сблизило ее с Пашкой.

Получилось как-то так, что Пашка стал среди них главной фигурой, он должен был проявлять инициативу, все сейчас зависело от него. Галя готова была идти с ним куда он только захочет, ну, а Розовый вообще в счет не шел. И это тоже льстило Пашкиному самолюбию.

— Ой, как холодно,— жалобно сказала Галя, прижимаясь к Пашке и словно ища у него защиты от ледяного ветра.

И Пашка решился.

— Ну что ж, надо согреться,— солидно объявил он.— Куда бы это пойти?

Галя почти с мольбой посмотрела на него:

— Куда угодно. Только бы не стоять на этом ветру.

И парню показалось, что таких влюбленных, преданных глаз он тоже никогда не видел.

В ресторане после второй или третьей рюмки Пашка разошелся вовсю. Он азартно рассказывал, как ловко и рискованно, на сумасшедшей скорости ушел однажды от гнавшегося за ним инспектора. Галя не спускала с него сияющего взгляда и тихо ахала. А Розовый в полном восторге шлепал себя по коленям, и на круглом раскрасневшемся его лице было написано безмерное восхищение.

Потом Пашка танцевал с Галей, и она, прильнув к нему, положила голову на его плечо, ее пепельные волосы касались его щеки. Вдыхая аромат духов, Пашка нежно и бережно обнимал эту необыкновенную девушку, чувствуя, как сладко кружится голова.

Из ресторана они ушли, только когда там стали гасить свет. Розовый сразу простился, а Пашка отправился провожать Галю.

В подъезде ее дома Галя поспешно вырвалась из его объятий и, жарко поцеловав в губы, убежала. Пашка даже не успел с ней условиться о новой встрече. Он досадливо и растерянно потоптался около лестницы, потом неуверенными шагами направился к выходу.

Снова увидеть Галю можно было только с помощью Розового, который стал теперь как-то особенно дорог Пашке и не только в качестве связующего звена, но и возможностью поделиться с ним нахлынувшими на него чувствами.

И Пашка, не задумываясь, кинулся на следующий день отыскивать Розового.

Выслушав Пашкино предложение «повторить заезд», Розовый, ликуя в душе, пожал плечами и доверительно предложил:

— Тут у нас одна компашка сбивается. Можете с Галкой примкнуть.

Пашка моментально согласился. И Розовый насмешливо подумал: «...Кажись, готов уже. Ну и Галка». Он не сказал Пашке, какая именно «сбивается» компания на вечер. И тем более не должен был знать Пашка причины, тайные причины, по которым «сбивалась» эта компания.

Все последние дни Толя Карцев находился под впечатлением своего разговора в райкоме. И главное чувство, которое охватывало и терзало его при этом, был стыд, стыд за самого себя. Как он позорно вел себя там! Нет, он нисколько не жалел, что высказал секретарю райкома все, что он думает. Пусть знает!

Но это казалось только поначалу. А потом пришел стыд. Да, конечно, он говорил смело и правильно, но как он это все говорил! При воспоминании о том, как он кричал, вскакивал с места и, наконец, убежал, не дослушав, ему становилось нестерпимо стыдно, и краска приливала к лицу.

Между прочим, Карцев все чаще вспоминал третьего, безмолвного участника разговора, того скромного светловолосого парня, в глазах которого было столько интереса к нему, Карцеву, и какое-то даже сочувствие, пожалуй. Только охвативший Карцева азарт, только волнение помешали ему тогда обратить внимание на этого человека.

Но сейчас он все чаще думал об этом парне. Кто он такой, почему присутствовал при разговоре и почему так упорно молчал? Карцева охватывало странное предчувствие, что это не последняя их встреча. Он даже втайне подумал, что не возражал бы против такой встречи. Чем-то расположил его к себе этот молчаливый парень,

Но стоило Карцеву в своих размышлениях дойти до этого места, и он неизменно усмехнулся. Чушь какая! Ведь совершенно незнакомый человек! Просто тошно ему, просто мечтает видеть рядом настоящего друга, честного, преданного, умного. Нет, не может жить человек без такого друга. Раньше он думал, что другом будет ему Инна. Не получилось. Но теперь при этой мысли его уже не охватывало злобное чувство, когда все кругом кажутся врагами. Найти друга все-таки можно, и это будет совсем иной человек, чем те, с которыми он связан сейчас.

Эти мысли преследовали Карцева всюду: дома, на работе, в дороге.

А тут еще Гусиная Лапа затеял какое-то странное дело — заставил долбить стену в подвале. Что было там, за ней, никто не знал. Гусиная Лапа только загадочно усмехался, когда его об этом спрашивали, и неопределенно, но многозначительно говорил: «Увидите, жорики. Не пожалеете. И жить будем и гулять будем,— потом с угрозой добавлял: — Но если кто стукнет или волынку начнет тянуть — разговоров не будет, со дна достану». И никто не смел его ослушаться, знали, что это не пустые слова. Гусиная Лапа был способен на все. А каждый хотел еще пожить на этом свете. Вот только Генка... Мысль о нем тоже не давала покоя Карцеву.

Да, тот самый молчаливый Генка Фирсов по кличке Харя, рыжий, щербатый парень с лошадиным лицом, на второй вечер, как стали они долбить эту проклятую стену, вдруг выкинул номер. Никто и ожидать не мог от него такого. И исчез Генка. Никто не знает, что с ним случилось. Но в тот вечер Гусиная Лапа о чем-то шептался с Розовым. Карцев слышал только обрывок фразы: «...Подальше уедем...», и, неизвестно почему, у него вдруг озноб прошел по спине. Страшный человек Гусиная Лапа, и никто из ребят о нем ничего не знает, даже как его настоящее имя. Вот разве только один Розовый...