Анатолий Безуглов - Изувер Страница 15

Когда Гольст кончил читать дневник, он подумал: "Неужели все это писал молодой человек, только-только вступающий в жизнь? Ни одной светлой, романтической мысли. Ни единой строки, в которой бы проглядывали возвышенность устремлений, восторженность юности". Владимир Георгиевич словно прикоснулся к чему-то холодному - куску льда, железа... И еще.

От автора дневника веяло опасностью.

Ибо человек, вбивший себе в голову подобные идеи, готов на все. Даже на самое страшное...

Забрезжил рассвет. Голье г уже знал, что он обязан делать по долгу своей службы в самые ближайшие часы.

Бориса Ветрова арестовали около полудня, когда он появился в своей квартире. Ему разрешили сложить в кухне охотничьи доспехи (ружье в чехле, патронташ, сумку с кабаньим окороком - он действительно был на охоте), переодеться.

В машине, которая везла его в следственный изолятор, Ветров сначала возмущался, грозил, что будет жаловаться, но постепенно притих.

На допрос Владимир Георгиевич вызвал его лишь на следующий день, с утра дал ему время поразмыслить, все взвесить. Допрос состоялся в следственном изоляторе и велся с применением магнитофона.

Когда привели Ветрова, Гольст удивился: костюм на нем без единой морщинки, рубашка свежая, словно Борис надел ее только что. Сам он тщательно причесан, умыт. Лишь глаза усталые, но спокойные.

Следователь предъявил ему обвинение в убийстве сестры, матери и отца.

Борис невозмутимо произнес:

- Это ошибка. Я никого не убивал.

- Значит, не признаете себя виновным? - спросил Гольст.

- Не признаю.

Владимира Георгиевича поразило его хладнокровие. Никакой растерянности или замешательства.

- Так кто же, по-вашему, убил Ларису?

- А разве она убита? - вопросом на вопрос ответил Ветров

- Да.

Гольст положил перед Ветровым фотографии, сделанные в погребе быстрицкой дачи, где был обнаружен труп девочки.

Борис посмотрел на них. Лоб его слегка побледнел, рот сжался. Некоторое время он сидел молча. Потом медленно произнес:

- Я так и думал... Это отец...

"Ну и выдержка, - мелькнуло в голове у следователя. - Крепкий орешек.

Такого голыми руками не возьмешь".

- Почему вы так думаете? - спросил Гольст.

- Я говорил раньше... Отец мне намекал... Простите, она, - Борис указал на фотографии, - была зарыта прямо под спальней, под тем местом, где стояла кровать отца?

- Примерно.

- Это все из-за его ритуальности, - вздохнул Борис - Типичный признак.

Шизофрения...

- Александр Карпович был совершенно здоровым человеком, - спокойно сказал следователь.

- Уж этого можете мне не говорить, - усмехнулся допрашиваемый. - Я как-никак врач. Могу разобраться, что к чему.

- Ну, положим, вы еще только студент, - заметил следователь без всяких эмоций. - А если вас действительно интересует мнение авторитетных специалистов - пожалуйста.

Гольст протянул Борису заключение посмертной судебно-психиатрической экспертизы А. К. Ветрова. Тот прочитал его, пожал плечами.

- Но я лично, своими глазами видел выписку из истории болезни. Отец лежал в свердловской больнице. Его признали шизофреником и освободили от армии. Чему же верить? - искренне удивился Ветров.

- Ваш отец тогда симулировал болезнь, - коротко объяснил следователь.

- Но для чего? - вырвалось у Бориса.

- Сейчас мы не будем вдаваться в подробности. Главное уяснили? Не было шизофрении.

- По-моему, все-таки была. Врачи не боги, простые смертные... Эраре гуманум эст. Простите, это по-латыни...

- Я понял. Человеку свойственно ошибаться, - перевел следователь.

Ветров пустился в пространные рассуждения о том, какая сложная и запутанная область медицины - психиатрия. Установить диагноз больному психическим заболеванием иной раз не под силу даже опытнейшему врачу.

- А тем более, когда человека уже нет, - закончил обвиняемый.

"Вступать с ним в спор сейчас, пожалуй, не время", - подумал Владимир Георгиевич.

- Значит, как вы утверждаете, у вас были подозрения, что Лариса убита отцом? - спросил он.

- Да, - ответил Борис.

- Вы делились ими с кем-нибудь?

- С женой.

- А почему ничего не сказали следственным органам?

- Подозрение еще не доказательство. А у меня никаких доказательств не было.

- На чем основывались ваши подозрения?

- На том, как вел себя отец после исчезновения сестры. Однажды у него вырвалось нечаянно, что виноват якобы он. И потом эта навязчивая мысль о самоубийстве... Он был в ужасном состоянии... И в конце концов не выдержал...

- Но родные и знакомые говорят, что у него не было желания уйти из жизни, - возразил Гольст. - Наоборот...

- Интересно, кто мог сказать такую глупость? - усмехнулся Ветров.

- Ваша тетя, Ангелина Карловна, еще близкий друг отца. Да и не только они...

Следователь дал Ветрову ознакомиться с протоколами, в которых указывалось, что Александр Карпович мечтал о благоустройстве дачи, строил планы на будущее.

- Эти люди не знали истинного положения дел. Но я-то сын! Перед ними он мог играть, притворяться. С нами, то есть со мной и с мамой, отец не притворялся.

"Логично объясняет", - отметил про себя Гольст.

- Вы догадывались, куда он мог зарыть труп сестры?

- Догадывался. Вернее, догадка возникла, когда я увидел в погребе, что под спальней родителей, рыхлый песок.

- Сказали кому-нибудь об этом?

- Жене. Ольге.

- И не пытались проверить свою догадку?

- Не дай Бог! Хоть у меня и были подозрения, но я гнал их от себя. Кстати, каким способом убита Лариса?

Следователь дал Ветрову заключение судебно-медицинской экспертизы.

Врачи установили, что девочка была задушена.

Борис прочитал заключение, обхватил рукой лоб.

- Бедная Ларочка, - прошептал он. - Что она думала в тот момент?

- Ладно... Расскажите, пожалуйста, подробно о том вечере, когда исчезла ваша сестра, - попросил следователь.

Ветров долго и обстоятельно излагал то, что уже было рассказано им прежде и зафиксировано в документах дела. Только теперь он чуть-чуть подправил свои показания: по его словам, в то время, когда исчезла сестра, Борис не только читал книгу в своей комнате, но и вздремнул в кресле. Выходило, что отец мог незаметно для него спуститься в подвал и сделать свое страшное дело.

Люк находился на веранде и не был виден из комнаты Бориса.

- Уверяю, я совершенно не причастен к гибели сестры, - закончил он. - И вообще подумайте, зачем мне было ее убивать? С какой целью?

- С той же, с какой и родителей, - сказал следователь.

- Да вы что! - не выдержал обвиняемый. - Я зверь, что ли?!

- Как это у Шекспира, помните?

"Лей кровь и попирай закон", - процитировал Владимир Георгиевич выписку из дневника Ветрова.

Это был пробный камень, и он, кажется, попал в цель. Борис посмотрел на Гольста с испугом.

- Но при чем здесь Шекспир? - еле выдавил он из себя.

- Вам же нравятся сильные личности, не так ли? - спокойно спросил следователь. - "Убийство - это объективный акт, и смерть не различает, кто прав, кто виноват", - снова процитировал Владимир Георгиевич из тетради, найденной в сарае в Быстрице.

- Не знаю, о чем вы говорите, - раздраженно пожал плечами Ветров.

Но было видно, что он отлично знал.

Догадался, что его дневник побывал в руках следователя. По залегшей складке на лбу Ветрова Гольст понял: Борис лихорадочно соображает, какая информация из его личных, интимных записей может быть использована против него. "Пусть, пусть соображает, - подумал следователь. - Теперь уж, кажется, он выбит из колеи".

- Хорошо, поговорим о другом, - продолжал Гольст. - Вы ездили в конце июля в Москву?

- Ездил, - ответил Ветров, подозрительно глянув на следователя.

- Зачем?

- По личным делам.

- Поделитесь, пожалуйста.

- Это не представляет для вас никакого интереса.

- Почему же? - возразил Гольст. - Как раз очень интересно.

- Ну, если вы настаиваете... - пожал плечами Ветров. - Там у меня была девушка.

- Невеста, хотите сказать? - поправил Владимир Георгиевич.

- Вроде.

- Вы любили ее?

- Не любил - не ездил бы.

- Любили бескорыстно?

- Нет, - разозлился Борис. - Хотел жениться, обобрать и бросить! Как те брачные аферисты, о которых пишут в судебных фельетонах в газетах, съязвил он.

- Я вас серьезно спрашиваю, - спокойно сказал Гольст.

- Извините, но вопрос ваш бестактный, - Ветров обиделся.

- Увы, такая у нас работа. Приходится порой задавать вопросы и похлеще.

- Понимаю, - примирительно сказал Борис. - Но подобный, мне кажется, не к месту.

"Ишь, задело, - подумал Гольст. - Очень хорошо, пусть беспокоится", - и продолжал:

- А теперь давайте вспомним о событии в ночь на цервое сентября у вас на даче.

- Пожалуйста, я готов, - поспешно согласился Борис. Даже слишком поспешно.

- Расскажите, что вы делали вечером, перед тем, как услышали выстрелы в комнате родителей, и что было дальше. Вопрос ясен?