Елена Арсеньева - Бабочки Креза. Камень богини любви (сборник) Страница 15

Алый бант в петлице куртки — единственное пятно, нарушающее вопиющую мрачность его внешности. А вот револьвер с дымящимся стволом мрачность усугублял…

— Где она? — выкрикнул он, озирая замерших девушек. — Удрала? Вот те на…

Какие-то люди вбежали за ним в комнату. В основном матросы, и Аглая мельком поразилась, как много их развелось в Нижнем. Впрочем, в свите кожаного человека были и солдаты, и столь же кожаные и хрустящие, как он, люди, наверное, сплошь комиссары. В комнате мигом стало тесно. Наталью отпихнули к стене, а Аглая оказалась неподалеку от маленькой двери. Каждый вновь вбегавший считал своим долгом заглянуть в подпол и крикнуть:

— Удрала? Ай да молодчина!

Аглая прекрасно понимала, кого они ищут. Видимо, люди спешили на подмогу Ларисе Полетаевой, да считают, что опоздали: она уже успела сбежать через подпол. Конечно, они знают Ларису Полетаеву в лицо, вот почему не обращают на Аглаю никакого внимания.

Ну и хорошо. Значит, в случае чего есть надежда незаметно сбежать… если Наталья не выдаст, конечно.

Но Наталья помалкивала — стояла, закрыв лицо руками, плечи ее тряслись. Плачет, что ли? Надеется взять кожаную банду на жалость? Ох, непохоже, что они могут кого-то пожалеть… «Лучше надеяться только на себя и на свою удачу», — думала Аглая и медленно перемещалась все ближе и ближе к двери.

— За ней! — кричал черный человек, и вот уже, повинуясь приказу, двое или трое матросов спрыгнули в темный провал подпола.

На пороге появился еще один человек с револьвером и крикнул, обращаясь к кожаному брюнету:

— Товарищ Хмельницкий! Двоих мы подстрелили, а кто-то, может, сам Гектор, засел на чердаке амбара с винтовкой, и подобраться к нему невозможно: бьет без промаха по всем, кто высовывается!

Так вот он, значит, какой, Хмельницкий!

— Бьет по всем, кто высовывается? — повторил он. — Значит, надо высовываться почаще. У него там не арсенал, небось парочка обойм, расстреляет все патроны — тут-то мы его и возьмем. И что здесь за толпа собралась? Идите оцепите амбар, чтобы Гектор не ушел, а мне с пленной нужно побеседовать. Вон отсюда!

И он повернулся к Наталье. Дисциплина в его кожаном отряде была отменная — все так и кинулись вон, и Аглая воспользовалась суматохой для того, чтобы выскользнуть в маленькую дверку. Воспоминание об испуганном лице Натальи так и ужалило ее, но что Аглая могла сделать?

Ладно, авось Наталья как-нибудь сама выпутается, а Аглае нужно вернуться в город. Как? Ладно, об этом можно подумать потом, когда она найдет способ выбраться из дому.

Девушка стояла в узких сенях с маленьким окошком, выходившим во двор. Оттуда слышны выстрелы, туда нельзя. А куда можно?

Впереди виднелась дверь, и Аглая устремилась к ней. Еще один коридор, лестница, дверь, переход, лестница, дверь… Куда она попала? Лабиринт какой-то. Здесь ничто не напоминало об уюте, наверное, нежилая часть дома — сплошные двери да лесенки. Аглая сообразила, что, повинуясь их причудливым изгибам, она все время поднимается куда-то, а ей нужно выбраться наружу. Выход внизу. Не повернуть ли? Но вдруг Наталья рассказала о ней Хмельницкому? Тогда она попадет в ловушку. Нет, только вперед!

За стеной раздалась частая стрекочущая стрельба — частил пулемет. Значит, у Гектора на чердаке настоящий арсенал. Что ж, пусть стреляет: пока он отвлекает людей Хмельницкого, у Аглаи есть надежда выбраться из дома незамеченной, ни с кем не столкнувшись. Пока ей определенно везет…

Ну вот не любит, не любит судьба таких слов и самонадеянных заявлений! И Аглая не замедлила в том убедиться, потому что стоило ей так подумать, как незаметная, низенькая дверца сбоку лестницы вдруг распахнулась, и оттуда выскочил какой-то высокий мужчина. Он был одет в вылинявшее хаки — похоже, офицерская гимнастерка без погон, галифе, на ногах сапоги. Плотный, русоволосый, ни бороды, ни усов, но щеки чуть тронуты щетиной. В руке он сжимал револьвер и, такое ощущение, лишь чудом удержался, чтобы не нажать на спусковой крючок и не выпалить в упор в Аглаю.

— Какого черта! — воскликнул яростно. — Вы кто такая?

Она так и замерла, глядя на него изумленно. Он-то ее не узнал, а вот она узнала его мгновенно — по голосу. Перед ней был тот самый человек, который ее допрашивал — вернее, не ее, а комиссаршу Ларису Полетаеву! — желая знать о конфискованных ценностях, о каких-то там бабочках… Гектор, вот кем был мужчина!

И Аглая осознала, что пулеметный стрекот прекратился. Значит, у него кончилась лента и он удрал с чердака, готовый убить каждого, кто встанет у него на пути.

— Погодите! — хрипло выкрикнула Аглая, вытягивая руки. — Не стреляйте!

Охрипла она от страха, но тотчас поняла, что в изменившемся голосе ее спасение. Она-то узнала его по голосу, а он ее не узнает.

— Я тут случайно, — забормотала она какую-то чушь, что только в голову взбредало. — Наш дом сожгли, я искала себе жилье, хотела снять комнату, забрела нечаянно сюда, а тут стрельба, я испугалась… вбежала в дом…

Ой, какое убожество! Не могла придумать что-нибудь поинтересней?

— Я вас где-то… — начал было Гектор, и Аглая поняла, что он сейчас скажет: «видел», и все, все с ней будет кончено, как вдруг со двора раздался вопль:

— На чердаке никого! Он удрал!

— Ищите в доме! — послышался голос Хмельницкого.

Гектор метнулся было к тому коридорчику, через который прошла Аглая, но навстречу ему выбежал какой-то матрос — и тут же отлетел обратно, отброшенный пулей в грудь.

— Он где-то здесь! — заорали снизу, и опять отозвался голос Хмельницкого:

— Стреляйте без разговоров! Стреляйте во всех чужих, может быть, тут еще есть его люди!

У Аглаи подкосились ноги. Пропала! Ей не дадут времени на доказательство того, что она не из людей Гектора — ее просто пристрелят, и все.

Кажется, то же самое понял и Гектор. Что-то мелькнуло в его глазах — они были зеленовато-желтые, как у хищной птицы, и эта посторонняя, ненужная мысль поразила Аглаю своей дикой неуместностью, — потом он досадливо поморщился и пробормотал:

— Убьют вас как пить дать… А ну, давайте за мной!

И ломанулся, как сначала померещилось Аглае, сквозь стену, а на самом деле — еще через одну неприметную дверцу, которых, как через минуту выяснилось, им предстояло открыть еще не одну, пробежать не по одной узкой, крутой лестнице. Гектор мчался саженными прыжками, Аглая едва поспевала за ним, и если бы он не тащил ее за руку, не раз уже упала бы и отстала. Правда, она никак не могла понять, почему Гектор ведет ее вверх по лестнице. На крышу, что ли? Но зачем? Оттуда прыгать во двор? Да ведь ноги можно переломать, если раньше не подстрелят!

В то самое мгновение они вбежали в небольшую комнатку, в которой из мебели было два громоздких платяных шкафа, а между ними стояли стол да стул. Здесь царил нежилой запах и было прохладно. Потолок сходился кверху острым углом-башенкой. Окна были узкие, стрельчатые.

Странное место. Зачем тут такие большие шкафы? Что в них хранят, старье какое-то, что ли?

И, словно услышав ее вопрос, Гектор распахнул дверцу одного из шкафов, который оказался… пуст. И подтолкнул туда Аглаю:

— Быстро! Ну!

Вот глупец! Да ведь если преследователи начнут обыскивать дом, они обязательно заглянут в шкаф, неужели он не понимает?

Она заупрямилась было, но Гектор с силой пихнул ее в шкаф и вскочил следом. Нажал на заднюю стенку — и открылась какая-то узкая, как пенал, каморка, в которой можно было только стоять, вытянувшись по стойке «смирно». А если вдвоем — то прижавшись друг к другу. Мгновение — и Аглая оказалась в пенале, а Гектор, сдвинувший стенку шкафа на место, стоял, прильнув к ней всем телом.

Откуда-то сочился слабый свет, довольный для того, чтобы разглядеть, как покраснело лицо Гектора под светлой щетиной. Он тяжело дышал, запыхался от быстрого бега. Наверное, и Аглая выглядела не лучше.

Кое-как справившись с дыханием, она прислушалась — почти полная тишина, голоса слышатся еле-еле, похоже, они все же оторвались от преследователей, — и спросила испуганно:

— Мы в тайнике?

— Да, — кивнул Гектор, и его подбородок — мужчина был чуть выше Аглаи — коснулся ее носа. — Прошу прощения, — усмехнулся он.

— Да ничего, — пробормотала Аглая, чувствуя, что тоже краснеет.

Как-то слишком близко они стояли. Никогда в жизни она не была так близко к мужчине! Ужасно неприлично, а куда же деваться?

— Какой странный дом, — пробормотала она смущенно. — Тайники, переходы какие-то… Кто его так хитро строил?

— Я и строил, — ответил Гектор. — Дом мой. Я архитектор, то есть раньше был… до четырнадцатого года. Как раз успел дом построить, а тут меня призвали в действующую армию. Вернулся по ранению, а обратно на фронт уже не попал — сначала одна революция, затем другая… Я здесь почти не жил, то в Питере, то в Москве, то в Нижнем у отца. А потом, когда отцовский дом сожгли, когда отец умер, сюда перебрался. Но, похоже, мне и отсюда придется ноги уносить.