Наталья Андреева - Фобия Страница 15

— Я не берусь с точностью определить… Глухой голос, словно с того света. Но, кажется, это женщина в возрасте. Ей где-то около пятидесяти лет.

— Ваша мама умерла молодой.

— Что?

— На том свете не стареют. Вашей маме сейчас не может быть около пятидесяти лет, Рина. Скорее всего, это была не галлюцинация. С вами кто-то очень зло шутит. Женщина могла говорить через платок, потому и голос глухой.

— Нет. Этого не может быть. Нет. Это слишком жестоко.

— Много людей знает о том, что с вами было в детстве?

— Нет. Только очень близкие. Отец, единственная подруга, дядя знал. Но он умер. И Марк. Он тоже знал. Но он тоже умер.

— Марк — это ваш муж?

— Да. Еще Федор Миронович, наверное, знает. Мой адвокат. Он разговаривал с невропатологом, да и дядя мог ему рассказать.

— Все те люди, которых вы мне назвали, могли рассказать еще кому-нибудь.

— Не думаю. Зачем?

— Потому что они люди. Если ваша тайна известна кому-нибудь, считайте, что она перестала быть тайной.

— Это жестоко.

— Вы себя плохо чувствуете?

— Да. Очень плохо. Сказать по правде, последнее время меня все чаще посещает мысль о самоубийстве. Как облегчение от постоянной боли — покой. Боли моей нет конца. От каждого телефонного звона я прихожу в ужас. Даже если просто ошиблись номером. Я удивляюсь только одному: как выдерживает мое сердце? Ведь врач сказал, что я очень больна!

— Какой врач?

— Тот, в Истре. Меня к нему водила лучшая подруга. Ника. Сама я, сказать по правде, жутко боюсь врачей. И вообще я трусиха.

— И что сказал врач?

— Что мне нельзя иметь детей. Так же, как и моя мама, я могу умереть при родах.

— У вас что, врожденный порок сердца?

— Нет, вроде бы нет.

— Я настоятельно советую вам показаться кардиологу… И часто вас посещает мысль о самоубийстве?

— Да. Теперь очень часто. Всякий раз, как звонит телефон. Я чувствую такой жуткий страх… Ужас, ледяной ужас. Я каждый раз словно умираю.

— А часто он звонит?

— Часто. Почему-то в последнее время очень часто ошибаются номером, словно испытывают мое терпение.

— И в один из таких моментов вы можете…

— Да-да, могу. Потому что это невыносимо. Вы не представляете, как трудно себя заставить подойти к телефону!

— По-моему, вам надо обратиться не только к кардиологу, но и в милицию.

— В милицию? Зачем в милицию?

— Я вам настоятельно советую.

— Нет, я не могу. Меня подозревают в убийстве.

— В убийстве?

— Ну да. В убийстве мужа. Тогда мне надо будет рассказать им правду, а я не хочу.

— Какую правду?

— Почему вы спрашиваете? Вы что, с ними, да? Вы заодно с ними?

— Успокойтесь. Рина, успокойтесь!

— Значит, и вы… Как вы не понимаете: это же очень деликатное дело! Мне стыдно иногда, что я на такое решилась, очень стыдно. Но мне казалось, что это выход. Мне казалось, что Марк не любит меня, потому что…

— Почему?

— Какая я дура! Он с самого начала меня не любил! И ничего бы не помогло! Мне просто надо было с ним развестись! Какая же я дура!

— Успокойтесь.

— Да-да.

— У вас нет никаких галлюцинаций. Ваша фобия лечится, не надо так переживать. У вас все в порядке.

— Да-да. Спасибо. Могу я вам еще позвонить?

— Ну, конечно! Но лучше приехать.

— Потом как-нибудь.

— Звоните мне, Рина. Обязательно звоните.

— Хорошо. До свидания.

Звонок.

— Да?

— Кто это?

— А это кто?

— Я.

— Кто я?

— Мне не нужны ваши деньги.

— Что?

— И не присылайте ко мне больше никого!

— Кто это?

— Вы подлая, мерзкая. Вы…

— Ах, да. Я поняла. Так это вы мне все время звоните? Дышите в трубку, а потом ее кладете. Но зачем?

— Он мне рассказывал про вас. Слышите? Говорил, что вынужден был жениться из-за денег. На толстой, глупой, некрасивой старой деве. Но бизнес есть бизнес. Алло? Вы меня слышите?

— Да.

— Он так мучился, бедненький! Приезжал ко мне, несчастный, убитый. Ему так хотелось нормальной женщины. Стройного, красивого женского тела…

— Господи!

— Да-да. Стройного и красивого. Он был таким страстным любовником, Марк! Вы знали? У него было такое тело! Красивое, умное тело. Он всегда знал, что делать, как целовать. Как он умел целовать! А губы?! Его губы! Вы понятия не имеете, что он мог делать своими губами и как делать! Когда мы с ним… Вы слушаете?

— …

— Когда мы с ним лежали в постели… У него была родинка в том месте, где начинается дорожка волос, которая спускается к… Вы слушаете?

— …

— Вы знали эту родинку? Своими губами я спускалась по этой дорожке волос к… Вы слушаете?

— …

— Почему вы молчите? Вы слушаете, я знаю. Вам любопытно. В самом деле, как это бывает? По-настоящему бывает. Вы с ним никогда этого не делали. Он рассказывал. Толстая, фригидная старая дева, которая даже детей иметь не может. А он был такой страстный, Марк! Такой горячий, такой… После того как он замирал на мне, выкрикнув со страстью мое имя, я всегда думала: «От этого бывают дети. Это так прекрасно, что от этого обязательно бывают дети».

— Зачем вы мне звоните? Зачем?!

— Я хотела рассказать. С того самого момента, как Марк первый раз со мной сделал это, просто умирала от желания рассказать вам. Чтобы вы знали. Обо всех его родинках, о его гладкой коже, о губах, больших горячих губах. Он весь был такой золотистый, сладкий. Каждый кусочек его тела…

— Замолчите!

— Вы поняли, да? Вы меня поняли? Как вы могли его убить, как?

— Замолчите!

— Когда еще будет такой, как Марк? У меня-то уж точно никогда. Да и у вас, несмотря на все ваши деньги. И не смейте мне их больше предлагать! Никогда. Я найду, где взять деньги.

— Я никого не убивала.

— Он ехал ко мне, вы слышите? Когда ему хотелось женщину, он всегда ехал ко мне. А вы знаете, что это такое? Знаете? Вы когда-нибудь хотели мужчину? По-настоящему, так, чтобы до всего остального не было дела? До сплетен, до пересудов, до того, что с вами обоими было до и что будет после? А? Хотели?

— Не надо…

— А ради чего тогда все? Жизнь, деньги? Разве не ради этой короткой, но упоительной вспышки страсти, а потом, это так прекрасно, и от этого бывают дети…

— Все! Довольно! Замолчите!

— Это вы убили его.

— Кто вам сказал?

— Меня вызывали в милицию. Я все подтвердила. Да, Марк был моим любовником, да, он дарил мне дорогие подарки, тратил на меня деньги, да, вы за ним следили. Ко мне приходил нанятый вами детектив. Я только не сказала, зачем приходил. Хотите, и это скажу в милиции? Хотите?

— Нет!

— Вам стыдно. Вы хотели любой ценой сохранить его. Вы эгоистка.

— Замолчите!

— Но ведь вы же сами хотели, чтобы я позвонила? Разве вы этого не ждали, разве не оставляли свой телефон?

— Я не затем… я…

— Спокойно ночи. С вами скучно разговаривать. Марк был прав: вы удивительно занудливая, глупая и фригидная особа.

Звонок.

— Мама, громче. Дым, дым, дым еще…

— Рина?

— Что вы мямлите, мама, мне? Видите, весь воздух вымощен громыхающим под ядрами камнем? Мама!!!

— Рина!!!

— Да?

— Что с тобой? Что это, Рина?

— Стихи. Это стихи. Маяковский, кажется. Ха-ха.

— Какие стихи, Рина?

— Я читаю стихи. Вслух. В новой квартире ни одной книги, можешь себе представить? У человека, пять лет учившегося в вузе русскому языку и литературе, в доме ни одной книги! Как я до этого дошла? Как?! Читаю по памяти. А что мне еще остается делать? Я занудливая, глупая, фригидная особа, которая так и осталась старой девой. Потому что от того, что между мной и Марком происходило, невозможно стать женщиной. Настоящей женщиной. Она права: я не знаю, что это такое. Я боялась к нему прикоснуться, а надо было… Наверное, я чувствовала, что ему противна.

— О господи! Кто тебе это сказал?

— Ника?

— Ну да. Конечно, это Ника.

— Не узнала. Богатой будешь.

— Брось! Кто тебе звонил?

— Она.

— Она? Кто она?

— Ты знаешь. Она.

— И что? Что она тебе сказала?

— Что Марк был замечательным любовником.

— Ах, это! Нисколько не сомневаюсь.

— Рассказывала, как они это делали.

— Что-что?

— Все.

— Все? До деталей?

— Похоже, что он очень ее любил. Во всяком случае, они с такой страстью занимались любовью…

— Как-как?

— Она с таким упоением рассказывала обо всех его родинках. О том, как Марк любил ее, что говорил, какие дарил дорогие подарки.

— Вот мерзавка!

— Ника?

— Я говорю, что она мерзавка. Девка. Значит, между ними была настоящая страсть?

— Да. Ты бы ее слышала!

— И после этого тебя потянуло читать вслух стихи?

— Меня потянуло спрыгнуть с балкона. Но я удержалась.