Эдуард Тополь - Убийца на экспорт. Охота за русской мафией Страница 15

– Я работаю как вол, как лошадь! – говорил он Питеру и поглядывал на молчаливо-нейтрального Билла. – А ваш товарищ тоже говорит по-русски?

– Нет, он не понимает русский.

Но по лицу Лисицкого было видно, что он не поверил Питеру.

– Я работаю день и ночь, вы же знаете, как мы приезжаем в эту страну – с одним чемоданом! Но, слава Богу, последние пару лет дела пошли лучше, и я скопил немножко денег и решил войти в ювелирный бизнес. Конечно, вы скажете – зачем мне такой риск? Рыба – это спокойно, а золото – сами понимаете! Но мой сын окончил школу – мальчику нужно идти в колледж? Он хочет быть адвокатом – я могу ему отказать? – И Лисицкий снова посмотрел на Билла и объяснил ему: – Это же единственный сын! I have only one son, you understand? A кто будет платить за колледж, из каких доходов? – И снова Питеру: – Короче говоря, я собрал тридцать тысяч, буквально последние деньги – клянусь! И нашел еще двух партнеров, и мы открыли маленький ювелирный магазин «Sorrento Jeweller’s»[14] на углу Сорок седьмой улицы и Пятой авеню. Боже мой, будь проклята минута, когда я это сделал! Вы знаете, что случилось? Мои партнеры оказались сволочами. Сначала они на мои деньги стали закупать товар у всяких ювелирных фирм – вы знаете, как это делается? Первый раз вы берете немного товара и платите наличными, а потом они дают вам золота в кредит сколько хотите, ведь им все равно, у них весь товар застрахован. Короче, мои партнеры набрали много ювелирного товара, а потом один все бросил и уехал в Чикаго. И там, пользуясь хорошей репутацией нашего магазина у кредиторов, открыл свой магазин. А второй сидит на Сорок седьмой в «Sorrento» и тратит мои деньги: покупает дорого, продает дешево и говорит: это чтобы завоевать клиентуру! Я ему говорю: Марат, я уже не хочу никакую прибыль, я хочу назад мои тридцать тысяч! А он говорит: если хочешь выручить свои деньги, нужно вложить еще десять. И что вы думаете? Я-таки идиот, я его послушал и вложил! И теперь он сидит там как король, строит из себя большого бизнесмена и тратит мои деньги, а я не сплю по ночам. Вы понимаете?

– Нет, – сказал Питер, потея и теряя терпение от жары, запаха рыбы и болтовни этого Лисицкого. – Ты позвонил в ФБР и сказал, что готовится преступление. Твой партнер покупает дорого, а продает дешево – это глупо, но это не преступление. А где преступление?

– Будет! – сказал Лисицкий. – Ой, я даже не знаю, как вам сказать!.. Они меня убьют!.. – Он выглянул в окно и понизил голос: – Вы понимаете, мне кажется, я знаю, что они задумали. Я слышал, что многие так делают, и я думаю, что они тоже. Они наймут грабителей, которые ограбят наш магазин, а потом получат большую страховку, вы понимаете? – И сам перевел Биллу: – My partners. I think, they will make a set up, a roberry of our jewelry store. For insurance money. You understand? – И опять повернулся к Питеру: – Но я не хочу в этом участвовать, нет! Я хочу, чтобы вы знали: Сэм Лисицкий – честный эмигрант!

– Откуда вы знаете, что они готовят ограбление? – спросил Питер.

– Я так думаю! А как еще они могут отдать мне 40 тысяч, если они дорого покупают золото, а дешево продают? А? Я вас спрашиваю!

– Хорошо, – сказал Питер. – Пишите заявление, что подозреваете своих партнеров в подготовке преступления. Как их фамилии?

– Нет, нет! Вы что! – испуганно замахал руками Лисицкий. – Я ничего писать не могу! Они убьют меня! Я вас предупредил. Ради сына! Сэм Лисицкий – честный человек! – Тут Лисицкий показал на фотографию 18-летнего подростка, и лицо его мгновенно высветилось и преобразилось. – Вы видите, какой у меня мальчик? Когда он будет адвокатом, ой – мне уже не придется работать как лошадь…

– Так это все, что вы хотели нам сказать? – спросил Питер.

– А разве этого мало? – удивился Лисицкий.

Питер встал и сказал Биллу:

– Пошли!

Билл достал из кармана пиджака фото двух цыган-взломщиков, показал их Лисицкому и спросил по-английски:

– Вы знаете этих людей?

– Нет, – ответил Лисицкий. – Этих людей я не знаю.

– Никогда не видели?

– Нет. Никогда!

– А как насчет ограбления? Ты не хочешь нам написать об этом?

– Нет! Нет! – снова замахал руками Лисицкий. – No writing! I don’t want to be dead! I have a son! (Я не хочу быть убитым! У меня сын!)

– Dristun! – сказал Билл.

– Что он сказал? – спросил Лисицкий у Питера по-русски.

– Я думаю, он сказал тебе по-русски, что ты дристун, трус… – усмехнулся Питер.

– О! – воскликнул Лисицкий. – Вы видите! Я так и думал, что он знает русский! – И радостно похлопал Билла по плечу: – Ты знаешь русский, мой друг!

– Русское дерьмо! – ругался Питер по дороге в квинсовский офис. – Сукин сын!

– Может, все-таки заехать в это «Сорренто»? – спросил Билл.

– Зачем? Что ты скажешь его партнеру? «Мы знаем, что ты хочешь устроить ограбление?» Он рассмеется тебе в лицо!

– Тогда мы просто потеряли время…

– Почему потеряли? Нас выебли! До тебя не дошло? Эта крыса выеб и тебя, и меня! Почему? Очень просто! Если полиция разоблачит это ограбление как set up (подстроенное), то он чистый – он предупредил ФБР. А нет – так нет. И так и так он получит свои деньги из страховой компании. Ты понял? Вот почему он нас позвал! И я чувствую себя так, будто меня обосрали!

– Что мне нравится в твоих русских, так это то, что они умней итальянцев, – философски сказал Билл. – Итальянцы тоже делают фальшивые ограбления, но никогда не звонят про это в ФБР.

Вдруг Питер ударил ногой по тормозу с такой силой, что «плимут» юзом прокатил по асфальту, а сзади возмущенно заревел гудком какой-то грузовик.

– Что случилось? – воскликнул Билл, который чуть не вышиб головой переднее стекло.

Не обращая внимания на ругань водителя трака и гудки машин вокруг, Питер сказал:

– Я хочу, чтобы ты запомнил навсегда: эти засранцы русские преступники такие же мои, как итальянская мафия – твои. Усек?

– Усек, – сказал Билл.

– Теперь покажи мне фотографии… – успокоился Питер и тронул машину по направлению к Midtown туннелю, – что там насчет них?

– Двое русских цыган. Мужчина и женщина. Занимаются грабежом со взломом. Во Флориде ездили по богатым районам, стучали в какой-нибудь дом и, если никто не отвечал, взламывали дверь или окно и выносили все ценное. В Талахасси полиция их арестовала, а судья выпустил под залог в двадцать тысяч до суда. И они смылись из штата. Федеральное преступление, 10 лет. Если мы их найдем, конечно.

– Легче легкого! – сказал Питер.

– Как?

– Просто. Нужно поехать на Брайтон и показать эти фото нашим русским «друзьям».

– Думаешь, они нам скажут?

– Один не скажет, второй не скажет, а третий… Если эти цыгане грабят богатые дома, они должны где-то продавать вещи. А на Брайтоне есть все – мебельные магазины, ювелирные.

– Когда, ты думаешь, мы можем туда поехать?

– Хочешь сейчас?

– Я знаю, чего я не хочу. Я не хочу приехать сейчас в офис и сказать, что нас viyeb этот yobaniy русский. Этого я точно не хочу…

Он не успел договорить, как Питер резко бросил машину влево и, подрезая движение, развернулся перед самым входом в туннель.

– Куда ты? – изумился Билл.

– На Брайтон, – ответил Питер. – Куда же еще?

Сегодня бруклинский Брайтон-Бич знаменит почти как парижский Монмартр, римская Пьяцца Навона, Рыбачья пристань в Сан-Франциско или Гринвич-Виллидж в Манхэттене. Американские газеты называют этот район «маленькой Россией», а его обитателей – русскими. По аналогии с американцами. Ведь в США все считают себя американцами, невзирая на свое итальянское, еврейское, ирландское, китайское и т. д. происхождение. Ну а если вы приехали из России, то будь вы хоть киргиз, армянин или еврей – вы все равно русский. И сделать с этим ничего нельзя, хотя ситуация поначалу мне казалась даже обидной: в России никто нас за русских не считал и называли «жидами» и «евреями», а в Америке никто не хочет считать нас евреями, а называют «русскими». Но с годами к этому привыкаешь…

По приблизительным данным, на самой Брайтон-Бич-авеню и прилегающих к ней двух дюжинах улиц живет почти 100 тысяч русских эмигрантов. Если учесть, что первые четыре русские семьи поселились на Брайтоне в 1974 году, динамика роста этой колонии сравнима только с динамикой освоения Техаса или наплыва золотоискателей в Калифорнию во времена «золотой лихорадки». С той только разницей, что на брайтонском пляже нет ни золота, ни нефти. Все, что нашли там первые советские эмигранты в 1974-м, было: океанский бриз, дешевые квартиры и метропоезд «Д», на котором за 50 центов можно было доехать до Манхэттена.

Конечно, настоящий историк скажет, что это было не первое открытие Брайтона. Что еще в начале века Брайтон был дачным местом нью-йоркских богачей, они строили здесь виллы и ездили сюда в экипажах и первых «фордах». И что первый расцвет Брайтона описан у Айзека Башевиса Зингера, Нила Саймона и других американских писателей. Все это так. B 20—40-e годы Брайтон был плотно заселен теми еврейскими волнами, которые выплеснуло в Америку из Европы сначала бегство от погромов времен русской революции, а потом – от гитлеровских концлагерей и газовых камер. Но уже в конце 50-х дети и внуки этих брайтонских евреев окончили школы и колледжи и переселились в Восточный Манхэттен, в Голливуд, Бостон и прочие центры технического и торгового бума. В шестидесятые годы Брайтон захирел. Опустели и замусорились пляжи, закрылись десятки ланченетов, синагог, школ и аптек, и пожилые евреи массовым порядком бежали отсюда в другие районы Бруклина или еще дальше – во Флориду или Аризону. Первые русские эмигранты 70-х годов нашли на Брайтоне запущенные и грязные дома, где не хотели селиться даже нищие беженцы из Пуэрто-Рико и «лодочные люди» из Вьетнама. Здесь, на темных, с разбитыми фонарями улицах, можно было легко наткнуться на нож наркомана или встретить шайку черных уличных грабителей. А на станциях сабвея и в разрисованных граффити вагонах поезда «Д» стоял оглушающий запах мочи и марихуаны.