Патриция Хайсмит - Те, кто уходят Страница 15

Рэй тоже огляделся по сторонам, думая увидеть Коулмэна.

— Мне кажется, вы хотите меня обидеть, — с улыбкой проговорил он, принимаясь за суп.

— Я так устала от Венеции, — со вздохом сказала она.

— Почему?

— А все одно и то же. Зимой холодно, летом полно туристов. И всегда вокруг одни и те же люди. Я имею в виду не туристов, а тех, кто рядом со мной. — Минуты две-три она продолжала в том же духе, с наивным, детским выражением на лице жалуясь на скуку.

Рэй вдруг понял, что она ужасно примитивна, но вежливо слушал. Таким девушкам, подумал он, обычно предлагают только одно — выйти замуж, сменив одну скуку на другую. Наконец он спросил:

— А вы не можете куда-нибудь поехать? Или поработать в другом городе? Например, во Флоренции.

— А, Флоренция… Я была там однажды, — уныло проговорила она.

У Рэя оставался только один вопрос:

— А замуж вы не хотите?

— Ну, когда-нибудь выйду. Я не спешу. Правда, мне уже двадцать два. Но ведь это еще не очень много? Скажите, я выгляжу на двадцать два?

— Нет. Я бы сказал, вы выглядите на двадцать.

Комплимент порадовал ее. Она выпила свое вино, и Рэй налил ей еще.

— Этот парень из бара, Альфонсо, хочет жениться на мне, — сообщила она. — Но мне он не очень нравится.

Элизабетта разговаривала с ним на равных: как с приятелем или подружкой, но постепенно ее привлекательность таяла в глазах Рэя. У нее могло быть прекрасное тело, но то, что она говорила, вызывало у Рэя тоскливую скуку и убивало всякие желания.

Она принялась рассказывать о родителях, об их бесконечных ссорах по пустякам. Ее мать считала, что деньги нужно как можно больше вкладывать, отец же мечтал купить ферму близ Кьоджи и уйти на покой. Братьев и сестер у нее не было, и она никак не могла определиться, чью же сторону принять — матери или отца, — и призналась, что их споры заставляют ее разрываться надвое. Половину заработка она отдавала родителям, предоставляя им решать, как поступить с этими деньгами. Тетя Розалия была куда более здравомыслящим человеком, но, к сожалению, не имела на них никакого влияния.

Подали десерт. Рэй разлил по бокалам остатки вина и спросил:

— Хотите, я расскажу вам правду о себе?

— Хочу. — Она серьезно смотрела на него, должно быть мысленно перебирая в памяти свою собственную жизнь.

— Мой тесть сейчас в Венеции, и он хочет убить меня. Моя жена умерла месяц назад. Это тесть столкнул меня в воду между Лидо и сушей.

— Понятно. В заливе, — задумчиво пробормотала Элизабетта. — Так ваша жена умерла?

— Да, покончила с собой, — пояснил Рэй. — А ее отец винит в этом меня. Только я не виноват. Но он хочет убить меня. Вот я и скрываюсь, чтобы спастись.

— Почему же вы не уедете из Венеции?

Рэй задумался, медля с ответом, и, похоже, опять переборщил — девушка снова не верила ему.

— Теперь вы придумываете новую историю. Почему вы все время лжете? — Она улыбнулась. — Вам вовсе не обязательно говорить мне неправду. И правду тоже… А уж если беретесь рассказывать, тогда сочините что-нибудь получше. — Она рассмеялась.

Рэй вскользь бросил на нее торопливый взгляд — он все пытался понять, стоит иметь с ней дело или нет.

— Почему бы вам не забрать с вокзала чемодан? — спросила она. — Вы понимаете, о чем я? Я считаю, что вы совершили какой-то нехороший поступок. — Она наклонилась вперед и зашептала: — Может быть, украли что-нибудь. Например, драгоценности. Или не смогли оплатить счет в отеле, сбежали оттуда и скрываетесь. Вот так.

— Вот так, — тупо повторил Рэй, лишь бы что-нибудь сказать.

— Я думаю, вы что-то украли, — заключила Элизабетта и принялась за десерт.

— Неужели я похож на вора?

Она подняла на него заблестевшие глаза:

— У вас такой виноватый вид, будто вы что-то совершили. — Она словно испугалась сказанного.

«Виноватый… А в чем моя вина? Нет, это не так…» Рэй тоже смутился, словно ему сказали, что у него дурно пахнет изо рта или горб на спине, — одним словом, что-то, от чего он не может избавиться.

— В этом вы правы, — сказал он, заметив, что не произвел на нее своим признанием никакого впечатления.

Она лукаво смотрела на него:

— Конечно, вы не обязаны рассказывать, что натворили, если не хотите. Скажу честно, вы не похожи на настоящего преступника… На профессионала.

«Значит, на любителя», — заключил про себя Рэй. В голове у него зазвучала мелодия, которую он слушал в парикмахерской, — «Милая Лорейн». На Мальорке джаз не давал ему читать, работать и даже думать. Пэгги была помешана на джазе, слушала его целыми днями, заставляя Рэя уходить из дому. Так было и в день ее смерти. Но вчера в парикмахерской он сам заслушался и даже наслаждался этой музыкой. Может, жар подействовал как анестезия? «Не нужно посвящать девушку так подробно в свои дела», — подумал Рэй. Элизабетта все равно не поверит, так пусть же эта драгоценная тайна останется при нем. Он вдруг ощутил чувство вины перед ней и, словно желая загладить ее, спросил:

— Вы любите танцевать?

Она улыбнулась, склонив голову набок:

— Какой вы странный! Всегда меняете тему.

Из «Граспо ди У а» они направились в ночной клуб, долго шли по темным улицам, куда-то сворачивали, но девушка хорошо знала дорогу, и Рэю оставалось только удивляться ее способности чувствовать верное направление. Она уверенно шла по этому лабиринту, и наконец они очутились перед освещенной красным фонарем дверью, за которой ступеньки вели вниз.

Рэй заказал шампанское, разглядев в мерцающем свете огней небольшое помещение, лишь наполовину заполненное людьми. Две-три танцующие девушки явно работали здесь. Оркестр состоял из четырех человек.

— Я была здесь всего один раз, — сообщила Элизабетта, прижимаясь к Рэю в танце. — С одним морским офицером.

Танцевала она хорошо, но духи у нее были ужасные. Рэй вдруг почувствовал дикую усталость. Завтра он покажется на глаза Коулмэну — устроит ему сюрприз. Он пока не знал, где и как, но уже твердо решился. А если Коулмэн уехал из города, он разыщет его.

Оркестр сделал перерыв на пару минут и заиграл самбу. Танцевать Рэю больше не хотелось.

— Вы устали. Давайте посидим, — сказала Элизабетта. — Мне кажется, вы еще не совсем здоровы.

Громкая музыка мешала разговаривать. Элизабетта не хотела больше шампанского, и Рэй наполнил свой бокал. Он посмотрел на ступеньки у входа и представил себе, как по ним сюда спускается Инес в сопровождении Коулмэна. Инес теперь, наверное, все знает — должно быть, уже пыталась позвонить ему в «Сегузо», скорее всего тайком от Коулмэна, и там ей сказали, что синьора Гаррета нет уже два дня. Рэй представил себе взволнованный голос девушки-дежурной. Тогда Инес наверняка принялась расспрашивать Коулмэна, и тот сказал, что они расстались у «Академии» или на причале Дзаттере, по Инес наверняка не поверила ему. Но какова была реакция Инес? Как она поступила? Она или любой другой на ее месте? Ведь разные люди по-разному повели бы себя в подобной ситуации.

— Чем вы обеспокоены? — спросила Элизабетта, немного развеселившись от шампанского.

— Не знаю. Ничем. — Рэй совсем обессилел и находился в состоянии полной опустошенности. В ушах стоял какой-то отдаленный звон, и ему казалось, что он умирает. Девушка что-то тараторила сквозь шум, но он не слушал, чувствуя себя одиноким и несчастным. Он тяжело хватал ртом спертый, пропитанный табачным дымом воздух, но она не замечала. Наконец приступ слабости прошел.

Несколько минут спустя они вышли на улицу. Девушка сказала, что до их дома отсюда недалеко и незачем ждать лодку. Под ногами чавкала грязь. Держа его под руку, девушка щебетала что-то о том, как провела свой последний отпуск, как ездила погостить к родне в Тичино. У родственников был большой дом, они держали коров и брали ее с собой в Цюрих. Цюрих показался ей куда чище Венеции. Рэй чувствовал тепло ее руки у себя под локтем. Слабость прошла, но он по-прежнему ощущал свое полное одиночество и потерянность. «Интересно, — подумал он, — было бы это странным, если бы я действительно умер, а все происходившее сейчас было как в сказке про привидение, которое видят только некоторые люди, например эта девушка или синьора Кальюоли?»

Но погруженные во мрак каналы выглядели вполне реально, как и крыса, перебежавшая им дорогу, — выскочив из-под стены дома, она с писком шмыгнула под парапет, ограждавший канал, где сонно покачивалась на воде привязанная к столбу баржа. Увидев крысу, девушка только охнула, но продолжала рассказ. Над головой у них горел фонарь, прикрепленный к углу дома и освещавший сразу четыре улицы, — казалось, он терпеливо ждал, когда кто-нибудь из прохожих совершит хоть что-то под его покровительством.

— Как долго вы пробудете здесь? — спросила Элизабетта.

Рэй заметил, что они идут уже по своей улице.