Владимир Безымянный - Русское видео Страница 15

— Да уж, лейтенант. Всем бы твою сознательность. Давно бы на пенсии гуляли. Так что нет худа без добра. Какие там меры, когда за соседним столиком из «Макарова» садят? Кстати, гильзы тебе ничего не напоминают?

— Это вы о тех, что возле Грибанова? Ну, экспертиза свое скажет. Эх, не успели допросить Юхансона! Кто-кто, а уж он знал наверняка все, чем дышал «химгородок». Ссориться ему с нами не резон…

— Боюсь тебя огорчить, но юхансоны как правило на контакт не идут. У «авторитетов» всегда блестящие характеристики, перевыполнение норм и прочные связи с местным начальством. Так что угрозы возврата в зону они не боятся. Тут другое. Нет практически такого «авторитета», который не стучит. Тем и держатся на свободе. Постоянно чувствовать за спиной розыск — ощущение не из завидных.

— Короче, все, что удалось наскрести от свидетелей в кафе, — стрелял неопределенного возраста и сложения длинноволосый брюнет. На фотографию Валиева реагируют вяло: все в момент убийства «случайно отвернулись».

— Боятся. Местечко такое. Тем более наш «рокер» охотно стреляет. Нечего сказать, посидел Юхансон с девочкой. Она, кстати, прекрасно известна в отделе по борьбе с проституцией. Две пули в область сердца, еще одна под черепной свод, каждая — смертельная. Свой «вальтер» покойный не успел и в руках подержать. Длинные волосы убийцы — наверняка парик. А номер мотоцикла — липовый или краденый. Искать его — дохлое дело.

— Есть мотоцикл, товарищ майор! — Сидоров сиял. — Даже номера настоящие. Его уже месяца три, как угнали. И вдруг сегодня — стоит на прежнем месте, у кинотеатра «Украина». В отличном состоянии, правда грязный. Ключи, прочий инструмент целы.

— Владельцу, похоже, повезло. Чего нельзя сказать о Юхансоне. Кстати, существенно, что убийца действовал в одиночку. Стрелял безупречно, мотоцикл водит виртуозно, в подстраховке не нуждается — а значит, здесь и опыт, и хладнокровие. Прямо тебе профессиональный террорист. Или наоборот — телохранитель высокого класса. Рост, волосы… Гильзы, кстати, оказались идентичными…

— Вы имеете в виду Валиева?

— Да уж не Сидорова. Тебе бы я свое тело не доверил.

— Обижаете, Иван Иванович. Я как-никак отличник, в прошлом комсорг курса. И все же — пистолет в убийствах Грибанова и Юхансона один и тот же, а по первому делу у Валиева железное алиби — пятьсот пятьдесят километров от места происшествия.

— Единственным подтверждением которого являются некие гитарные переборы, докучавшие соседям в гостинице. Видеть его никто не видел. Одним словом, ты едешь в Киев. Надо смотреть и проверять все на месте. Дорога не дальняя — ночь в поезде. Тот же Валиев мог пропутешествовать туда и обратно накануне и после даты события. За неимением прямых улик будем копить косвенные. Некто Григорий Хоруженко по кличке Худой, нечто вроде телохранителя Юхансона, коллега его по «химии», показал, что утром в день убийства имел место разговор с Валиевым, причем велся он на повышенных тонах. Речь шла о чем-то весьма важном. Насколько Хоруженко удалось услышать, конкретные суммы не назывались, но из-за мелочей Юхансон не стал бы так нервничать, делать ошибки. К телохранителю он не обращался, но и соглашения спорщики вроде бы не достигли. Неужели все случившееся — последний аргумент?

— Почему бы и нет? От этой публики всего можно ожидать. Надо было сразу брать Валиева, в крайнем случае — установить такое жесткое наблюдение, чтобы…

— Избежать сюрпризов. Что ж, надо ехать к Валиеву. Тебе перед поездкой тем более следует с ним побеседовать. Он, кстати, игнорирует паспортный режим. Купил для виду за городом развалюху-флигель, сам же проживает вместе с боссом, как и положено охраннику.

За небрежно окрашенной дверью тамбура сквозь мутное стекло виднелись столь же непритязательные входные двери двух квартир. На изнурительно долгие звонки не реагировали ни в той, ни в другой.

— Молчит… А свет-то в окошке оставлен, лейтенант. Маячок, что ли? А для кого?

— Возможно, что и для нас. А ну-ка, постучу я слегка.

— Полегче. Весь дом подымешь. Старики с перепугу баррикады за дверьми начнут строить. А, что-то шевелится. Товарищ Валиев, собственной персоной. Что так крепко спите?

— Да звонок-то… Валерий Евгеньевич вам говорил. Провод отрезан.

— Непросто попасть к вам в гости. Да и вы не часто жалуете. Хотя, это еще как сказать. Юхансона вы, к примеру, выбрали время посетить непосредственно перед его убийством. И о чем же, если не секрет, вы беседовали? Можете не бояться нас утомить, важны все детали. Итак?

— А мне и рассказывать нечего. Тема беседы — житейские затруднения. А подробности вас не касаются. Желаете слушать басни — это пожалуйста.

— Напрасно вы так, Валиев. Да и ирония ваша как-то не ко времени. С нами лучше бы полюбезней.

— А я в вашей любви не нуждаюсь. Спрашивайте, что могу — отвечу. Я — человек маленький, никому не интересен. Был вчера парень, пригласил в гости «к солидному авторитету». Большой такой парень, убедительно просил. Я не отказался. Приехали, а этот — у него еще акцент смешной — давай выспрашивать о Валерии Евгеньевиче: как, что, где, с кем общается. Прислал бы своего амбала с утра, все бы у хозяина и узнавал, тот как раз на рыбалку собирался. Ну, а мне платят не за то, чтобы я болтал. Так ни до чего и не договорились. Только зря время терял. А на мне квартира.

Валиев широким жестом обвел комнату. Мертво мерцал темный квадрат экрана плоского «Шарпа». Перемигиваясь зелеными огоньками, компактный двухкассетник источал чистую негромкую музыку. Донесся едва слышный щелчок. Глухо взревел «металл», словно бомбардировщик заходил на посадку. Валиев нажал поочередно две кнопки, и музыка потекла с прежней обволакивающей мягкостью.

— Руки не доходят перезаписать. Одна сторона нравится, вторую — невозможно слушать. Не мое, старость, должно быть. Скинуть бы лет двадцать… поздно… Это уж пусть эти, нынешние. Ацетона нанюхаются — и по хатам, чистить. Технично сделать не могут, зато башку кому проломить — это запросто. Я и сам этих шакалов побаиваюсь. Работают стаей, хоть дверь не открывай.

— Ну, вы-то не производите впечатления беззащитного.

— Спасибо за комплимент, товарищ майор. Здоровье неохота терять из-за щенков. Или свободу — если ответишь как следовало бы.

— А ведь есть чем, верно? — майор ухмыльнулся. — Как другу, Азиз Султанович!

— Я что — не в себе, верный срок тянуть за хранение? У нас проще — хозяйственные принадлежности. По-простому, по-домашнему…

— Да, топорик под вешалкой стоит. Вполне убедительно. Ну, при сноровке можно и тупым орудием не хуже топора управиться.

Тему Валиев не поддержал, пожал плечами.

— Как бы там ни было, Валиев, — сказал майор, — вчера в три часа дня, вскоре после сложной беседы с вами, Юхансон получил три пули. Полагаю, вы обзавелись надежными свидетелями, которые подтвердят, что вы делали в это время? Случаем, не кофе пили в «Интуристе»?

— Послушайте, я действительно обедал, но не дома. В этой самой кухне. Мое зависимое положение вам известно. Без хозяина посторонних здесь быть не может. Да и не обязан я ничего доказывать. Бог видит, я не вру, а все остальное — ваша забота.

— Толково изложено. Однако разговор наш обещает затянуться. Не станем злоупотреблять вашим гостеприимством, и перенесем его к нам. Вопросов много, пожалуй, больше, чем ответов, а у нас ни бланков с собой, ни машинки…

— Вон стоит «Рейнметалл». Можете воспользоваться.

— Спасибо. Нам бы что-нибудь попроще. Собирайтесь, Валиев. Придется погостить у нас, пока не объявится ваш, как вы выражаетесь, хозяин.

Человеческая природа полна противоречий. Ну почему бы Стронину, возлежа на диване дома в законный выходной, не наслаждаться отдыхом, покоем, добродетельными испарениями семейной кухни, где хлопотала его дородная супруга, ничем не напоминающая ясноглазую, худенькую девушку, бегавшую на вечера в их училище? И наоборот — скисая от протокольной тоски в своем кабинете в управлении, Стронин постоянно ловил себя на том, что все мысли его вращаются вокруг тарелки пламенного борща и потной стопки, содержимое которой — восхитительная «украинская с перцем». Оттуда, из прокуренного казенного закута, даже отяжелевшие прелести его благоверной казались куда более привлекательными, а ее доходящая до жадности страсть поесть повкуснее — простительной слабостью.

Сейчас же мысли Стронина были заняты писателем Глуздовым-Курочкиным. Интуитивно майор чувствовал, что без него вопрос с алиби Валиева не имеет решения. А сам Валиев — твердой орешек, выжать из него ничего не удастся. Одно радовало — по крайней мере он у них в КПЗ и никуда не денется.

Да, уж лучше бы писатель оказался дома… Что это еще за рыбалка, куда он отправился? Искать его? Так это можно возиться по гроб жизни. Тьфу, черт, оборот какой дурацкий! А книжонку он соорудил любопытную. Чувствуется, шел человек от реальности. И все же — поднадоело все это уже. Уголовщина эта самая… Гимназисток только пугать. И вообще — ну что это за книга без положительного героя, спрашивается? Все скопом воруют, рвут, хапают куски, — мусорная куча какая-то. Знаешь факты, слыхал что-то — чем писать, пришел бы с заявлением, тихо-мирно. И с этой экологией! Ох, скользкое это дело. Если и есть что-то, ведь вспугнет, уже вспугнул. Этой головной боли еще недоставало! Пусть обэхээсники, бумажные души, разбираются — самое их дело, все эти экспертизы и обоснования. Тут и нам мороки хватит. Лица-то все сплошь знакомые выглядывают. В сущности, даже фамилии сохранены — ну, там, буква — другая меняется. А иной раз и этого нет. Грибанов стал Губановым, братцы-рэкетиры, подельники его — Пусиными, ситуация с кооперативом «Био» совпадает как две капли воды. Только работы добавил — кроссворды эти разгадывать. Нет, без писателя это все не раскрутить — много боковых ходов, явно фантастических, связки тоже вымышлены. Да и алиби Валиева пока подтверждается только им, Глуздовым. Где он может шляться?